Ход четвертый – Закон (1/2)

В целом, Гаю стоило догадаться, что все пойдет не тем концом и в отверстие неподходящей формы, когда майстер-архивариус, прощаясь, сотворил ему вслед отвращающий зло знак. Но, к сожалению, он имел склонность иногда оказываться неприятно недалеким: возможно, сказывалось полуголодное детство, возможно, нежелание ввязываться в орденскую грызню за теплые места — он не раздумывал о причинах. Следствия. Вот следствия иногда печалили, но о том Гай тоже старался не думать. В целом, опять же, решение уже было и найдено, и принято, и стоило лишь пройти по этому пути до конца, не потеряв ни головы, ни других, столь милых его сердцу конечностей.

Неделя пути, чтобы сдать темного с рук на руки семье (и Гай не планировал интересоваться по крови та семья или по сути).

Еще неделя — на возвращение в родную Обитель, и, видят Боги, если щенок скажет ему хоть слово о недостаточной практике и собранных материалах, на тренировке Гай все же рассадит ему лицо в кровь. Исключительно случайно.

А. Еще неделю, между прочим, на случайности, что всегда случаются. Но пусть лучше этот раз станет приятным исключением, если что.

Итого: три недели. Три недели, неделя отдыха и новый дозор. Гай отчего-то не сомневался, что щенок нажалуется, и ушлют его в тот же Сиал, если не дальше, туда, где больших городов и вовсе нет, но в целом — и на граничных заставах Ордена найдется место и применение для магии и меча. И, право, если лишних полгода не придется судить и исполнять приговоры, разве будет он о том жалеть?

Гай криво ухмыльнулся и поглядел в небо, на удивление чистое и яркое для подступающей и захватывающей мир зимы. Ни облачка, ни дождя, ни снега. Боги, видимо, на их стороне — на его стороне — и тоже не хотят длить эту дорогу. Он сказал бы «без возврата», но иных путей для отступления оставалось пока довольно, а убивать парня Гай и правда не хотел. Не то чтобы на его руках не было крови, не то чтобы кровь еще одного темного изменила бы что-то критически. Просто не хотел. Он имел право судить, дарованное Орденом и Светом, и он судил.

Где сказано, что он не вправе оправдать его?

Где сказано, что он не вправе отпустить?

Не менее хорошо Гай знал, что, если их поймают, никто не спросит о суде и приговоре, не поинтересуется его мнением и не ответит на эти вопросы. Риск был допустимым. Понятным. Простым. Он был на него согласен.

Конь нервно повел ушами, и Гай потрепал его по шее, возвращаясь взглядом к бренной земле и оглядывая спутников. Стас опять игрался с потоками сил и ругался, когда каркасы арканов разлетались, эльфенок кудахтал над темным, словно тот не был темным, а означенный темный, морщась, позволял накидывать на себя чары вслед за чарами. Казалось бы, это должно исцелять, но Гай видел расширяющиеся круги под глазами и пальцы крепче и крепче сжимающиеся на луке седла.

Кобылка Лары не вынесла издевательств прежде, чем сорвался темный. Мотнула головой, заставив эльфенка покачнуться и спустить аркан в землю, а не на исцеляемого, который — украдкой, но Гай видел и едва сдержал смешок — не без облегчения выдохнул и неумело ударил своего коня пятками, понукая ускориться. Конь фыркнул и замедлился. Гай рассмеялся себе под нос снова, но натянул поводья, почти останавливаясь тоже, дождался, пока парень — Илай, Боги, когда он уже начнет вспоминать его имя с первого раза? — поравняется с ним, и поймал чужого коня за узду. Тот дернулся, Илай покачнулся, но в седле удержался с необъяснимой легкостью. В темном вообще многое было необъяснимо, странности накапливались, и Гай давно уже не обдумывал их, а лишь отмечал, чтобы подумать после, возможно, сильно после и за бутылью вина, а может, и не одной. Верховая езда была лишь одной из многих странностей, хотя и самой заметной. Парень словно бы никогда не сидел в седле и был отличным наездником одновременно. После первого перехода Гай ожидал худшего, особенно с учетом истории с рабом, но мальчишка не пострадал, и он присмотрелся пристальнее. Понятнее не стало. Выглядело, будто тот верхом ездил, но без упряжи, хотя править конем все равно не умел. Гай встречал деревенских из конезаводчиков, те тоже не всегда знали, как пользовать узду и правильно держаться в седле, но плевали на условности — и вцеплялись в гриву, ложились на широкую шею и делали как привыкли. Да и чтобы кто-то не знал, как давать коню шпоры… объяснений не находилось, а предполагаемая бутыль обретала все более драконовские размеры.

Лара было начал творить новый аркан, но хватило одного строгого взгляда, чтобы эльфенок передумал и ускорился, догоняя Анастаса. Гай дождался, пока отжалованные пресветлыми подопечные окажутся на пару-тройку корпусов впереди, и отпустил чужую узду, кинул в сторону темного. Тот поймал левой рукой, и криво улыбнулся, другой потирая висок.

А.

— Не подумал, — Гай пожал плечами и улыбнулся тоже, извиняясь. — Я скажу ему продолжить, раз болит.

— Нет! — быстро и неожиданно громко выдал парень прежде, чем он успел пришпорить коня или позвать Лару. — Это как бы… — темный неопределенно повел в воздухе рукой, поморщился. — Не причина, а следствие, — Гай вздернул бровь, поощряя продолжать, и тот вздохнул. — Он светлый, — прозвучало жалобно и почти обвинительно, — и исцелять лезет тоже. Светом.

Наверное, стоило бы оскорбиться, но отчего-то ничего не зарождалось внутри кроме немного неуместного веселья.

— Пока звучит правильно.

— Жжет, — коротко бросил темный, разглядывая луку седла и не поднимая головы. — Я не знаю, как объяснить. Конфликт… — он задумался, облизал губы, словно пытаясь подобрать слова. — Конфликт силы? Сил?

— Мне кажется, я понял, — Гай дождался, пока парень поднимет взгляд, и кивнул. — Светлая сила и темная, Ларе тоже было плохо на той поляне, — он пожал плечами. — Мой аркан тоже обжигал?

— Да, — парень снова облизал губы. — Свет, я же говорил.

— Кто тебя учил?

Темный вскинулся на вопрос, крепче сжал узду в ладони. Гай ощутил колыхнувшуюся и тут же успокоившуюся силу. Слишком много силы для того, кто едва ли не до дна себя вычерпал днем тому на той поляне.

— Никто, — соврал он, как и в прошлый раз, и Гай снова не стал настаивать на честном ответе.

В конце концов, он обещал не спрашивать.

Странности. Так много странностей и три недели пути. Если повезет, уже через неделю останутся они снова втроем, а если Хозяйка Судеб будет благосклонна, то их с темным пути никогда более не пересекутся. Гай, правда, совершенно необъяснимо не хотел его убивать. Возможно, из-за поляны и клятых культистов, возможно, из-за внимательного, неглупого совершенно, взгляда темных глаз, возможно, из-за того, что темный не напал там, в той сторожке. Мог — Гай знал это точно, Гай сам, своей волей снимал нависающий аркан с его спины, зная, чем рискует, но темный не напал, не попытался даже. И в ночи, когда Гай вернулся в дом, едва обтерев с лезвия кровь раба, который уже ничего и никогда никому не расскажет, лишь кивнул и закрыл глаза, не развязав драку и не попытавшись сбежать. Он и до не пытался, хотя Лара и Стас спали.

Гай рассказал ему об их решении с утра, хотя даже не сомневался, что темный все знал и слышал. Рассказал и спросил, куда, собственно, его отвести, и услышал ответ. Совершенно неожиданный ответ.

«Вешна, — сказал им темный. — Я из Вешны».

И это была еще одна вещь в копилку странностей, потому что Вешна — в неделе пути. К чему оставаться с ними, почему не уйти, не снять рабскую серьгу, да не замаскировать прокол волосами, пока не заживет?

Темный — Илай, Илай! — был странным весь. От верховой езды, до этой совместной (по его решению, не по слову Гая) поездки. От кривящихся из-за сельских запахов губ, до спокойного и едва ли не радостного отношения к простой еде, что даже его орденских подопечных первые дни заставляла вздрагивать. Он словно состоял из противоречий, и, наверное, Гаю интересно было бы разгадать их все, но… Но. Он все еще не хотел его убивать.

— Левее, — крикнул он Ларе и Стасу. Те синхронно вздрогнули, словно не ожидали услышать его голос, но подчинились, уходя с перекрестка едва протоптанных дорог влево, не пытаясь даже остановиться и их дождаться. Хоть чему-то научились. Если бы Гай был склонен гордиться собой, он бы гордился. Темный, Илай, с поворотом справился сам, хотя в первые дни едва управлялся с конем. Он быстро учился, всему, но Гай бы даже в изрядном подпитии не поверил, что сотворенного на поляне парень нахватался от Анастаса. — Почти на месте. Заночуем здесь и продолжим путь завтра. Твоего коня не мешало бы перековать, Лара целитель, но металл исцелению не поддается, знаешь ли.

— Я не спорил, — улыбнулся темный, с каким-то странным интересом вглядывающийся в закрывающие от них село деревья. — Все по слову твоему, мастер.

— Майстер, — поправил Гай, пытаясь не смеяться от попытки парня язвить.

— В чем разница? — тот наконец повернул голову и странно-яростно сверкнул глазами. — Ма-и-стер?

— Майстер, — повторил Гай терпеливо. — Светлый маг, закончивший обучение, это «майстер». А мастер, ну. Мастер ювелир? Мастер кожевенник.

Темный закатил глаза и что-то неразборчиво, но певуче пробормотал себе под нос.

— Мои извинения, ма-и-стер, — он нахмурился, нервно стукнул пальцами по лошадиной шее. — Майи-стер. Проклятье!

— Гай, — сказал Гай, стараясь не смеяться. — Можно просто Гай, парень.

— Ил… — парень осекся, облизнул губы, и Гай наконец отвел от него взгляд, чтобы выругаться и резко перестать ощущать даже намек на былое веселье.

Не маги — хоть тут им повезло. Гай не чувствовал, не мог чувствовать, будучи внутри, а не извне, но отчего-то не сомневался, что после поляны с культистами Тьмой они пропитаны всецело, и пока та не выветрится (еще день, может два) встречаться с магами Ордена опасно смертельно. Но повезло. Лишь дюжина воинов Света, ни от одного из которых Гай не ощущал ни капли силы. Картина по-своему странная, но чего не случалось в мире: кому как ни ему знать, что порой отряды, даже выходящие из Обителей вместе, расходились по своим делам. Похоже, так было и здесь, хотя амулетов маги оставшимся без их нежной опеки отсыпали от щедрот судя по покалывающему пальцы фону.

Но все еще воины, да. И воины — слава Богам! — увлеченные своим занятием достаточно, чтобы даже не обратить внимания на замерших на дороге верховых. Гай подъехал к Ларе и Анастасу, ожидающим его, напряженным настолько явно, что вспоминались уроки из совсем сопливого детства и хотелось вытянуть обоих хворостиной по спине, чтоб хоть лицемерить научились, как следует, а не как прочему. Илай вроде бы ехал следом (Гай не оборачивался, чтобы проверить), но когда оказался рядом, то взгляд его так и был прикован к орденским воинам, двое из которых тащили по земле не отбивающуюся даже девку.

Гай не чувствовал исходящей от нее Тьмы, не на таком расстоянии, не так, но то Гай. У воинов были амулеты много более точные и для того и предназначенные. У Гая тоже такой был в свое время, а после — наставник сказал, что лучшим проявителем станет дар. Гай покосился на Илая и усмехнулся криво. Сломался, видать, проявитель.

Темный все еще не двигался, все еще смотрел, только пальцы подергивались, неосознанно перебирая нити силы. Гай чувствовал эти колебания низкой, проходящей сквозь тело вибрацией. Раньше от паренька не исходило ничего подобного: сдерживался, или произошедшее на той поляне изменило что-то в самом Гае? Сила зазвенела в воздухе, сгущаясь, и он отложил размышления, призывая Свет, но Стас успел раньше и без арканов.

— Не влезай, Илай, — тихо произнес его совсем не ученик, подъехав ближе и положив руку на плечо темного. — Ее будут судить, ничего с ней не сделают, если ничего не сделала она.

— Напугают и только, — добавил совершенно не к месту эльфенок.

Лучше бы не добавлял, видят Боги. Гай вздохнул и на миг прикрыл глаза. Многое он мог бы рассказать им и о судах, и о казнях, и о законах Ордена, но двое — учились не для того и не тому, а третий и вовсе был тем, кого по этим законам полагалось усечь на голову, а после, для верности, сжечь и ту самую голову, и тело, и все, что из оного тела вытечет и выпадет в процессе усекновения.

Впрочем, Гай не мог вспомнить ни единого раза, когда темные сопротивлялись.

— Еще довольно рано, — он опустил ладонь на второе плечо Илая и задумчиво улыбнулся. — Мы оставим коней, чтобы запасного перековали, а остальных проверили, поужинаем и поедем к следующей сторожке. Сократит путь, возможно, мы прибудем в Вешну днем раньше.

— Ве… — темный моргнул и обернулся. Сначала к Анастасу, а потом и к нему. — Да, — он тряхнул головой, словно прогоняя остатки сна. — Да, хорошо.

Гай улыбнулся снова и кивнул, правя к деревне спокойно и уверенно, словно нечего им было бояться, не в чем сомневаться. Словно не им предстоял бы последний бой, будь с воинами Ордена хоть один завалящий мажонок. Щиты он поднял вокруг всех прямо перед въездом, старательно не глядя на Илая, надеясь лишь, что тот кривится не слишком явно. Судя по сбивчивому объяснению на дороге, приятного в светлой магии, использованной в такой близости, таких количествах, да еще и на нем самом для темного было мало, но других способов закрыть его от амулетов Гай не знал. Он и в этом-то был не уверен.

Капитан Орденской стражи обернулся на перестук копыт, сощурился. Гай сотворил печать Света ленивым движением ладони, мысленно извиняясь перед Илаем вновь, и капитан склонился в коротком поклоне, только оголовье меча качнулось, а оковка наруча звонко ударилась о грудную пластину доспеха. Гай кивнул, развеивая печать, приложил открытую ладонь к сердцу, со степенным, выверенным кивком и развернул коня к дому кузнеца. Это — простится. Это — дозволено.

Придется, правда, подойти к ним позже, выслушать доклад и вежливо, очень вежливо, очень осторожно отказать в любой помощи, о какой попросят. Боги, сказал бы ему кто, что будет радоваться Стасу и Ларе — рассмеялся бы и плюнул в лицо, а сейчас вот стало не смешно, да и плевать не хотелось. Плеваться разве что. Эльфенок и высокородный еще не майстер выходили лучшей и универсальной отговоркой от грядущего, пропуском за пределы села до завершения (а коли повезет — и начала) судилища. Идеально было бы предупредить сейчас, но — Гай рассеянно оглядел своих спутников — нет, не поймут. Не удержат темного, не удержатся сами. Позже.

На связанную девку он не смотрел тоже, и тоже намеренно, как на воинов, как на темного. Гай даже не помнил, когда это началось: в год после выпуска или позже. Не помнил он и откуда, от чего пошло. Просто в какой-то день какого-то года он уже твердо знал, что не следует смотреть в лица тех, кого ты, возможно, убьешь, в лица тех, кто, возможно, умрет из-за тебя.

Гай все равно заметил, что она плакала.

Коней забрали. Он повел всех к трактиру, усадил за стол (и уверился, что они сели), заказал на них и на себя и расплатился заранее, прежде чем отговориться необходимостью, пообещать вернуться еще до того, как еду принесут, и уйти. Дышалось тяжело отчего-то, но так всегда дышалось, когда в воздухе висела смерть. Словно горько-сладкая нота, забивающая ноздри своим удушливым ароматом.

Когда это началось, он тоже не помнил.

Воины тащили доски, и он передумал подходить, поплескал водой в лицо из уличного умывальника, не глядя на орденцев, да вернулся обратно. Действительно даже успел, пока на стол не накрыли. Лара косился тревожно, наверное, чувствовал неправильность, но — что он мог уловить? Гай, к стыду своему или счастью, не ощущал ни жалости, ни скорби, ни отчаяния. Лишь сомнения, как предстоит ему объяснять им — им всем — то, что будет? Лишь толику страха, что столкнет это темного туда, откуда уже не будет возврата, ни ему самому, ни им всем.

Жаркое принесли вместе с квасом, темный принюхался, скривился, попросил воды. Разносчица засмеялась даже и ушла за новой кружкой, оставив лишнюю на столе. В его родном городе верили, что это — к гостям, и Гай как никогда надеялся, что ошибались.

Разговор не ладился и даже не начинался. Они ужинали в мертвенной тишине, лишь ложки стучали по мискам, да с улицы доносился почти такой же стук, почти в таком же, отсутствующем, ритме. Стук, скрежет, глухие удары, чьи-то вздохи и шепотки.

— Помост строят, — наконец произнес Анастас, покончив с едой и утирая губы. — Для суда.

Гай вздохнул, ощущая лишь смертельную усталость — и ничего кроме. Он гнал их весь день по лесным дорогам, чтобы успеть сюда, чтобы срезать путь, чтобы заночевать в тепле и сытыми. Теперь — пора было продолжать.

— Поехали отсюда, — сказал он, — расправившись с одной из последних ложек. — Забери лошадей, Стас.

Анастас кивнул, но вопросительно взглянул на лишнюю кружку, и Гай махнул рукой, дозволяя и возвращаясь к остаткам ужина. Как скрипнула, отворяясь, дверь он не слышал, не слышал, и как она закрывалась, зато четко расслышал шаги, приближающийся стук окованных металлом сапог по дощатому полу, проминающемуся, стонущему, будто жалобно.

— Майстер, — раздалось за плечом.

Гай прожевал, сглотнул, запил и лишь после обернулся. Капитан стоял рядом, отвратительно навытяжку и отвратительно серьезный. Впрочем, низких поклонов он бить не стал, ограничился коротким кивком и уставился на скрепляющую плащ брошь, повторяющую орденскую печать. А вот после того, как рассмотрел — уже поклонился. По-настоящему.

— Капитан, — это был черед Гая кивать, и он кивнул, развернулся сильнее, демонстрируя внимание и готовность свою к диалогу. — Мы здесь проездом, не по делам Ордена, но, если могу я чем-то послужить нашему делу… — он не договорил, но договаривать и не требовалось.

Капитан пожевал губу, мельком оглядел его спутников, словно раздумывая, а после указал ладонью в сторону двери:

— Я прошу лишь немного вашего внимания, майстер-каратель. Если бы мы могли…

— Дайте мне минуту, — оборвал его Гай и мотнул головой в ту же сторону. Капитан намек понял, развернулся и пошел к выходу.

В этот раз скрип двери Гай услышал.

А лучше бы нет.

Лучше бы она вовсе не скрипела.

Он почувствовал пробуждающуюся Тьму колебанием воздуха вокруг, ароматами озона и мороза, давящим ощущением вокруг сердца и вокруг шеи, что не имело ничего общего с магией, но многое — с пониманием, что это конец. Он вновь обернулся к двери, чтобы в искрящемся рассеянным, вечерним светом проеме увидеть ее. Девочку, привязанную к столбу, увидеть затлевающее кострище, исходящее черным дымом под ее ногами, увидеть, пусть и не разглядеть, ее слезы.

Он чувствовал Тьму. Не девочки, нет. Он чувствовал Тьму, словно раскрывающую крылья птицу за своей спиной. Слышал вскрик эльфенка, потрясенный, болезненный, слышал жалобный уже однозначно скрип дерева. Когда он развернулся обратно, Илай уже стоял, и Анастас пытался его удержать, вцепившись в плечо, дергая, но темный словно не ощущал ни его усилий, ни его веса — ничего. Илай шел, обходя стол, шел, пока не оказался перед поднявшимся Гаем, и сделал еще один шаг вперед, почти вплотную к нему.

Еще один шаг.

— Нет, — сказал Гай, положив ладонь ему на грудь, и темный проследил это движение взглядом.

Отстраненным, задумчивым, холодным.