7.1 (2/2)

— Хватит! Прекрати!! — голос ломается, потому что в секунду этот дождь перестал быть обыкновенным явлением. Теперь это все невзгоды, которые падают на его плечи.  Теперь это ужасы, которые преследуют его по ночам. — Блять, отъебись по-хорошему. Я тебе ничего блять не сделал. Съеби к чертям, пока я прошу! УХОДИ!.. Уходи. Прошу тебя… — и только шёпот остаётся от  потока крика.

Разве есть хоть капля смысла в том, чтобы кричать на то, что произойдёт само по себе. Оно произойдёт, и по желанию одного человека ни за что не прекратится. Природа неумолима, как и судьба. Им наплевать на нас, на людей. На наши судьбы и сердца, на все, что мы сделали. Как бы мы ни старались. Мы все смертны.

После смерти ведь все попадают на небеса? Где их ждет расплата и поощрения за все добродетели, что они совершили и за все грехи, которые они содеяли. Когда мы рождаемся мы не делимся на плохих и хороших. Все, что есть у нас - точка отсчёта, и лишь оттуда мы сами решаем на какой путь ступить. Мы не думаем об этом, потому что не все мы философы, и уж точно не боги.

Не боги мы оттого, что не можем влиять на все, что хотим. Мы не всемогущи, и уж точно не бессмертны. Но если это самое страшное наказание, почему его получают все без разбора. Без внимания на время и место? На то, что человек только начал приносить радость другим. Он только дотянулся до своей мечты…

— Дами… Если ты меня слышишь. Прошу тебя не умирай. Прошу тебя, потому что заставить все равно не смогу. И ты не сможешь. И даже врачи на смогут. Но я прошу тебе быть сильным. Очень сильным. Только один раз, пожалуйста сделай это ещё один раз ради самого себя. Ради меня и ради нас, — он подбирает разбитую кружку, будто бы режется об осколок, но не чувствует. Его трясёт от несправедливости, боли и полной безысходности. Что лучше? Ничего не знать или узнать, что он умер? — Пожалуйста не умирай. Прошу тебя. Прошу тебя, — шепчет он ещё несколько раз, а потом выбившись из сил, засыпает в окружении так и неубранных осколков.

Своего сердца.

Вик и Итан не спят сегодня ночью. Потому что завтра с утра их позовут. Позовут при любом раскладе событий. Если задуматься, скорее всего он уже принял микстуру, и сейчас за ним наблюдают. И никто не знает, как пройдёт эта ночь. Ясно лишь одно - она последняя, в которой они ещё не будут знать будущего. Завтра все перевернётся. И тогда ничего уже нельзя будет изменить.

— Когда я была маленькая, я думала что, люди, которые умирают превращаются в звёзды на небе, — шепчет Виктория, потому что не хочет будить Томаса. — Я думала, что наши души никуда не деваются. Они непременно остаются. Только не с нами, а на небе. Когда он… нет…если он… тогда его звезда … она будет самая яркая, я уверена. Потому что он безумно нас любит, хоть и не признаётся в этом. Он любит нас больше, чем себя, поэтому и запретил приходить, — её глаза тут же краснеют от слез, которые тихо-тихо скользят по ее щекам, украшая своим безмолвным блеском.

— Да, — соглашается Итан, подходя к Вик, которая стоит на пороге дома, вглядываясь в ночное небо. Оно спокойное. Гроза прекратилась. — Я уверен, что он не покинет нас. Этого не может быть, я просто не могу в это поверить. Хотя может быть, это плата за то, что мы всегда отличались от других людей, — он подходит и легонько приобнимает Вик сзади, — мы всегда были лучше.

— Точно …

А с утра звонок. «Пожалуйста, приезжайте». Это не его голос. И даже не голос Клэр. Значит, что-то всё-таки вышло из-под контроля? Настолько быстро, насколько возможно они собираются, умываясь слезами, пытаясь успокоить нервы, повторяют друг другу слова доктора: «Пока что он жив, но торопитесь».

Ехать тяжело, на дорогах грязь и слякоть: последствие вчерашнего природного бедствия. Но природа движется дальше, и им приходится. В дороге они молчат, потому что говорить нечего. В машине играет классическая музыка, та самая, от которой хочется положить голову на стекло автомобиля и представлять себя героем фильма. Так они и делают. Итан ведёт машину, потому что только он умеет контролировать свои эмоции, и только у него из глаз безостановочно не текут слёзы.

Ехать мучительно долго, но в такие моменты жизнь одновременно идёт быстрее и медленнее. Одновременно хочется приехать в эту же секунду, но также хочется дальше растянуть момент незнания. «Щёлк» - Итан отстёгивает ремень безопасности.

— Приехали, вылезайте, — командует он, зная, что сейчас отвечает за двоих своих друзей. Нет, он не любил Дамиано меньше, просто всегда был на сто лет умнее остальных.

— Идём, Томас, пожалуйста, выходи — просит Вик наотрез отказавшегося выходить Томаса. — Ты же знаешь перед смертью не надыши… — она вовремя осекается, зная, что никто не хочет слышать это слово. Ведь сейчас эта фраза воспринимается буквально.

Они почти в обнимку ковыляют до входа в больницу. Там их встречает администратор и просит следовать за ними. Повсюду бегают врачи, где-то тревожно ждут родственники, а ещё где-то кто-то плачет навзрыд. К кому из них они присоединятся? Их ведут в лифт, потом на лестницу, потом ещё куда-то. Двери, лестницы и коридоры кажется не собираются кончаться. Ноги подкашиваются от однотонности кабинетов, белых халатов и периодических отсутствующих взглядов ждущих кого-то родственников. Но Дамиано просил никого не проходить, он просил всех, скрыв, что это процедура может быть последней. «Обычное обследование», - внаглую врет он своей маме.

Наконец их проводят в какой-то безмолвный уголок, где повисает ужасное ожидание. Им обещают, что сейчас подойдёт Клэр и все расскажет. Но время тянется ужасно долго и нудно. Вик устраивается на диване, глядя в телефон, чтобы хоть как-то отвлечься. Итан стоит, прислонившись спиной к стене. Его взгляд прикован к одной точке, кажется будто он наблюдает за чем-то очень внимательно, хотя там нет ничего кроме белой стены. Томас несколько раз порывается пройти проблеваться в туалет, но останавливается, продолжая нахаживать круги по коридору. Туда-сюда бегают работники, а на их вопросительные и молящие взгляды лишь отрицательно кивают головой мол «ничего пока не понятно» или «мы все ещё наблюдаем». Кто-то все же аккуратно пытается объяснить ситуацию, утверждая что пока поводов к панике нет. Но в словах читается - он не может проснуться от «искусственного» сна. Паника накатывает, тишина действует на нервы.

Разве есть что-то хуже ожидания, когда ничего не можешь сделать?

В такие моменты задаешься вопросом - «почему это происходит именно со мной?» Разве я заслужил чем-то ту реальность, о которой полгода назад даже и думать не мог. И если теперь всё примет чёрные краски, почему именно сейчас.? Ведь все это могло произойти гораздо позже. Тогда, когда уже будет все равно.

Томас шатается туда-сюда, а каждая секунда раздаётся звоном. В его голове все гудит, каждый шорох воспринимается как громкий удар. Сердце колотится так быстро, что кажется, он уже никогда не сможет восстановить дыхание. Тошнота подступает к горлу, но он не поддаётся порывам, а лишь мерно продолжает отшагивает каждый сантиметр проклятого коридора.

В памяти играют яркие краски. Дамиано уверяет, что сейчас прыгнет с разбегу в бассейн (при этом знатно намочив Итана). Томас смеётся так сильно от кривляний Дамиано на бортике бассейна; он отплясывает какие-то странные танцы, то приседая, то закидывая наверх руки. «Эй, крошка, все только для тебя», - кричит он через всю террасу, а Вик фыркает и отключает видео в телефоне, которое она никогда не выложит. Картинка меняется, и теперь они втроём прячутся за диваном, чтобы поздравить Дамиано с Днём Рождения. Он изрядно пугается, включив свет, а потом смеётся очень сильно, и на его глазах появляются слезы счастья. Они желают ему счастья, здоровья, успеха и прочего уже бесполезного бреда.

Ведь больше ничего не важно. Уже совсем скоро все станет известно. Но сейчас их сердца замирают в ожидании, и каждый молится об одном. Только об одном. Если бы были высшие силы, к которым можно было бы вознести все, что сейчас имеешь, то они сделали бы это. Дважды и трижды, и сколько бы потребовалось.

Тишина разбивается цоканием каблуков по кафелю. Мертвенную скуку и страх разбивает появившийся силуэт Клэр. Томас тут же кидается к ней, но останавливается, замечая ее выражение лица. Оно слишком грустное для фразы: «Все прошло успешно»

— Без лишних вопросов, я перейду сразу к делу.