14. Похоронный дом (2/2)
Её обвиняющий палец сначала ткнул подругу в плечо, а потом указал на Сяо Чжаня. Ибо внимательнее пригляделся к довольной победительнице — она и правда была очень похожа на Сяо Чжаня. Ему достались её глаза и аккуратный нос.
— Мама, — подошедший Сяо Чжань крепко обнял женщину, отмахиваясь от дыма сигары, которой пыхала третья. — Привет.
— Привет, сынок, — она немедленно сунула ему сорок юаней. — Смотри, мама выиграла тебе немного наличности. Хватит напиться с другом?
— Нет, но мы постараемся, — серьёзно ответил он, и женщина рассмеялась. Смех у Сяо Чжаня тоже был её, только ниже, соответствующий тембру.
— Честный мальчик, — она взъерошила волосы Сяо Чжаня и поманила Ибо: — Подойди. Меня зовут Цзян Мао.
— Добрый вечер, — он чуть склонился. Внутри странно трепетало, он никогда прежде не знакомился с чьими-то родителями. — Ван Ибо.
— Красавчик, — пыхнула сигарой соседка Цзян Мао. — Я жена этого нервного с мозгами, Цзю Бай.
— А я мать сорок, — вздохнула третья. — Сы Янь.
— Очень приятно, — покивал Ибо.
— Невермор! — внёс свою лепту ворон и неожиданно перебрался на плечо Ибо, вцепившись в него когтями.
Птица не выглядела такой тяжёлой, как оказалась, а когти сжимались крепко, видимо, ворон не совсем привык к незнакомым плечам.
— Ого, — со своего места во главе стола сказала Цзян Фэй, мерцая светом лампы, висевшей позади неё. — Он никогда так не делал.
— Невермор! — заорал ворон, нагадил Ибо на спину и взлетел, сильно оттолкнувшись.
— Признал своим! — захохотал гулко дядюшка Лоу.
— Подавайте еду! — повелительно махнула рукой Цзян Фэй. — И принесите Ван Ибо свежую футболку.
Кому она это сказала, Ибо не понял, почувствовал только, как обдало холодом, а по спине скатились мурашки. Через несколько секунд ему в руки упала чистая футболка — его собственная, которую он оставлял в так и не разобранной сумке. Ему позволили выйти и сменить одежду, но дядюшка Лоу уже через секунду затащил его обратно и сунул в руку кубок (кубок!) с прозрачным вином.
— Пей!
Ибо послушно выпил, чуть задохнулся и протянул пустой кубок обратно. Вокруг воцарилось молчание.
— Когда отрубится? — деловито спросила Цзю Бай. — Нам нужны свеженькие мозги!
— Чур мне ножки! — потёрла руками Сы Янь. — Выглядят аппетитными.
— Хватит, — устало попросил Сяо Чжань, протягивая руку. — Иди сюда, ничего с тобой не будет.
— Я знаю, — сказал Ибо, уже чувствуя, как наливаются жаром щёки и уши. — Ты не дал бы меня в обиду. Чжань-гэ не такой!
— А какой? — хором спросили близняшки Юй, глядя на него искренними и круглыми глазами.
Ибо хотел соврать, сказать, что Сяо Чжань самый ужасный человек на земле, храпит ночами (хотя Ибо толком и не знал, единственную совместную ночь они пролежали в обнимку, глядя какую-то дораму, из которой он не мог вспомнить ни кадра) и разбрасывает всюду свои вещи (и это даже было бы правдой!). Но почему-то не стал, улыбнулся только, посмотрев на отвернувшегося Сяо Чжаня.
— Самый лучший, — можно было вечность смотреть, как Сяо Чжань начинал краснеть. Сначала румянец зацвёл у самой мочки, а потом, с каждым словом продолжавшего Ибо, расплылся на всю щёку. — Самый красивый, самый добрый. Он пожалел даже полоумного призрачного сталкера, укравшего у него трусы. А я предлагал засунуть его в хранилище.
— Так ты правда охотник? — подала голос Цзян Фэй, глядя на него остро.
— Да, — пожал плечами Ибо. — И дед мой охотник, и отец был. А мама была учёной, но тоже изучала призраков.
— Тебе не должны нравится такие, как я, — продолжила Цзян Фэй в установившейся в зале тишине.
— Почему? — удивился Ибо. — Мне не нравятся те привидения, которые вредят людям. Демоны, чудовища, другие сущности. Но почему мне должны не нравится вы? Или вы напустите мне в постель эктоплазмы? Так и с этим я уже смирился, через день всплываю.
— Фи, зачем же так топорно работать, — скривилась Цзян Фэй. — Я ведь могу громыхать цепями и выть у тебя в изголовье.
— Что ж, — ухмыльнулся Ибо, ободренный прикосновением к колену, Сяо Чжань смотрел хитро. — Тогда постарайтесь не разбудить Чжань-гэ.
— Всё-таки хорош, — пробормотал себе под нос остановившийся в дверях Цзян Балу. — Кушать подано!
Блюда вплыли в столовую по воздуху, вместе с ними по спине Ибо проползли мурашки. Сяо Чжань прекратил ощупывать коленку, погладил по бедру и, напоследок ущипнув, взялся за приборы. Набор был впечатляющим — кажется, тут собрали все европейские и китайские вариации, а сверху досыпали чего-то совсем незнакомого. Ибо решил ограничиться ложкой — в конце концов, он дикарь, безо всякого там поместья.
— Они хотят меня убить, — прохрипел Ибо, заваливаясь на кровать.
— Ты сам столько сожрал, — поправил его Сяо Чжань, скидывая кардиган.
— Они приготовили столько вкусного, — заныл Ибо. — И много неострого.
— Сам виноват, — пожал плечами Сяо Чжань. — Зачем было пытаться попробовать всё?
— Вкусно.
— Теперь тебе больно.
— Но вкусно.
Сяо Чжань не ответил, только вздохнул и скрылся в ванной. Обед растянулся до самого вечера — кто ж знал, что семейство Цзян, как они себя называли, предпочитает развлекаться, не отходя далеко от стола. Вина Ибо больше не пил, едва отойдя от первого кубка. Оно нагнало его где-то к середине дня, когда все уже пили чай. Коварное оказалось вино… Или не вино, кто ж разберёт.
Сейчас Ибо пережравшим морским котиком лежал среди складок ужасно мягкого покрывала. Глаза закрывались — видимо, потому, что натянулся живот. Или это всё еда… Но спать было ещё слишком рано, время едва подобралось к восьми. Он порылся в телефоне, убедился, что Шэнь-Шэнь, оставленный на хозяйстве, справляется.
А потом Сяо Чжань вышел из ванной в шёлковом халате. Такого предательства Ибо пережить уже не мог, потому завыл и завернулся в покрывало с головой.
— В ванную иди, — пнул его Сяо Чжань. — Помойся.
— Не буду, — ответил горестно Ибо. — Зачем мне мыться? Я всё равно сейчас сгорю.
— Чего?
— Ты себя в шелках вообще видел? — Ибо сел, замотанный в покрывало, как очень несчастная гусеница. — В шелках! Ты!
— Иди в задницу, — развеселился Сяо Чжань. — Чего тебе шелка не дают покоя? Тебе там такой же висит. Иди да завернись.
Горестно стеная, Ибо выбрался из своего кокона и ушёл, прихватив чистые трусы. В ванной пахло свежестью каких-то трав, было душновато после принятого Сяо Чжанем душа, а ещё у зеркала трепетал призрак. Слава небесам, это не была бабушка Сяо Чжаня, а то Ибо бы этого не пережил — осознал он чужое присутствие уже без трусов.
— Ты кто? — глупо спросил он, прикрываясь руками.
Призрак затрепетал, обернулся давешним вороном.
— Ну ни хрена себе.
— Невермор, — подтвердил ворон, удобнее устраиваясь на жёрдочке для полотенец.
— Ты на меня насрал, — обвинительно ткнул пальцем Ибо и шагнул под струи душа.
— Невермор, — покладисто согласился ворон.
Слив был прямо в полу, а рядом матово темнело окно. Ибо с фырканьем сунул лицо под струи воды, расслышав, как ворон переступил когтями по жёрдочке. После поездки и целого дня потрясений душ был отличным. Наплескавшись там едва не с полчаса, Ибо выполз в спальню, мстительно натянув шёлковый халат. Ему достался зелёный, а Сяо Чжаню красный, как будто местные горничные (призрачные, блядь, горничные!) откуда-то знали их любимые цвета.
— Блядь, — раздалось страдальческое с кровати. — Я понял про шелка.
— То-то же, — расхохотался Ибо. — Там ворон ваш.
— Да улетел уже, наверное, — махнул рукой Сяо Чжань. — Ты ему понравился. В последний раз ему так только дед нравился.
— У вас дед в семью вошёл?
— Ага, — зевнул Сяо Чжань. — Поиграем? Или почитаем? Я бы почитал, у меня тут книжка последняя в серии осталась…
— Как хочешь, — пожал плечами Ибо, — у меня статья.
— Труженик, — похвалил Сяо Чжань.
Статью Ибо мучил третью неделю. Если глава с результатами уже была готова, то вот с теорией он застрял. Потому что ну какая теория? Если он пишет для специалистов, то все знают, как работает акселератор, а если нет, то там сколько этой теории надо-то? Всю монографию Спенглера, что ли?!
— Ложись уже, — позвал Сяо Чжань, откидывая одеяло.
— О, — Ибо замер среди комнаты. — Но я думал… диван?
— Какой диван? — закатил глаза Сяо Чжань. — Ты пережил обед с моей семьёй и ещё не пытаешься метнуться на вокзал в ночной тьме! Или пытаешься, а диван только прикрытие?
— Зачем? — не понял Ибо. — У тебя классная семья. Ну вот разве что ворон…
Из ванной раздалось недовольное «невермор». Они с Сяо Чжанем переглянулись и расхохотались. Несмотря на смех, уши Ибо стремительно нагревались, он осторожно подошёл к постели и сел на краю. Но Сяо Чжань ждать не хотел, потащил его ближе, едва не насильно заставил опереться на подушки и сам устроился рядом.
— Я… — начал Сяо Чжань, но тут же замолчал.
Потеребил край одеяла, Ибо занялся тем же. Так и сидели, как два идиота, переминая в пальцах край нежной ткани пододеяльника. В ванной зашуршало, раздалось недовольное «вот ты где» голосом Цзян Фэй, ворон ответил «невермор», зашуршало снова, а потом всё стихло.
— Моя семья странная, — вздохнул Сяо Чжань, подбираясь к руке Ибо своей. — Не все способны вынести с ними встречу. А на тебя вообще призрачный ворон насрал.
— К деньгам, — ответил Ибо, тоже пододвигая руку.
— У меня никогда такого не было, — неожиданно сказал Сяо Чжань. — Мне, блин, двадцать семь лет, а я впервые как мальчишка просто. Да я даже в школе так не…
— Стеснялся? — подсказал Ибо.
— Влюблялся, — поправил Сяо Чжань. — Это пиздец какой-то. Я тебя увидел и аж задохнулся. А ты там сидел, головы даже не поднял. А потом поднял, посмотрел на меня и давай о чём-то шептаться с Шэнь-Шэнем. Я решил, что тебе не понравился.
— Ты? — почти потерял дар речи от возмущения Ибо. — Ты на себя в зеркало смотрел вообще?
— Смотрел, — вздохнул Сяо Чжань. — Ну нормальный, на шесть из десяти.
Ибо захватал ртом воздух, замахал свободной рукой, не той, которая медленно ползла к руке Сяо Чжаня. А потом до него дошло.
— Влюбился? — пискнул он, потом откашлялся и повторил: — Влюбился.
— Как школьник, — кивнул Сяо Чжань. — Спать не могу, есть не могу, думаю о любимом под вой Тяньшуня за дверью.
— Идиот, — припечатал Ибо. — Я серьёзно.
— Я тоже серьёзно, — Сяо Чжань прижался плечом ближе, а их пальцы лежали уже совсем рядом.
Это вообще была глупость, они сотню раз уже успели подержаться за руки. Но отчего-то казалось, что сейчас всё совсем по-другому. Что если сейчас они возьмутся за руки, то больше никогда не отпустят. Ибо не хотел бы отпускать.
— Мне вроде как больше не нужно времени, — решительно накрыв пальцы своими, сказал Сяо Чжань. — Я подумал.
— Ага, — хрипло выдавил Ибо. — Поцелуй?
— О небо, я думал, ты никогда не спросишь!
— Слишком много думаешь…
Договорить Ибо не успел, Сяо Чжань прикоснулся губами к губам, скользнул языком в рот, заставляя приоткрыть. Он пах кремом и зубной пастой, Ибо наверняка точно так же. А ещё он был тяжёлый и наваливался сверху, давя Ибо на плечи, заставляя лечь. Они целовались, трогая губы друг друга языками, едва не стукнулись зубами и всё-таки столкнулись носами. Коротко хихикнув, Сяо Чжань чуть сильнее прижался, проскальзывая в рот глубже, поцелуй стал жарче, руки Ибо задрожали. Не выдержав, он скользнул ладонями по шёлку, тронул голое бедро, а потом поднялся выше, огладил поверх халата талию.
— Никакого секса в этом доме, — шепнул Сяо Чжань. — У стен есть уши.
— Ты не мог отложить признание до отъезда? — взвыл Ибо, крепко сжимая руки на талии. — Ну Чжань-гэ!
— А ты бы подождал?
— Конечно! — простонал Ибо и потянул его ближе. — А целоваться можно?
— Нужно!
Книжку свою Сяо Чжань так и не открыл, а Ибо не написал ни строчки в статью. Зато губы у них горели так, будто на стол подавали только сычуаньскую кухню.