5.3 (1/2)

И жутко отцу, и несется он вскачь,

И слышит ребенка стон тихий и плач.

Когда до ворот он с трудом доскакал,

В руках у него сын умерший лежал.</p>

Глухой стук остался незамеченным, растаяв в нарастающей напряжённой тишине. Переступив с ноги на ногу, Света нерешительно глянула на Даню, после чего аккуратно толкнула входную дверь носком ботинка — не скрипнув, не издав ни единого шороха, та медленно распахнулась, словно приглашая в безмолвное жилище ведьмы. Нервно сглотнув, девушка вновь перевела взгляд с освещённого солнечными лучами коридора на притихшего на руках кота:

— Может, потом зайдём?

Пожилая цыганка, пусть не сделала ничего плохого, после неприятного первого впечатления ассоциировалась с чем-то исключительно зловещим и пожароопасным; тревожить женщину вопросами, важными на их взгляд или не очень, казалось чисто по-человечески опасным.

— Можем вернуться к Вите с Саней, они должны были как раз дойти до девчонки, — Даниил дёрнул ухом, отгоняя от головы назойливую жужжащую букашку, — Потом вчетвером обойдём дом со всех сторон и возьмём штурмом.

— Да ну тебя! — Светлана фыркнула гораздо громче, чем планировала, тут же зажала рот рукой.

Так и не решившись ни пройти вперёд, ни вернуться обратно, двое застыли в дверном проёме, пытаясь разглядеть внутреннее убранство дома.

От всего, до чего только дотягивался взгляд, веяло стариной: высокий резной шкаф в самом конце холла, несколько развешенных по стенам картин в деревянных, покрытых слоем блестящего лака рамах. Сюда не подходило слово «коридор» — на языке вертелось «сени», как в старорусской избе. Даня поглазел по сторонам, надеясь заметить краем глаза громадную древнюю печь, какую в последний раз видел только в деревне у собственной бабушки. Не найдя ничего похожего, соскочил с рук подруги и аккуратно потрусил вперёд.

— Стой! — зашипела Света, на автомате сделав несколько шагов вперёд, пытаясь поймать кота, но лениво, без особого энтузиазма, — Ну нам же нельзя входить без спроса!

Монолог девушки был внезапно прерван: в дальней комнате раздались громкие шаги, после чего знакомый женский голос медленно, устало произнёс:

— Да, я всё понимаю, ты занят на работе. Да, я сделала всё, как ты сказал. Нет, меня прервали. Да.

Света снова шикнула, скорее для мнимого контроля над ситуацией, нежели из-за реальной необходимости — кот затих ежесекундно.

Череда глухих шагов вновь нарушила тишину помещения; Надья слушала ответ собеседника, с которым, по всей видимости, разговаривала по телефону:

— Прости, сынок. Да, я знаю, ты сейчас не можешь всё бросить. Да, я понимаю. Попробую ещё раз. Да. Хорошо.

На некоторое время в жилище воцарилась гробовая тишина.

Арбатов махнул хвостом, мельком глядя на дверь.

Из всего сказанного выходило, что они со Светой действительно помешали пожилой ведьме провести ритуал изгнания чего-то, что уводило детей. Личность взявшегося из ниоткуда «сынка» оставалась загадкой. Судя по извинениям женщины, именно он нашёл действенный ритуал изгнания. Возможно, парень занимался тем же, чем и Виктор с Александром? Не станет же взрослый человек обманывать родную мать глупыми сказочными обрядами! Рой мыслей в голове не унимался; с каждым новым открывшимся обстоятельством появлялся десяток-другой вопросов, ответы на которые находиться совершенно не спешили.

— Думаешь, она сможет остановить всё это? — тихо пробормотала Света, глядя в пространство стены.

Даня задумался лишь на мгновение:

— У нас всё равно нет особого выбора. Либо так, либо никак. Мы всё равно тут не помощники — лично у меня нет даже представлений о том, что это за чучело такое.

— Ольховый король, — вопросительно выгнув брови произнесла цыганка, опираясь плечом о дверной косяк и пристально рассматривая незваных гостей.

Света тут же ахнула, смущённо пробормотав сбивчивые извинения за проникновение; Даня лишь нахмурился, пытаясь осмыслить новую информацию:

— Ольховый король? Это же баллада Гёте.

— Это немецкая мифология, — наконец отмерла девушка, почувствовав себя чуть более уверенно, поняв, что цыганка не сердится, — Если брать собирательный образ, некий злой дух, похищающий жизни детей.

— Детей! — наконец выдохнул осенённый внезапным открытием Арбатов, — Значит, мы были правы. Но всё равно, это глупо. Причём тут вообще ольха, если тут только сосновый бор?

— Да чего ты привязался к этой ольхе? — закатила глаза подруга, — Можешь назвать его лесным королём, так будет легче?

Ответить Арбатов не успел; телефон Светланы разразился незнакомой, режущей по ушам мелодией явно в жанре рока. Нажав кнопку вызова, девушка приложила трубку к уху и вздохнула:

— Да, Вить. Что у вас там? Да, есть новости. Поговорим, когда встретимся.

Визитёры покидали Надью второпях: так до конца и не поняв смысла ритуала, лишь запомнив, что количество кукол должно быть равно количеству проживающих в деревне детей младше семи лет, Даня со Светой убежали на встречу с остальными.

Рассказ утомлённых парней внёс в рассказ ведьмы некоторые уточнения, отчего сказанное днём перестало казаться таким уж глупым: лесной король, Ольховый, как предпочли выражаться все, кроме Дани, явился в деревню не потому что ему так вздумалось — кот задумался, могут ли духи обладать собственными волей, желаниями? — а по призыву.

Такие ритуалы были популярны во многих странах, несмотря на разницу в культурах — жители захудалых деревушек, сельскохозяйственные работники, фермеры, живущие за счёт урожая и охоты, призывали духа леса, который одним своим существом заставлял давно спёкшиеся в летнем<span class="footnote" id="fn_32216905_0"></span> жаре растения — цвести, а старые гнилые деревья — плодоносить.

Как многие другие древние обряды, со временем ритуал своеобразных пряток в таковые и превратился — дети посчитали это обычной забавой, ничего за собой не несущей, ничего ровным счётом не стоящей.

Старшая сестра первой жертвы стала стартовой точкой. Именно она, впервые приехав в деревню и наслушавшись страшных историй от местных сверстников, решила пощекотать нервишки — Лесной царь похищал души детей, однако подросток мог уйти безнаказанным. В это время домой вернулась гостившая у подруги девчушка; вернулась и пропала навсегда. Естественно, завершать ритуал никто не стал — до смерти перепуганную приезжую нашли без сознания только на следующий день, когда от младшей сестры не осталось и следа.

Покачав головой, Даня прижал уши к голове. Надья сказала, что сделает всё сама, однако на душе было неспокойно. Сидящий рядом Виктор вздохнул, явно испытывая похожие чувства. Александр со Светланой сидели на краю покосившегося забора чуть поодаль, время от времени медленно, задумчиво переговариваясь; каждый мысленно пребывал слишком далеко отсюда, чтобы сосредоточиться на разговоре.

Света порывалась хотя бы последить за малышкой Лалой, пока мать занимается изгнаниями духов в лесной чаще, где явно не место пятилетнему ребёнку. Женщина оставалась непреклонна: то ли не хотела отпускать собственное дитя, посчитав, что «лучше с ней, пусть и в опасности, чем с незнакомцами, пусть дома», то ли её кровь в неизвестном ритуале была действительно незаменима. Цепко схватив дочь за руку и нарядившись в уже знакомый, немного подранный Светой балахон, она покинула дом в направлении лесной чащи.

С момента ухода Надьи прошли несколько часов. Даня не знал сколько, так как часов под рукой не было, как и самих рук, а тревожить с такими пустяковыми вопросами встревоженных друзей совершенно не хотелось. Компания сидела как на иголках, не слыша, не видя ничего вокруг.

На деревню опускалась ночь. Летние сумерки, как всегда незаметные, светлые, промелькнули совершенно непростительно быстро — Арбатов оглянуться не успел, как из-за густых, тяжёлых облаков показался пухлый бок белоснежной луны. Звёзды в этот день пропали; конечно, Даня понимал, что их просто скрыли быстро плывущие по небу тучи. Подёрнутый мутной поволокой небосвод выглядел непривычно грузным; почти печальным.