12. Хельга и Арнольд (1/2)

«Впечатляет», — писал мне Слава тем же вечером. Я сжимал телефон в руке, но вовремя остановился — лишиться еще одного мобильника было бы слишком расточительно. «Я был уверен что тыы хуууй забьешь», — Карелин судорожно набирал сообщение за сообщением. Забавно, если бы все баттлы проходили по правилам «Бойцовского клуба». У парнишки не было бы шансов. В любом случае, он получит то, чего так хотел. А вот я? Представляя Славу бледным и холодным, с черными синяками под глазами — мертвым, я понимал, что было лишь два исхода: в одном его глаза бы потухли навсегда, в другом — окрасились бы его же кровью.

Я вспомнил, как обратил Ваню — он был совершенно неуправляем, буквально упивался своей силой и превосходством (надо мной, Ритой и Ильей в том числе). Санек в сравнении с ним был божьим одуванчиком. А вот что было бы со Славой?

— Ты это сделал, — Рита возникла передо мной, щелкая пультом и вырубая говорящий ящик. — Женя уже высказала тебе своё «фи»?

— Разумеется, — я поднял на нее взгляд — Рита только губы сжала и скрестила руки на груди.

— Ты подставляешь нас всех. А если ты не выдержишь? — смешно. Она теперь просто не имела права указывать мне, что правильно, а что нет. Мы с ней были по одну сторону баррикад, и рассудить нас мог только кто-то, соблюдающий нейтралитет. Вроде Ильи.

— Сомневаешься в моих способностях? — усмехнулся я. На втором месте по кровожадности, сразу после Евстигнеева, стояла Рита. И хотя в ее время заметать следы было гораздо проще, расслабляться она не давала.

— Умственных — однозначно, — она прикрыла глаза. — Волки — часть нашего мира, а вот люди — просто еда. Не забудь об этом, когда снова решишь навестить своего щенка, — отчеканила она и испарилась.

Слова Риты ранили больнее, чем она предполагала. Возможно, обладая этой особенной «связью» с волком, она понимала меня больше, чем кто бы то ни было. И в этом был смысл: Слава оставался все тем же хрупким человеком, убей я его — не смог бы пережить это, не лишившись последних крупиц рассудка.

«Посвящение в члены клуба не за горами ;)», — если Слава возомнил себя Кобейном, то баттл со мной был бы для него чистым самоубийством. У него был целый год впереди (у меня тоже), но я с трудом представлял, как смогу пережить его, не вонзив зубы в горло отвязного бухарика. А с учетом того, что Андрей уже получил, что хотел — у меня были развязаны руки.

***</p>

Практически все выступление на афишах я ощущал присутствие Славы — он был где-то в толпе, вместе с близнецами и Андреем. Я чуял их, но обнаружить, сколько бы ни пытался, никак не мог. Я делал все, чтобы не зацикливаться на этой хуйне: пытался раскачать толпу, ловя на себе пристальные взгляды Вани и Ильи (они-то прекрасно знали, что меня так тревожило), общался со зрителями, пока Рикка носился по сцене с камерой, а Порчанский залипал в обклеенный стикерами ноут — практически идиллия.

Я понимал, почему Слава не хотел светиться перед СМИ, иначе теория Эрнесто под кодовым названием «Хельга и Арнольд» подтвердилась бы сразу. Карелин должен был поддерживать образ главного хейтера и всячески популяризировать концепт «Антихайпа» — я уже предвидел череду второсортных интервью, монетизацию выдыхаемого воздуха и идиотский мерч.

Было пасмурно, и ветер усиливался. Я все отчетливее слышал Карелина. Его запах перебивал волчий смрад — и на это клюнула Рита?

Через час мы прохлаждались в паре сотен метров от сцены, пока Шнур отрабатывал гонорар. «В Питере — пить» — однозначно. Но не в том смысле, в котором Серега имел в виду. Под аккомпанемент болтовни Дарио о его поездке в Португалию, я исправно продолжал изучать толпу, выискивая Карелина, но тщетно. Вскоре его запах и вовсе исчез.

— Его ищешь? — гоготнул Ваня, прослеживая ход моих мыслей. — Забей болт, мужик, оно того не стоит, — он сглотнул, как-то печально посмотрел на меня, а потом, как ни в чем не бывало, со смехом бросился на Виейру: «Бля, ты когда-нибудь молчишь?»

За свои восемьдесят лет Евстигнеев полностью подчинил голод, хотя он ни разу не встречал собственную «Ахиллесову пяту». И я был уверен — Ваня не смог бы противостоять этой жажде, медленно, но верно испепеляющей изнутри.

Мы фоткались с писклявыми фанатками, бесстыдно трущимися своими задницами о ширинку джинсов — меня это не трогало, в отличие Вани, глаза у которого полыхали после двадцатиминутной фотосессии. Он вовсю обменивался комплиментами с черноволосой красоткой, так напоминающей Риту. Девчонка доживет свои последние часы в компании обходительного (а может и не очень) Вани, и я ей не завидовал. Она удивлялась его неестественно холодной коже и диким черным глазам — все это напоминало мне Славу в наши первые встречи с ним.

День стремительно подходил к концу, а вот люди вокруг пьянели на глазах, потели и неистовствовали в давке перед самой сценой. Я отделился от ребят вскоре после того, как Ваня увел свою пассию. Илья провожал меня подозрительным взглядом, а я не решался обернуться. Он все еще переживал, что угроза не исчезла, а лишь сменила облик: со стаи на Славу Карелина.

Я бежал по вечернему Питеру, перелетал с крыши на крышу. Летние петербургские ночи разительно отличались от зимних: толпы народа сновали по центру, плясали в клубах, блевали в туалетах многочисленных баров, а к утру даже Невский превращался в «уборную» самой дешевой забегаловки — компании угашенных малолеток, повсюду валяющиеся бутылки, тротуары, устланные ковром из хабариков и прочего мусора. В подворотнях на асфальте подсыхали следы крови после пьяной драки. Я любил зиму — тогда на улицах было спокойно и тихо, и мой нос занимали запахи лишь спешащих домой людей.

Слава был частью ночного, грязного и порочного Питера. Я был в этом уверен.

Добравшись до знакомой улицы, я понял, что Карелина дома не было. Конечно, он наверняка тусил со своими прихвостнями и даже не подозревал о том, что я заявлюсь. Может, праздновал мою капитуляцию или просто самозабвенно бухал. Несколько минут я изучал взглядом заплеванную парадную, подумывая о том, чтобы пробраться в холостяцкое логово и дождаться Карелина там. Мысль о том, что он вернется с волками, здорово отрезвляла.

Я выскочил на улицу и скрылся в тени деревьев ближайшего парка. Выудил из кармана телефон — пост в твиттере стремительно набирал лайки и репосты, ошалевшие фанаты спешно комментировали, уже отсчитывая деньки до следующего лета. Энтузиазма им было не занимать. Ожидание Славы я тщательно маскировал под необходимостью прошерстить все социальные сети. Событие в отечественной хип-хоп культуре — баттл лучшего рэп-исполнителя и лучшего баттл-МС.

Слава хотел хайпа? — его будет в достатке.

Приближалась полночь, и я за несколько часов, проведенных под дверью Карелина, потерял всякую надежду на его появление. Я прислушивался к шуму ЗСД и давал пацану последний шанс. Когда я почуял его, в горле запершило, предвкушение било ключом, так сильно я хотел его увидеть, почувствовать тепло и сладкий аромат крови. Он появился из-за угла: растрепанный, пьяный, с пакетом продуктов.

Я возник перед ним слишком быстро — Слава вздрогнул, не сразу признавая меня.

— Ебаный насос! — крякнул Карелин, картинно хватаясь за грудь. — Напугал пиздец, не делай так, — язык у него заплетался. Слава слабо улыбнулся, его глаза нездорово блестели. Изо рта разило перегаром. Парень непонимающе таращился на меня, рыгнул, хихикнул. — Чего тебе? — он два раза икнул и, проскользнув мимо меня, приложил ключ ко все еще сломанному домофону. — Хотя неважно, — он тряхнул головой и потащился наверх.

Я думал, он кувырнется и расшибет свою пустую голову, но Слава уверенно дошагал до квартиры и ввалился в коридор, бросая пакет на пол. Щелкнул выключателем — желтый тусклый свет ударил в глаза.

— Про-оходи-и, — протянул он. Я послушно зашел, закрывая за собой дверь. — Беру свои слова назад, ты не трусливое жидло, — я удивленно вскинул брови. — Ты просто жидло, — заржал Слава и подмигнул мне. — Начинай готовиться прямо сейчас, иначе проебешь, — предупредил он, лениво скидывая кроссовки.

— Я-то не проебу, уж поверь, — хмыкнул я. Карелин только громче засмеялся, подхватил пакет и, пошатываясь, зашаркал на кухню.

— Так че, ты теперь сюда как на работу? — он выставил на стол десять банок Spaten, контейнер с куриными ногами, пачку молока, картонку с яйцами и палку колбасы.

— Хотел узнать, зачем ты на концерт пришел? — я прислонился к косяку, наблюдая за тем, как Карелин осоловело таращится на продукты, а затем, едва соображая, заталкивает все это в холодильник, оставляя банку пива.

Он щелкнул ключом, Spaten пшикнул и запенился.

— Бляха, — Слава наблюдал за тем, как жижа стекает по пальцам и с омерзением оглянулся в поисках салфетки. — Чего ты там пропищал? — недовольно буркнул он, — прямо под руку.

— Просто ты нажрался, — я метнулся в туалет за бумагой и через мгновение протянул Карелину моток «Зевы» с ароматом яблока.

— Спасибо, — брякнул он, промакивая лужицу на скатерти, руки и банку.

— По приколу, «Моя девочка», — крикнул он, — «пиздец!», — закачал головой в такт воображаемой музыке, — «Туц-туц-туц», ну и дерьмище, — заключил он, делая большой глоток.

Я не смог сдержать улыбку — бухой в стельку, с головокружительным выхлопом, в этой потертой сталинской квартирке Слава точно был к месту.

— Пошли, покажу тебе свое логово, — весело предложил он и повел по длинному коридору. — Вот тут мы с мужиками зависаем, — он кивнул в просторную темную комнату с полуэтажом, обустроенным под вторую спальню. — А вот тут — моя творческая обитель, — мы заглянули в небольшую комнатушку, выкрашенную изумрудной краской. На дальней стене висела постмодернистская композиция с плакатом New York в центре. У стены стоял черный кофейный столик и два огромных древних красных кресла.

— Источник говнорэпа, — констатировал я, оглядывая комнату.

— Пф, ты написал «Девочку Пиздец», так что завали еблет, — Карелин покачал головой, прошел внутрь своей маленькой «анти-цитадели» и плюхнулся в кресло, закидывая ноги на широкий мягкий подлокотник. — Пиво будешь? В холодосе возьми, чего-то я сразу не предложил, — он поморщился, строя из себя гостеприимного хозяина.

— Я же говорил, что человеческая еда для меня сродни помоям, — я скривился и занял место напротив.

— Да это бред собачий, — Слава снова фыркнул, вынул из кармана пачку сигарет и зажигалку, — подай-ка пепельницу, — он кивнул на небольшой стеллаж в углу. — Только давай без Спиди-гонщиков, — я ухмыльнулся, нарочито медленно поднимаясь с кресла.

— А «пожалуйста» говорить тебя мамка не учила?

— Кстати про мамок, — Карелин глубоко затянулся, я поставил заляпанную стекляшку перед ним. Сбив пальцем пепел, мальчишка продолжил, — кто твои родители? — он уставился на меня со всем вниманием, на которое был способен.

Эту тему я старался избегать, потому что она всегда завершалась смертью Яна. Но вопрошающий взгляд Славы, его неподдельный интерес меня подкупили.

— Мой отец был раданитом, — начал я издалека, и Слава тут же закатил глаза, — его предки — выходцы из еврейских общин Персии, тогда шло активное переселение иудеев на территорию Хазарского каганата. В итоге строящийся Итиль стал центром торговли, чем-то вроде перевалочного пункта между мусульманами на Востоке и Европой. Отец быстро нашел жену среди местных, — я усмехнулся, наблюдая за задумчивой физиономией Карелина. — В целом, мы жили небогато, но и ни в чем не нуждались, а когда мать скончалась от лихорадки, отец долго переживал, замкнулся, и мне пришлось взять его дела в свои руки — КПСС удивленно захлопал глазами. — Вообще-то, — я почесал затылок, — я не особо разбирался во всех тонкостях, но меня интересовали языки и культура торговцев, прибывавших в Итиль с разных концов света, я быстро научился читать и писать, стал полиглотом. Отец понял, что по его стопам я не пойду, и отпустил меня. Я планировал посетить строящийся Новгород, о котором уже ходили слухи, Западную Европу, — Слава увлеченно слушал, закуривая вторую сигарету. — С торговым караваном, переправлявшим шелк и оружие, я двинул на Север. Мне не терпелось побывать на Руси, по рассказам русских купцов я изучал их пантеон. Правда, я не подозревал, что мое путешествие закончится так быстро, толком не начавшись. Два месяца мы шли до Новгорода, стоял жаркий июль, лошади дохли, как мухи, люди болели. Поговаривали о том, что год будет неурожайный, и засуха повлечет за собой голодную смерть. К тому же, зимы на Руси были куда холоднее. В один из привалов на нас напали — группа разбойников, но я поздно понял, что товар им был не нужен.

— А что же тогда? — удивленно вздохнул Слава, отпивая из банки.

— Они были головорезами, фанатиками, рассчитывавшими, что человеческие жертвоприношения во славу Перуна исправят ситуацию, и засуха отступит. Торговцы, мало-мальски знавшие язык, в том числе и я, пытались договориться, но тщетно, конечно, — подмигнул ему я, продолжая: «Вообще в подношение обычно резали быков, но у этой шайки бычками должны были стать мы», — я пожал плечами.

— И? — Слава подался вперед.

— Ничего. Разбойники взяли в плен несколько человек, как раз тех, что выступали за мирное решение вопроса, а двадцатого июля нас связали и поочередно вспороли животы, выпустили кишки под песнопения и молитвы, — я поднялся и задрал футболку, обнажая длинный тонкий едва заметный шрам — даже вампирский яд был не способен избавить меня от него полностью.

— Как же ты стал бессмертным? — Карелин недоверчиво прищурился. — Пиздишь ты все, — он недовольно покачал головой.

— Ты же не дослушал! — осадил его я, хотя следующая часть была менее приятна. — Меня нашел Ян, он…

— Бля, и ты поэтому Янович? А «Федоров» — генератор рандомных фамилий показал? — Слава раскинулся на кресле, изучая меня пьяным взглядом. Даже несмотря на пиво и сигареты пахло от него просто восхитительно. Я нервно сглотнул, отводя взгляд.

— Он шел вместе с караваном, а когда я вызвался вести переговоры, решил сделать меня вампиром. Правда, подоспел он, когда я уже был готов предстать перед Богом. Все. Конец истории, — рассказывать больше я совсем не хотел, но понимал, что Карелин просто так не остановится.

— Почему же он сразу не помог вам? И что за обращение? Он выебал тебя? — зло предположил Слава, растягивая губы в какой-то хищной улыбке.

— Если не прекратишь, выебанным будешь только ты, — холодно произнес я, но на Карелина это подействовало слабо. — Вот, — я чуть повернул голову, показывая ему бледный шрам на шее, — видишь? — Слава кивнул. — Он укусил меня, — я вздрогнул, возрождая в памяти огонь, пожирающий каждую клеточку моего существа.

— А потом?

— Мы уехали в Европу, он показал мне скандинавские племена, Англию, — о том, кого именно мы нашли там, я предусмотрительно умолчал. — Кстати, мы даже на Юге побывали, там я и встретил Мамая, — Карелин непонимающе хлопал глазами.

— Ты его превратил? Херасе, — Слава стоически переваривал полученную информацию: пиво давало о себе знать — плюс сто к храбрости.

— Нет, он присоединился к нам уже будучи вампиром.

— Ясно-о-о… — протянул Слава. — И с тех пор ты пьешь… — он сглотнул.

— Кровь? Ага, — я лучезарно улыбнулся. Цепи, созданные Алисой, весело загремели. Карелин поежился, затем, оперевшись о подлокотники, тяжело поднялся с кресла, едва не опрокидывая пепельницу и полупустую банку пива.

Он потянулся и развернулся к комоду, приютившемуся за креслом. Слава порыскал в верхнем ящике и выудил небольшой складной нож. Я уставился на вполне безобидную вещицу в дрожащих руках Карелина, складывая два и два.

— Пожалуйста, только не делай глупостей, — прошептал я. Голос у меня дрожал. Но Слава меня не слышал, а я не мог пошевелиться, чтобы остановить его.

Карелин, заговорщически улыбаясь, произнес:

— Мне его батька подарил, еще в началке, — мальчишка крутил нож в руках, раскрывая лезвие. Достаточно острое, чтобы…

— Нет! — крикнул я, вскакивая, но было поздно — Слава полоснул по запястью; темная, практически черная кровь выступила из глубоко пореза, поползла по пальцам, закапала на ковер.

Меня повело, я не видел ничего, кроме вишневой струйки, сбегающей по руке. Слава, улыбаясь как сумасшедший, потянулся ко мне. Я только глубоко дышал, втягивая носом самый аппетитный аромат — в горле заклокотало, невольный рык сорвался с губ, и Карелин вздрогнул. На миг на его лице отразилось нечто вроде сожаления и страха, но он совершенно не осознавал, что натворил.

Я рванулся к нему, хватая за руку, стискивая хрупкое запястье в своих пальцах. Кожа Славы была горячая, шершавая, а алая жидкость, заполняющая ладонь — липкая, обжигающая. Я нетерпеливо прижался к порезу, судорожно глотая. Мой бешеный, звериный взгляд отражался в мутных глазах Славы. Он тихо застонал, смотря будто сквозь меня. Я пил и не мог остановиться, все сильнее сдавливая руку.

Карелин покачнулся, рухнул в кресло, потянув меня за собой. Отпустить я его физически не мог — слишком вкусно, горячо, сродни неистовому, первородному сексуальному возбуждению, которое я едва мог сдержать. Лицо Славы побледнело, он замычал, попытался вырвать руку. Я слушал, как сердце у него трепещет, старательно восполняя кровопотерю, разгоняя кровь по артериям.

Опустившись на колени, я прильнул к ногам Славы, уверенно высасывая из него жизнь, тогда-то Ян возник передо мной. Он удрученно качал головой — не такая смерть меня ждала, не от волчьих зубов и огня. Стоило только подумать о том, что придется прекратить, как Голод взбунтовался, буквально пригвождая меня к месту, заставляя пить больше и больше.

— Сто-ой, — заныл Слава, бледный как полотно. Он открыл глаза, бегая взглядом по комнате — кажется, у него кружилась голова, он вот-вот был готов отключиться. — Жи-ид, бля, — язык у него еле ворочался и я, тяжело дыша, оторвался. Не сегодня, Слава, ты прав. Через год — может быть.