Глава 5 (1/2)

А Дану приснилась Маша. Они сидели на перевернутой лодке на марсельском берегу, и под жарким средиземноморским солнцем Дан пытался на пустой раковине мидии нацарапать голубиным пером «М + Д». Ее буква получалась, а своя — нет. В жизни Дан был далек от романтики увековечивания своего имени на заборах и спинках скамеек; и всяких там «Оля + Петя», намалеванных на асфальте, не понимал напрочь.

Но солнце жарило плечи, соленый ветер трепал Машкины кудряшки, и все происходящее казалось правильным. Потом она, видя его мучения, забрала раковину и бросила в море. Солнце рассыпало блики по воде, отразилось в ее глазах. И поцелуй был настоящим, соленым от пропитавшего все вокруг запаха моря.

Это было так круто, что Дан, проснувшись, не сразу понял, почему за окном серое небо и монотонный осенний дождь.

Бабушка сдалась через две недели. Асе даже не пришлось смотреть на нее жалобными глазами и вздыхать, она вообще не поднимала эту тему, потому что из сказок выросла еще лет в пять. Однако Мария Ильинична действительно вдруг поняла, что жизнь у ее внучки не такая уж веселая. Без родителей любому ребенку плохо, и как бы Ася ни храбрилась, было видно, что она скучает без настоящей семьи. Эта мысль постепенно подтачивала бабушкину непреклонность, пока не пробила в ней зияющую брешь.

— Зайди завтра в магазин, возьми молока побольше. Напечем блинов, — попросила она внучку и тут же добавила: — Что на море делать зимой? Ни позагорать, ни искупаться.

Ася растерянно посмотрела на нее, улыбнулась сквозь неожиданно появившиеся на глазах слезы и бросилась бабушке на шею.

— Ба…

— Ладно, ладно, — проворчала та. — Пусть дружок твой завтра зайдет, поговорим.

Ася поцеловала бабушку и кинулась к телефону — ждать завтрашней тренировки не было сил.

Конечно, все оказалось не так просто. Мария Ильинична потеряла дар речи, узнав, что внучку собираются увезти за границу, и дело чуть было не сорвалось. Дану пришлось собрать все свое красноречие, а Ася в конце концов сходила к себе, вытащила из-за книг новый талисман и сунула в карман. И держалась за него, и молилась всем богам, которых только знала. Потому что с Даном она готова была ехать хоть на Северный полюс, не то что на юг Франции. Наверное, именно это ее горячее желание и умоляющий взгляд окончательно сломили бабушкино сопротивление.

— Думаешь, они там поймут твой французский? — с сомнением спросила она.

Язык Ася учила в школе и считала, что разговаривает неплохо. Но заговорить с настоящим французом не решилась бы никогда.

— Je pense qu'elle peut le faire. Les français comprennent assez bien leur langue maternelle. En outre, je serai à côté d'elle, et je comprends le russe¹, — выпалил Дан и засмеялся.

— Je ne sais pas s'ils vont comprendre mon français², — ответила Ася смущенно. — Я лучше буду говорить с тобой.

И покраснела как маков цвет, потому что осознала, что Дан, в общем-то, в плане языка ничем от французов не отличается.

Документы на загранпаспорт она подала еще неделю назад, к декабрю обещали сделать. Могли возникнуть сложности с получением визы, но еще больше Асю беспокоило, что придется просить родителей оформить ей разрешение на выезд за границу; но этот вопрос бабушка пообещала взять на себя.

Пятниц Дан ждал теперь больше, чем выходных. Он серьезно подсел на Машкины как бы случайные прикосновения, и она, чувствуя его зависимость, играла в эту игру еще охотнее, чем обычно. Стоило им оказаться где-то наедине — а происходило это намного чаще, чем раньше, — сразу температура воздуха подскакивала на несколько градусов. Совершенно невозможно было держать при себе руки, причем обоим.

— Врешь ты все, — однажды серьезно сказала Маша. — Не был ты девственником.

— Просто я обучаемый, — так же серьезно ответил Дан, глядя ей в глаза.

В его взгляде плясали черти, которых он из последних сил удерживал на коротком поводке. Маша прижалась губами к его уху и прошептала:

— Напиши это в своем резюме…

Его бросило в жар.

— На какую должность?

— Не пытайся угадать, — хихикнула она и потянула его к себе.

Теперь она не уходила домой после выступления, а ждала Дана. Он, конечно, провожал ее и, бывало, возвращался домой уже под утро. Хорошо, что папа привык к его рабочему графику и не ждал сына, ложился спать.

В субботу Дан отсыпался. Он вообще теперь засыпал при первой же возможности. Иногда это случалось на уроках. Варя предупредила его, что в учительской ходят разнообразные слухи о причинах такого состояния, и предложила Дану изложить его версию происходящего. Он честно признался, что по ночам работает, потому что срочно нужны деньги.

— Для умотанного шахтера у тебя слишком… хм… одухотворенный взгляд, — проницательно сказала Варя.

Он не ответил. В последнее время Дан научился небрежно игнорировать неудобные вопросы.

Маша тоже изменилась. В ее исполнении появилась легкость, которой раньше не было. В душе поселился солнечный луч, и при приближении пятницы он становился все теплее. И когда Дан обнимал ее, от маленького этого луча вспыхивало внутри горячее, обжигающее солнце.

Ей нравилось поддразнивать этого мальчишку, потому что огонь, горевший в нем, был молодым, ярким, чистым и искренним.

Почему-то ни одному из них не приходило в голову попробовать встретиться вне «Кирпичей» в какой-нибудь другой день. Видимо, в ожидании был свой кайф, который ценили оба.

В следующую пятницу Виталик махнул ему, пока Маша пела что-то про запретную любовь.

— Слушай, — сказал он, когда Дан подошел. — Мне надо минут на пятнадцать свалить, постой за пультом.

— Что? Ты охренел? Что я буду с этим делать?

— Спакуха, — ухмыльнулся Виталик. — Треки идут подряд. Их просто нужно вовремя включать и выключать. Вот этой кнопкой. Вот это микрофон, — ткнул он в серый рычажок. — Как Машка допоет, сдвинь до упора вниз, звук уберется. В начале следующей песни двинь вверх, чтобы ее слышно было. Больше тебе ничего делать не надо. Короче, ты умный, разберешься.

Дан не был уверен, что он умный. Песня подходила к концу, нервы тоже. Не, ну ладно, подумал он, всего одна кнопка и один микрофон. И тут понял, что не спросил у Виталика, сразу включать следующий трек или нет. Бывало по-разному. Иногда Маша пела две-три песни подряд, потом брала паузу на несколько минут. Музыка закончилась, Дан ткнул в нужную кнопку, убрал громкость микрофона и остановился, не зная, что делать дальше. Маша оглянулась, увидела его за пультом — глаза ее расширились от удивления. Она подошла, положила микрофон.

— Как тебя сюда занесло? И где наш доблестный диджей?

Дан с видом мученика пожал плечами.

— Отошел куда-то. Попросил за него постоять.

Она улыбнулась его растерянному виду.

— Ла-адно. Включай следующую, потом сразу еще одну. А потом мы с тобой поболтаем.

Она подмигнула ему, и Дан чуть не перепутал кнопки.

Однако все прошло хорошо, и появившийся минут через десять Виталик хлопнул его по спине.

— С боевым крещением. Спасибо.

Дан уступил ему место.

— Куда ходил-то?

— Сеструха потеряла ключи от квартиры, попросила принести мои. У нее там пацан маленький, с коляской ходить неудобно. Проблем не было?

— Нет. Слушай, мне даже понравилось.

— Отлично, приходи на мое место.

— Да я ж не умею.

— Да я ж научу, — снова ухмыльнулся Виталик. — Возьми вот этот кейс, там микрофоны. Сядь где-нибудь, поменяй во всех батарейки. Они тоже в кейсе.

Дан устроился за столом в подсобке и принялся раскручивать микрофоны. На третьем за его спиной хлопнула дверь, и он сразу понял, кто к нему подошел.

— У тебя неплохо получилось, — промурлыкала Маша и провела ноготочками по его шее.

— Маш, — предостерегающе сказал Дан.