Глава 3 (1/2)

Вечером, перед работой, Дан убедился, что отец смотрит телевизор, плотно закрыл дверь в комнату и позвал Таньку.

— Сколько ему дадут? — спросил он, не тратя времени на всякие «привет» или «я хотел с тобой поговорить».

— Завтра узнаешь, — пожала она плечами. — Что изменится, если я скажу сейчас?

Дан не ответил. Он и сам не знал, зачем ему это. Может, чтобы быть готовым…

— Вдруг его на пять лет посадят, — сказал он мрачно. — В этой стране что угодно может быть. Или вообще условный дадут.

— Ты серьезно так думаешь? — прищурилась Танька.

И Дан понял — нет, не думает. Все, что свалилось на него там, в зале суда, нарисовало довольно четкую картину, которую он осознал только сейчас. Да, судья готов закрыть подонка по максимуму, и скорее всего, так и случится.

— Чего ты загоняешься? — непривычно мягко спросила Таня. — Пусть все идет как идет.

— А что будет потом?

— Что будет потом — совершенно не важно.

— А что важно?

— Важно то, что с тобой происходит прямо сейчас. Это жизнь. Понимаешь? Ты сталкиваешься со смертью… больше того, ты почти с ней подружился.

Танька хихикнула и подмигнула ему.

— Я тебе больше скажу, — язвительно ответил Дан. — Я с ней встречаюсь. До такой степени, что осталось только переспать.

Она захохотала в голос и еле выговорила сквозь смех:

— Смешной ты все-таки. И глупый. Спи с живыми. Живи, Данечка, живи. Живи прямо сейчас. Решай проблемы, когда они возникают, и не притягивай их дурацкими мыслями. Если перед тобой река — найди мост, перейди ее и иди дальше.

— А если моста нет?

— Построй. Все в твоих руках, абсолютно все, понимаешь?

— Наверное, — задумчиво сказал Дан.

— Ты выиграл у смерти — что может быть круче? Какая еще проблема тебя пугает?

Она смотрела насмешливо и сердито, как на первоклассника, плачущего внутри горящего дома из-за сломанной машинки.

— Например, здоровье отца.

— Эту проблему ты будешь решать по мере ее появления. Живи здесь и сейчас. Чем больше думаешь о неприятностях, тем чаще они происходят.

На этот раз Танька говорила разумные вещи. По крайней мере, Дан ясно понял, что истерика — штука непродуктивная.

На оглашение приговора он пришел собранным и абсолютно спокойным. Судья дал маньяку двадцать лет строгого режима. Дан выслушал вердикт отстраненно. Разговор с Танькой что-то сдвинул в его восприятии действительности — и без того, надо сказать, не совсем стандартном, — и чертово колесо эмоций затормозило, позволив ему выдохнуть хоть ненадолго. И сквозь эту отрешенность, а может, благодаря ей Дан увидел ненужность такого большого срока: насильнику осталось жить не больше двух лет.

В пятницу вечером в «Кирпичах» было шумно. Здесь отмечали девичник — невеста и ее подруги отрывались по полной. К одиннадцати, когда пришла Маша, веселье было в самом разгаре. Бармен Костик успевал не только смешивать коктейли: в кармане уже лежала салфетка с номером телефона подружки невесты, а взгляд намекал на март и котов. Официанты старались сохранять дистанцию, но это не всегда удавалось. И только невозмутимый Виталик, не обращая внимания на жаркие намеки нетрезвых девушек, рулил музыкой и не поддавался на провокации.

Дан вообще предпочел в зале не появляться. Они в подсобке поболтали с Тамарой. Та сказала, что свадьба — праздник только для молодых и наивных, выскакивающих замуж в первый раз. А семейная жизнь — это не розовые лепестки в постель, а букеты из кактусов.

— Ты-то молодой еще, — заявила тридцатилетняя, но, видимо, несчастливая в браке Тамара. — Рано не женись.

— Да я пока не собираюсь…

В подсобку заглянул Кирилл, увидел Дана.

— Иди домой, — бросил он. — Сегодня ты уже не нужен.

— Спасибо…

О, это было круто. Всего час ночи, только закончила петь Маша. Поспать на два часа дольше — что еще нужно ответственному разнорабочему?

— Виталь, я погнал. Машу не видел?

— Переодевается, наверное, — пожал плечами Виталик. — Во вторник меня не будет, в деревню смотаться надо, к родителям. Не скучай тут, — ухмыльнулся он.

— Буду скучать, — вздохнул Дан и смахнул воображаемую слезу. — Меня утешит только пара ящиков марочного алкоголя.

— Не спейся, девочка.

— Исключительно разгрузить, — оскорбился Дан. — Руссо туристо, облико морале, ферштейн?

— Ладно, вали, полиглот.

Маша встретилась ему в коридоре и обрадовалась как родному.

— Да-ан, пойдем. Поможешь мне?

— Платье расстегнуть? — спросил он и тут же прикусил чертов язык.

— Это позже, — стрельнула она в него взглядом, от которого ему стало жарко, особенно ниже пояса. — Надо зажигалку со шкафа достать, а ты высокий.

— Всего-то… — разочарованно протянул он.

Шкаф в подсобке действительно был здоровенный, под потолок. Дан подошел к нему и понял, что не достанет.

— Странные у тебя способы играть в баскетбол.

— Это случайно. О, — оживилась Маша, — та-ащи стол, я на него залезу.

— Еще чего. Навернешься.

— Я не боюсь высоты, — гордо заявила она.

— Тогда зачем стол? — хмыкнул Дан. — Давай я тебя подниму.

Маша прищурилась и снова обожгла его взглядом.

— Да-авай…

Дан взял ее сзади за талию, предупредил: «Не бойся», — и взметнул вверх. Машка взвизгнула, и он тут же опустил ее на пол.

— «Высоты не боюсь», — передразнил Дан.

— Не боюсь! Просто это было… неожиданно. Я не думала, что ты такой сильный, — призналась она. — Давай еще раз.

Дан снова взял ее за пояс.

— Сгруппируйся, и вверх. Раз, два, три…

В этот раз получилось отлично. Девушка оттолкнулась от пола, и Дан легко посадил ее на плечо. Она оказалась ненамного тяжелее Аси.

Это было здорово. Мир с другого ракурса казался непривычным — Маша смотрела с палубы лайнера, а под ней плавали кит-стол и дельфины-стулья. Она взяла зажигалку и посмотрела вниз. Пол был далеко.

— Ой, а обратно как?

— Легко, — отозвался Дан. — Доверяешь мне?

— Да, — сказала она, подумав.

— О’кей.