Глава 2 (2/2)

— Нет, не хочу, — рассеянно ответила Ася. — Я отдохну немного, ладно?

— Конечно.

Камилла вручила ей большую пачку фотографий и пообещала запереть братьев на замок, чтобы они ей не помешали.

Ася вернулась к себе, села у окна, положила руки на подоконник, а подбородок на руки. Ей очень нравилось смотреть на море. Они исколесили за эти дни весь Марель, а на море были только один раз — когда ездили в замок Иф. Прямо мистика: глубокая синева мелькала между домами или деревьями везде, куда бы они ни пошли, а добраться до нее никак не удавалось. И каждый вечер Ася обещала себе, что завтра уговорит Анри сходить к морю. Или попросит Дана. Но прямо с утра она попадала в центр урагана по имени «Анри» и… и все.

А теперь вот этот ветер… который принес в ее жизнь то, чего никогда в ней не было.

Она поняла, что ей жизненно необходимо побыть одной, чтобы спокойно подумать обо всем, что происходит. Сумасшедший эмоциональный шквал последних дней заполнил ее до отказа, так, что в душе не осталось ни одного свободного уголка. Надо как-то разобраться со всем этим…

Почему же она позволила Анри себя поцеловать? Как так получилось? Может, она ждала этой попытки? Парень с самого начала смотрел на нее с восхищением, которое сложно было истолковать иначе: Ася ему нравилась. Она задумалась. Нет… нет. Не ожидала она тогда поцелуя, Анри отвлек ее этими цветами. И все-таки сопротивляться не стала. Почему? Наверное, потому что умный парень не давил, она не почувствовала ни малейшего напора — только бережные прикосновения… и остановиться он был готов в любой момент. Так в конце концов и получилось.

Во время этого поцелуя в голове у нее творились странные вещи. Ася успела удивиться, подумать, что вот она уже и взрослая, пришло время первых поцелуев, diable, как говорит Дан… тут же вспомнить, что этот поцелуй не первый и с Даном все было иначе… а после она уже ни о чем не думала, просто получала удовольствие от мужских губ, нежных и осторожных. А потом ей стало совестно, потому что, на ее взгляд, нечестно целоваться с парнем, ничего к нему не испытывая. И она его остановила.

Сколько же времени это продолжалось?

Ох уж эти братья Морнэ с их убойной харизмой… И все же Ася поняла, что они похожи не только внешне; еще искренностью поступков и эмоциональных порывов. Анри не хитрил: девушка ему нравилась, он этого не скрывал и действовал сообразно чувствам. Дан, при всей его закрытости, тоже был откровенен: глаза его не врали никогда. Кроме того случая на выпускном. Тогда в его поцелуе была напряженность и какая-то… неистовость, что ли. А какой он, когда любит? Как он целуется, если над ним не висит угроза смерти?

— Ась, — услышала она за спиной его голос и вздрогнула.

— Я стучал, — честно сказал Дан. — Извини. Напугал, да?

— Ничего…

Она смотрела в его глаза, такие же темно-карие, как у Анри. Вот чем они отличаются: одного из них она любит, второго нет.

— Камилла велела тебя не беспокоить, а то превратит в крокодила. А я всегда мечтал жить двести лет и не страдать от кариеса. Такого шанса упускать нельзя.

Ася улыбнулась и снова отвернулась к окну.

— Дань… а сейчас совсем нельзя на улицу выйти?

— Можно, — пожал он плечами. — Только одеваться надо как можно теплее, мистраль продувает насквозь. — Внезапно взгляд его стал заговорщицким, он прижал палец к губам и сказал шепотом: — Давай сбежим.

— Давай, — обрадовалась Ася. — А как?

— Через окно, конечно. Тс-с… я сейчас.

Минут через пять Дан вернулся с охапкой теплой одежды.

— Я взял комбез Камиллы, тебе будет как раз. Одевайся. Жду внизу, в конце коридора. Только ти-ихо…

Они в самом деле сбежали через окно — Дан спрыгнул первым, потом снял с подоконника Асю. Сразу за боковой калиткой, выходящей на неширокую каменную лестницу, порыв ветра чуть не сбил девушку с ног, играючи забрался в рукава, заставив поежиться, Дану пришлось обнять ее и прижать к стене, чтобы удержать на ступеньке.

— Ух ты… — задохнулась Ася, — в самом деле экстрим.

— Тут ветер не такой сильный — стены высокие. На центральных улицах будет сложнее.

— Может, не пойдем на центральные?

— Ладно, будем бродить по переулкам.

Ветер играл с ними в прятки. Поджидал за углом высокого каменного забора, неожиданно налетал из проходов между оградами, старался сорвать с Аси шапку, расцепить руки — Дан крепко держал ее ладонь. Возле магазинчика для художников (закрытого, конечно) он так сильно толкнул их в спину, что пришлось прыгать с высокого парапета, чтобы не свалиться с него. У Аси аж колючие мурашки пробежали по всему телу — как будто они с Данькой были птенцами и пришлось неожиданно отправиться в первый полет.

— Испугалась?

— Да-а…

Дан натянул на нее капюшон поверх шапки и махнул рукой в сторону очередной узкой каменной лестницы.

— Идем туда.

Ступени вывели их к небольшой каменной церкви.

— Давай зайдем, — попросила Ася.

Она замерзла. Привычная к тренировкам на льду девушка оказалась совершенно не готова к пронизывающему ветру, от которого почти не спасал теплый комбинезон.

— Давай попробуем…

Удивительно, но Дан без шапки, кажется, чувствовал себя вполне комфортно. Он обнял Асю за плечи, толкнул массивную дверь. Неожиданно их встретил звук органа, показавшийся теплым после уличного холода. Он тяжелыми волнами уходил под купол, навстречу ветру, перемешивался с его свистом, создавал удивительное, почти осязаемое полотно. Время от времени в него вплетался нестройный звон колоколов, придавая музыке затаенно-тревожную атмосферу старого кладбища.

— Что это? — потрясенно спросила Ася.

Дан прижал палец к губам и прошептал ей на ухо:

— Ветер. Тут всегда делают колокольни открытыми, чтобы он мог играть с колоколами…

Ася закрыла глаза. Сумрачный поток подхватил ее и понес над реальностью, стирая мир вокруг, превращая его в звуки, запахи, ощущения… Ее встретил Мир — зыбкий, полный цветовых пятен, запахов и неопределенности. Колокольный звон осел в нем серо-голубым облаком, постоянно меняющим очертания. Еще там навсегда осталась игра в прятки с марсельским ветром и колючий озноб короткого полета… ветер вносил хаос, и Асе это понравилось: ее Мир оживал… Откуда-то издалека доносился тихий пульсирующий ритм, очень похожий на сбивающийся иногда стук сердца.

Потом пришла тишина, остался только этот глуховатый неровный ритм, и, повинуясь его зову, она открыла глаза. Музыка смолкла. Оказалось, Дан прижал ее к себе, укрыл полами расстегнутой куртки, и ритмом, вернувшим ее в церковный полумрак, действительно стучало его сердце.

Она обняла его, чтобы согреть руки под курткой, и боялась только одного: что сейчас он ее отпустит и сказка кончится.