Глава 3 (1/2)
Стул кажется маленьким и узким; Гермиона неуютно ерзает, прижимая ладони к обтянутым черными колготками коленям, и украдкой поглядывает на профессорский консилиум, предметом обсуждения которого выступает Драко Малфой. Не в самой лучшей своей форме.
Цвет сферы меняется от индигового к синему, от синего в болотному, от болотного к изумрудному — и обратно. В иной ситуации Гермиона бы восхитилась красотой заклинания, но сейчас вынуждена наблюдать, как стремительно ворвавшийся в кабинет директора, подобно ворону, Северус Снейп подходит к заколдованному ученику, берет того в свои руки и, достав палочку, водит ею над сферой, спустя минуту приговаривая:
— Фините Инкататем.
Сфера кружится, расширяется, и индиговая дымка спиралью выступает наружу, пока не заполняет собою пространство, от которого отступают преподаватели. Потемневший дым рассеивается, и слышится голос — не то скулящий, не то молящий. Драко Малфой лежит на полу, держась за голову, лицо его мокрое от слез и пота, а сам он дышит тяжело и порывисто. Придя в себя, открывает глаза, пытается вскочить, но обмякшие ноги тянут его вниз. Профессор Снейп успевает схватить Малфоя за капюшон мантии и опускает его на стул.
— Я умираю, — вялым голосом стонет Драко, хватаясь за голову.
— Спокойно, Драко, от головокружения и чувства тошноты еще никто не умирал, — хладнокровным тоном говорит профессор Снейп и колдует в граненном стакане воду, поднося её к губам ученика.
Драко дрожащими руками выхватывает стакан и судорожно пьет. Когда его глаза наконец-то фокусируются на одной точке, он смотрит конечно же на Гермиону — прямиком напротив себя — и тут же давится водой. Слишком велико желание высказать ей очевидное:
— Ты труп, Грейнджер! Когда отец узнает…!
— Он уже знает, — обрывает его Снейп и перехватывает стакан, выскользнувший из рук Малфоя. — И будет здесь с минуты на минуту.
Одно дело — угрозы, другое — их реализация, которую так скоро не ожидал даже сам Драко. Зубы у Гермионы сводит сковывающий холод; она вытирает лицо рукавом мантии от попавших в неё воды и слюней изо рта Драко и поднимает затравленный взгляд на преподавателей. На Миневру Маккгонагал, которая все видом пытается ей посочувствовать, но при этом на дне её глаз можно заметить осуждение её поступку. По деловито спокойному Альбусу Дамблдору, который наблюдает за сценой как бы со стороны.
Дверь открывается, и Драко борется с желанием то ли разыграть сцену, то ли наоборот взять себя в руки. Мечется между уверенно выпрямленной спиной и понурыми плечами, но выбирает середину: с лицом, полным страдания, готовится вскочить, но Снейп удерживает его на месте, давя ладонью на плечо.
— Отец, мерзкая грязнокровка пыталась убить меня! Все это видели!
— Мистер Малфой, — возмутительно вспыхивает профессор Маккгонагол, одновременно и отвратительному оскорблению и безумному обвинению.
Люциус Малфой не спешит даже в такой щекотливой ситуации, его мрачная статная фигура поднимается на помост, скользя полами мантии по ступеням. Держа в руке трость, он подходит к сыну и оглядывает далеко не обеспокоенным отеческим взглядом, а скорее оценивающим и испытывающим, а затем медленно оборачивается к Гермионе.
Этот взгляд сильнее проклятия, которое не свести ни одним заклятием. Кристально-голубой, передающийся, вероятно, по наследству вместе с ненавистью к таким как она. Он смотрит на неё так, точно сам готом использовать на ней её же заклинание и индиговой сферой вышвырнуть в окно — подальше от своего сына, Хогвартса и всего магического мира. Он давит, сковывает и призывает отвести взгляд, но Гермиона терпит — она не покажет страха, ни за что.
— Полагаю, в Хогвартсе все так же безопасно, как в Лютом переулке, Альбус, — произносит Люциус с ядовитой усмешкой, переводя взгляд на профессора Дамблдора.
— Не стоит утритровать, Люциус, мы еще не выяснили детали происшествия, Джинни Уизли утверждает, что Драко спровоцировал Гермиону неоднократными оскорблениями, одно из которых вы только что слышали сами, — пытается дипломатично подойти к диалогу Дамблдор, но Люциус вскидывает рукой, сжимающей трость.
— Джинни Уизли! Оскорбления! На моего сына нападают средь бела дна, прилюдно используя заклинание, а мне срочной совой поступает заявление, что мой сын запечатан в шар! О каких еще деталях может идти речь? О точной дате исключение этой… — Люциус бросает мимолетный, но достаточно красноречивый взгляд на Гермиону, ища более деликатный эвфемизм тому, как её окрестил его сын: — магглорожденой ученице?
— Мы не знаем при каких обстоятельствах и какое именно заклинание применила мисс Грейнджер.
— И какое же заклинание применила мисс Грейнджер? — саркастично уточняет Люциус, выгибая бровь, и Гермиона понимает, что разговор зашёл на путь, не идущий ей на пользу.
— В том-то и дело, что мисс Грейнджер ни при каких обстоятельствах не могла знать этого заклинания из школьной программы, — неожиданно вступает в диалог профессор Снейп. — Его создатель умер при известных нам обстоятельствах шестнадцать лет назад. Это Крепос Делюмос, созданный Артуром Флайшером. Оно известно довольно узкому кругу лиц в иной, своей финальной форме, но это определенно он. И Драко очень повезло: будь это финальная форма – вам пришлось бы какое-то время носить сына в кармане.
Пока брови Люциуса изумленно ползут вверх, плечи Гермионы тянут её вниз, она едва держится, чтобы не сползти со стула и цепляет взглядом светящееся превосходством лицо Драко; его буквально трясет, но уже не от тошноты, а от тошнотворной радости — он застал час её духовного падения.
Люциус опирается на трость, высокомерно ухмыляясь и качает головой так, будто и не ожидал иного. Платина волос скользит по его широким плечам.
— Итак, Альбус, не пора ли вызвать мракоборцев?
— Не будем терять разум и перегибать палку.
— Не перегибать палку? Она напала на моего сына!
— И чуть не убила! — довольно цедит Драко, сверкая глазами.
— Использовала запрещенное заклинание.
— Сворованное у Флайшера, — снова вставляет Драко.
— Драко! — сентенциозно кричит Люциус, и сын замолкает.
— Я уверена, что мы столкнулись с недоразумением, — не выдерживает профессор Маккгонагал. — Мисс Грейнджер отвественная ученица, лучшая на своем потоке, которая и мухи не обидит! Кто-то наверняка обманным путем склонил её использовать заклинание.
— Уж не хотите ли вы оправдать свою преступницу Империусом? — злостно цедит Люциус, цокая языком.
— Уж не вам ли лучшего всего известно его действие, — не выдерживает Гермиона, больше не в силах слышать оскорбления в свой адрес.
— Да как ты смеешь так обращаться к отцу! — вспыхивает Драко и даже вскакивает, вот только голос и тело еще живут отдельно друг от друга, и его снова ведет в сторону. Люциус успевает схватить его за шкирку мантии и посадить обратно на стул.
Игнорируя высказывание Гермионы, точно ее слова пустой звук, он обращается ко всем:
— Если, как вы выражаетесь, эта идеальная отличница ведёт себя как трактирный троль, боюсь представить, что в вашем понимании проблемный студент. Во что вы превратили Хогвартс?! В колонию магглорожденных преступников? Из мошенников и воров!
— Я ничего не воровала! — В голосе вибрирует злостная обида.
— Ничего не воровала? — с сарказмом переспрашивает Люциус, насмешливо глядя ей в глаза сверху вниз, замораживая их кристальной голубизной. — Откуда же тогда…магглу известно фамильное заклинание рода Флайшеров?
Гермиона тушуется. Подобно вычислительной машине, она пытается как можно скорее проанализировать ситуцию. Да, сейчас самое время заговорить о тетради, привести этот самодеятельный Визенгамот в библиотеку и указать на злополучную тетрадь, как на истинного преступника. Пускай допрашивают её собеседника из прошлого, откуда ему известно о запретном заклинании, чей автор мертв. А что если он и есть его автор, и он уже мертв. В её времени… Шестнадцать лет назад. То есть... Гермиона холодеет, пытается сохранять контроль, но мысли путаются. Это какое-то безумие, не может же она вести переписку с темным магом, со сторонником… Нет, не об этом ей стоит думать. Тетрадь. Пустая. Чистая. Никаких доказательств о передачи заклинания и его зарисовок. Она в патовой ситуации. Будь, что будет…
— Я…
Не сразу Гермиона слышит быстрые шаги. По ступеням быстро сбегает студент. Точнее гость Хогвартса, прибывший из Дурмстранга. С выправкой точно у маггловского солдата он останавливается напротив преподавателей — не хватает только честь отдать.
— Простите за беспокойство, я бы хотел прояснить ситуацию. Это я обучил Гермиону Крепос Делюмосу.
У Гермионы глаза на лоб лезут. ЧТО. ОНА. ТОЛЬКО. ЧТО. УСЛЫШАЛА?!
Виктор Крам. Виктор Крам, известный игрок в квиддич, чемпион, по которому томно вздыхает половина школы, да что говорить, даже она млеет от нечаянно брошенного в свою сторону взгляда — и он на полном серьезе сейчас заявляет…
— Гермиона недавно рассказывала, что по З.О.Т.И. им задали изучить защитные запечатывающие заклинания. Я был неосторожен, забыв, что мы не в Дурмстранге, и объяснил в теории Крепос Делюмос, не уточнив его природу. Как вы знаете в нашей школе не запрещается умеренная практика темной магии.
Тишина. Гермиона судорожно сглатывает, дышать боится, не двигается. Все молчат, только профессор Снейп подозрительно щурится, глядя на доблестного рыцаря. Не верит. Чует неладное.
Ланселот. Может, Виктор и есть Ланселот? И разница их общения составляет всего несколько месяцев или даже недель? Нет, что за безумные теории лезут в твою голову, Гермиона. Ланселот точно дал понять, что учится в Слизерине. Если только не соврал…
— Вот мы и разобрались с нашим недоразумением, — довольно разводит руками Дамблдор.
— Разобрались? Вы выяснили, как мисс Грейнджер, — презрительно выделяет Люциус, — выучила заклятие. Но это не отменяет факта того, что мой сын не тренировочный маникен для её палочки. Она нарушила правила и должна быть исключена из Хогвартса.
— Прости, Драко, я не думал, что так получится. — Виктор оборачивается к приутихшему Драко и снова ко взрослым: — Если наказывать Гермиону, тогда по справедливости и меня тоже.
Драко растерянно смотрит на сжавшего челюсть отца.
— Не будем же мы наказывать наших дорогих гостей, когда все живы и здоровы. Расследование вынудит приостановить турнир. Я думаю, мы можем обойтись предупреждением мистеру Краму и временным отстранением мисс Грейнджер от занятий и снятием очков, — предлагает Дамблдор. — Скажем две недели и пятьдесят очков.
— Не понимаю, вы правда такого плохого обо мне мнении, или сами наивны, полагая, что торг в этой ситуации уместен? — Кривая ухмылки заостряет лицо Люциуса, отец Драко с силой сжимает набалдашник трости, Гермиона слышит, как скрипят его кожаные перчатки. Он маячит так близко, что она чувствует запах его парфюма и тепло, исходящее от мантии.
— Хорошо, семьдесят.
— Этого недостаточно.
— Почему бы не отправить мисс Грейнджер на две недели, пока она отстранена, на исправительную работу к мистеру Рубеусу в запретный лес? — неожиданно предлагает Северус невероятно глубоким и спокойным для накалившейся ситуации тоном.
— Хорошая идея, Северус, — одобряет профессор Даблдор, наклоняя голову.
— Я правильно вас понял, вы отправляете Грейнджер в наказание в запретный лес, куда золотая троица три года ходила как к себе домой?
Голосом Люциуса можно резать не только бумагу, но и плоть. Гермиона преждевременно выдыхает и поднимает взгляд. Виктор поглядывает на неё, скрестив руки за спиной, и легонько улыбается. Гермиона безотчётно улыбается в ответ и краснеет, отводя взгляд. Драко ловит её взгляд и презрительно морщится, демонстративно засовывая палец в рот. Быстро. Чтобы отец не заметил.
— Быть может мисс Грейнджер хочет нам что-то сказать? — спрашивает Альбус, подходя к Гермионе и тем самым слегка заслоняя её от Люциуса.
— Правда? — удивляется Гермиона чуть оживленным и при этом удивленным тоном.
Дамблдор выразительно смотрит ей в глаза.
— Да, например, извиниться перед Драко за недоразумение.
Гермиона смотрит на Драко и поджимает губы, не в силах выдавить из себя лживых слов.
— Мне жаль, — говорит она. И удивлется, слыша в своем голосе сарказм.
— Ваши извинения, мисс Грейнджер, звучат как угроза, — ухмыляется Люциус, поглаживая набалдашник трости большим пальцем.
— Прошу прощения, мне искренне жаль, — повторяет Гермиона, про себя добавляя, что «ваш сын скользкая гадюка».
Снова эта фирменная ухмылка, до которой Драко никогда не дорасти. Люциус надменно смотрит на Грейнджер, его взгляд ментально втаптывает её подошвой лакированного ботинка в грязь, кем он её и видит.