Глава 3 (2/2)

Маша даже не успела понять, как получилось, что через секунду она стояла на полу, — Дан будто стряхнул ее с плеча, перехватил в полете и, развернув, аккуратно поставил на ноги. Испугаться она тоже не успела, а вот восхититься — да. И не торопилась освобождаться от его рук, а он не спешил отпускать, так и держал, обнимая.

— Ну ты акробат…

Это был самый подходящий момент ее поцеловать; Дан почти решился, но в коридоре послышались голоса, и Маша выскользнула из его объятий.

— Проводишь меня? Пожа-алуйста…

Она жила недалеко, в такой же хрущевке, как у Дана. По дороге болтали о всякой ерунде. Маша спрашивала о его увлечениях, Дан отмахивался, говорил, что увлечений у него никаких нет, кроме воспитания кота. Потом перешли на музыку. Он признался, что «Перышко» понравилось ему больше всего.

— Шаманская какая-то. Так и хочется…

— Дать в бубен? — засмеялась Маша.

— Ага… — усмехнулся Дан. — Впервые в жизни захотелось спеть.

— А-а попробуй, — неожиданно сказала она. — Ты пел когда-нибудь?

— Ну так, в школе. Меня пытались учить, но я был законченным раздолбаем. Мне больше нравилось спать, — добавил он, вспомнив Варин кабинет, куда он сбегал, когда совсем задалбывали уроки. Диванчик там такой классный…

— С кем? — прищурилась Маша.

— Ни с кем… — растерянно ответил он и вдруг засмеялся. — Не, ты что, просто спать. Я ленивый, знаешь ли…

— Будешь лениться — так и оста-анешься девственником. Шучу.

— Не останусь, — отмахнулся Дан.

Маша даже остановилась.

— Ты что, реально девственник? — Она подняла бровь, изобразив выражение крайнего изумления. — С такими-то глазами? Да ладно, не гони.

— Проверь, — предложил он.

Внутри сразу стрельнуло. А вдруг правда… прямо сегодня. Ради этого можно и лечь спать попозже…

Маша показала на окно где-то в районе четвертого этажа.

— А живу я здесь. Спасибо, молодой человек, с ва-ами никакие маньяки не страшны. — Помолчала немного, глядя ему в глаза, и не дождалась ответа. — Ладно, пока.

— Д-да, пока, — отозвался Дан, когда она уже открывала дверь в подъезд.

Наверное, она ждала, что он проявит инициативу. И не подозревала, насколько попала в точку, — небрежно и мимоходом. В очень болезненную, неприятную точку. Только вчера объявляли приговор насильнику, воткнувшему в него нож… Равновесие в его странной реальности было еще слишком хрупким, почти невесомым и очень уязвимым. Он выключился всего на несколько секунд, но Маша уже уходила, видимо, разочаровавшись.

Дан вздохнул. Ладно. Увидимся еще.

На следующей неделе ему выдали первую зарплату. Сумма оказалась даже немного больше, чем он ожидал, и это было приятно. Если не тратить, то можно поработать еще месяц и на билет для Аси уже хватит. Правда, Дан не представлял, выдержит ли он этот месяц. Сейчас было легче, чем в самом начале, — организм человеческий приспосабливается и привыкает ко всему, — но усталость и недосып копились и давали о себе знать. А ведь это еще тренировок нет… а на лед выходить пора. Но тут Дан смалодушничал и дал себе еще неделю. Потом в поликлинику за справкой.

В следующую пятницу в «Кирпичах» было затишье. Маша пришла раньше обычного и удивилась пустому залу.

— Что это у вас? — спросила она Виталика. — Был рейд «Вихрь-антитеррор» и всех забрали? Привет, Дан.

— Привет, — отозвался тот, садясь на колонку. — Ты чего так рано?

— Так получилось, — уклончиво ответила Маша. — Вообще я хотела кое-что попробовать… Как раз удачно, что в зале никого.

Она подошла к Дану сзади и положила руки ему на плечи.

— Ты сейчас срочной работой не занят?

Сквозь ткань рубашки он почувствовал, как Маша постукивает пальцами по его плечам, и задержал дыхание.

— Вроде нет.

— Отлично. Давай попробуем «Перышко» вместе спеть. Виталь, дай ему микрофон.

Дан тут же забыл о Машкиных руках.

— Я в него и не пел ни разу, — с опаской сказал он.

— Вот и попробуй.

— Ну… ладно.

— Слова нужны?

— Я запомнил.

Ему в самом деле стало интересно. Песня не отпускала, однажды ему даже приснилась эта степь с далекими отзвуками шаманских колокольчиков. Он вспомнил Куш-тэнгри, Неправильного Шамана из недавно прочитанной книги. У того, помнится, были серебряные волосы и бездонно-черный взгляд. И сейчас эти глаза появились перед ним как живые. В порывы ветра вплелась музыка, и Дан понял, что надо начинать.

— То ли ветер шумит, то ли птица…

Это было здорово. Теперь он сам мог становиться ветром, и свобода билась за плечами, струилась шелком плаща, прорастала перьями, превращаясь в крылья. Потом его обняло серебристо-звонкое пение речного потока, и они помчались вперегонки к далеким облакам на горизонте. Он поднимал прозрачные волны, швырял холодные хрустальные капли, а они возвращались обратно, и ветер был уже весь мокрый, холодный и счастливый, пьяный этой свободой, самой возможностью полета.

— Лети домой…

Потом музыка замолчала. Дан аккуратно положил микрофон. Он не знал, попал в ноты или нет, это было совершенно неважно. Маша подошла к нему.

— Да-ан… У тебя очень много всего вот здесь…

Она положила руку ему на грудь в районе сердца. Дан пожал плечами и опустил глаза. Маша еще несколько секунд разглядывала его, затем отвернулась.

— Виталь, надо трек-лист собрать на сегодня.

— Собирай, — кивнул Виталик. — А мы с Даном пойдем покурим.

— Идите, ма-альчики.

Виталик закурил и протянул пачку Дану. Тот подумал и отказался.

— Чувак, она же откровенно тебя клеит.

— Да пусть. Я не против склеиться.

Виталик ухмыльнулся.

— Она со всеми «Кирпичами» переспала. Коллекцию собирает. Как только появляется новый человек — очередная зарубка на прикладе.

— И че? — хладнокровно ответил Дан. — Мне пофиг. Я же не собираюсь на ней жениться.

— А, ну если с этих позиций…

— А ты в списке под каким номером?

— Да хрен знает. Но в постели она классная…

Дан до утра так и не смог уснуть. Слишком много новых эмоций свалилось на него вечером. Вспоминал то зал «Кирпичей» с отражающимся от стен звуком, так не похожим на его собственный голос. То внимательный, изучающий взгляд Маши — что пряталось за ним, он никак не мог понять. То слова Виталика о том, что Машка его якобы «клеит», — это выглядело совсем невероятно. Чем он, пацан, может заинтересовать такую… хм… опытную женщину? Тем не менее, в жар от ее взглядов его бросало часто.

Наконец Дан не выдержал. Встал, открыл окно, вдохнул холодный октябрьский воздух.

Город спал, ему не было дела до сердечных переживаний обычного десятиклассника, и это равнодушие оказалось нежданным подарком, свободой от необходимости прятать то, что чувствуешь.

Здесь и сейчас.