Глава 2 (2/2)
Гвиневра: «Как?!»
Ланселот: «Напишу заклинание и зарисую схему движения палочки».
Гвиневра: «Ты гений!»
От окутавшего её воодушевления Гермиона не сразу понимает, что фраза могла прозвучать, как сарказм, поэтому спешно добавляет.
Гвиневра: «В хорошем смысле!»
А потом спохватывается. Это уже вторая услуга, которую он ей оказывает. И что-то ей подсказывало, что вряд ли он делает это ради очередного «смачного поцелуя».
Ланселот: «Я знаю, могла и не констатировать сей факт».
Гвиневра: «В чем подвох? Разве вчера ты не исчерпал свой лимит благих дел?»
Ланселот: «А ты ловко цепляешься за слова. Неплохо. Конечно, это не благотворительность. Quid pro quo, слышала о таком выражении?»
Гвиневра: «Услуга за услугу».
Ланселот: «Верно. Хочу узнать немного информации о твоем времени».
Гвиневра: «Мы договорились, что сохраним анонимность нашего времени. Никаких имен и дат».
Ланселот: «Всего лишь маленькая подсказка в обмен на маленькую шалость. Совсем невинный обмен. Например, кто ведет у вас предмет трансфигурации?»
Гермиона поджимает губу, она не обязана отвечать — всегда можно закрыть тетрадь и закинуть её на полку. Она должна придерживаться своих принципов и правил, как бы он ни пытался прогрызть в них трещинку. Но… одно исключение, маленькая подсказка. Совсем чуть-чуть приподнятая вуаль времени.
Гвиневра: «Профессор Минерва Макгонагалл».
Ланселот: «Не поверишь — у меня тоже».
Глаза Гермионы расширяются, волнение в груди разрастается как предгрозовая туча на небе. Маленькое движение приподнятой вуали дает круги на воде в их истории. Они живут в одну эпоху. Их временные линии могут оказаться не такими далёкими. А разделены ли они? Может разница в их общении составляет всего несколько дней? Кто-то из прошлой или будущей недели сейчас пишет ей, утащив дневник в спальню для мальчиков.
Л: «Что-то в Хогвартсе все-таки остается неизменным — преподавательский состав».
Кажется, он пытается загладить неловкое молчание.
Гвиневра: «Кроме З.О.Т.И.».
Ланселот: «У вас тоже постоянно меняются по нему преподаватели?»
Гвиневра: «Ты даже не можешь себе представить — как!»
Ланселот: «Поверь, еще как могу».
Гермиона заинтригованно выгибает бровь, сминает перо в пальцах, борется с желанием спросить: кто сейчас ведет у него защиту от темных искусств. Нет, она не должна, она дала себе слово. Хватит. Во всех легендах искушение запретными знаниями не заканчивались ни чем хорошим. Она не откроет этот ящик Пандоры.
Гвиневра: «Не важно из какого мы десятилетия, но преподавательский состав не меняется. Давай не будем об именах, мы ведь договорились сохранить тайну наших времен».
Ланселот: «Однако ты не можешь отрицать факт того, что мы точно живем в одном столетии. Или даже десятилетии».
Но Гермиона соскакивает с темы.
Гвиневра: «Время не любит когда его убивают, даже в магических реалиях».
Ланселот: «Ваш тонкий намек понят и принят, леди Гвиневра».
Внизу исчезнувшей строки по волшебству — в прямом смысле этого слова — появляется рисунок волшебной палочки. В одном положении. В другом. Будто раскадровка мультфильма она движется с одной страницы на другую. Гермиона быстро перелистывает страницы, в восхищении наблюдая за движением нарисованной палочки. Умно. Гениально. Невероятно.
На последней странице раскадровки — заклинание, которое Гермиона несколько раз проговаривает звучно вслух. Четко, медленно, как повторяла заклинания на первом курсе.
Прежде чем использовать его, она проверит о нем информацию, а сейчас пора спать. Она провела в библиотеке два часа. И если её Ланселот наверняка сейчас лежит на кровати, нагло закинув ногу на коленку, используя бедро как подставку, то она мучается от затекших ног и ноющей спины.
Когда она подходит к стеллажу, долго борется с желанием забрать тетрадь с собой. Нельзя. Она не опустится до его уровня. Тетрадь — собственность Хогвартса. Она не имеет права забирать её с собой и с досадой от этого умозаключения с помощью левитационных чар отправляет тетрадь обратно на верхнюю полку.
***</p>
Ступени холодные, и они с Джинни подкладывают сумки, прежде чем сесть. На земле красно-желтое покрывало листьев, по которому топчутся студенты. Многих из них объединяют значки на мантиях, жилетах и поясах сумок — в поддержку Седрика, за которой даже не завуалированно, а вопиюще открыто порицание Гарри. Он выше этого и не комментирует подписи «вонючка», смотрит с обидой, проходя мимо, но молчит. Как молчат все они, его друзья, сбитые столку. Гермионе хочется подойти и поговорить, сказать, что она не верит слухам, но не верит до конца в собственные мысли к своему стыду.
Она знает, кто приложил руку к значкам, косвенно или прямо. Не так важно. Сам Драко Малфой значок не носит, как будто не имеет к этому никакого отношения. Как будто не он упивается ядом одной ему понятной «мести», слушая улюлюкания в спину закадычного врага.
— Почему во дворе никто не убирает мусор? — слышит Гермиона желчный голос за спиной, чей обладатель спускается быстро по ступеням. — Листья не Грейнджер, сами себя не вынесут.
Гермиона чувствует хватку на запястье и слышит тихий голос «не надо» — Джинни пытается удержать её, но Гермиона Грейнджер вскакивает слишком резко и быстро, идёт следом за белобрысой макушкой и достает волшебную палочку.
— Малфой, — окликает она, и Драко оборачивается, скорее из праздного интереса. — Прекрати распространять эти мерзкие значки. Я знаю, что это твоих рук дело.
— Где доказательства, грязнокровка? Не боишься публично разбрасываться клеветой? Идеальное трио: мошенник, лгунья и нищий.
Взрыв одобряющего хохота оглушает рассудок.
В Гермионе клокочет обида и злость, они соединяются опасными компонентами взрывоопасного зелья. И это зелье течет по её жилам вместо крови, бьет в голову и призывает палочку подняться над головой. Гриффиндорка кружит ею, прочерчивая невидимый круг, резко опускает и так же быстро поднимает, указывая кончиком на ухмыляющееся самодовольное лицо Драко Малфоя.
— Крепос делюмос, — ровным, уверенным тоном говорит Гермиона и прикрывает глаза от слепящей фиолетовой вспышки.
Она не практиковала заклинание, не найдя о нем нигде информации. Опасалась, боялась, но сейчас — решилась. Просто не выдержала. Рука двигалась сама собой, как и слова сорвавшиеся с языка.
Волна вспышки едва не отбрасывает её саму, но Гермиона держится на ногах, скользя назад по сырому асфальту. Склоняется чуть вперед, перенося вес и прикрывает лицо рукой. А когда открывает глаза, больше не видит перед собой самодовольного холеного личика. Липкий страх змеей поднимается от копчика к затылку. Все молчат. Даже природа притихла. Деревья не шелестят алыми листьями. Ветер безмолвен. Только внезапный визг оглушает округу. Гермиона зажимает уши, едва не выронив палочку, и наконец щупает взглядом инородный объект. Сфера. Крохотная сфера, подобная снитчу только без крыльев, внутри которой клубится пищащий сизый дым. Сфера дергается то вправо, то влево, несется на перепуганных прихвостней Малфоя, но они только боязно отбегают. Гойл роняет учебники, а Крэбб с визгом отбивает пищащий шар учебником, и тот летит прямиком в Гермиону. Она успевает пригнуться. И сферу ловит оказавшийся за спиной профессор Грюм, чей безумный вертящийся глаз останавливается то на ней, то на том, что раньше называлось Драко Малфоем.
— Я… — пытается испуганно что-то сказать, оправдаться или хотя бы проблеять гриффиндорка, но профессор высоко подбрасывает вновь пискнувшую сферу и ловко хватает её всей пятерней. Совсем не педагогично, что даже Гермиона вспыхивает от возмущения, а ведь это она — причина этой ситуации.
— Похвально-похвально, мисс Грейнджер, будь мы на уроке защиты от темных искусств, я бы поставил вам превосходно и начислил Гриффиндору пятьдесят баллов. Но боюсь, — он демонстративно оборачивается, кивая головой на бегущую к ним профессор Макгонагалл, — вам предстоит долгое объяснение, почему студентка четвертого курса средь бела дня применяет темную магию на сокурснике.
Гермиона не верит ушам, а Аластор Грюм по-змеиному облизывает губы, довольно скалясь, и прикладывается к фляжке, параллельно, без слов, вручая пищащего шарообразного Драко Малфоя в руки ошарашенной Макгонагалл.
Аластор хромает обратно в школу, а Миневра поднимает растерянный взгляд от индиговой сферы, лежащей на раскрытых ладонях, на неё, Гермиону Грейнджер, стоящую в не меньшем ступоре, чем остальные студенты.