Часть 6. ЛАБИРИНТ. Глава 1 (1/2)

Я увидел ее не в зеркале —

Отразил безнадежным взглядом.

Раны тень за спиной коверкали,

Не давали ложиться рядом.

Забирая из жизни трещины,

Она вновь и вновь воскресает

И не ждет слов моих обещанных,

Только свет отдает… и тает.

Залатать пару дыр на прожитом

Для нее ничего не стоит.

Но плеснули ей в душу розжигом —

Так она за порогом воет.

Я хочу отразиться в отблеске

И забрать ее боль, спасая.

Застывает на мертвом оттиске

Моя тень — от ада до рая.

Даниэль Морнэ. Тень</p>

Глава 1</p>

Солнечный луч ударил из-за облака и рассыпался бликами, срикошетив от воды. Дан прищурился. Как же хорошо…

Рядом присела Камилла. Взяла его за локоть.

— У тебя все в порядке?

— В полном.

Прилетев в Марсель, он сразу понял, что придется запастись терпением, чтобы спокойно выдерживать постоянные вопросы о том, как он себя чувствует. Папа заранее ничего не сказал, и Анри крайне удивился, когда Дан при встрече поспешно шагнул назад, уворачиваясь от объятий счастливого кузена.

— Не трогай его! — сердито заявил Александр Сергеевич, и Анри отвесил челюсть.

Изабель, узнав о случившемся, едва не грохнулась в обморок.

Уже потом, когда вся история была рассказана, а тетя отошла от шока, Дан по настоянию брата неохотно показал руку с заживающей раной и покрутил пальцем у виска в ответ на восторженное «Ну, тебе повезло!». Он совсем не считал везением тот треш, который на него свалился.

«Скорую» пришлось дожидаться довольно долго, и от потери крови рассветное небо со вписанными в него чернильными верхушками елей качалось и норовило куда-то уплыть. Сознания Дан не терял, боли почти не чувствовал и то, что нож оставил на его спине еще одну, довольно глубокую отметину под лопаткой, узнал из разговора врачей.

Все это время он не выпускал Асину руку. Ему необходимо было доказательство, что кошмар закончился. Как только Ася подбежала к нему, валяющемуся кулем на земле, он резко зажмурился. Открывать глаза страшно, просто жутко, но нужно убедиться… И Дан медленно досчитал до десяти, прежде чем посмотреть.

Да. Он сумел. Смог остановить БТР огнетушителем, провались оно все пропадом! — никакого тумана возле Аси больше не было. Она смотрела напряженно и без слез, только в глазах ее мелькала тревога, а Дан не знал, как сказать ей, что все уже хорошо. Потому что она не представляла, насколько было плохо.

Уже потом, в больнице, началось то, о чем вспоминать вообще не хотелось, — следователи, допросы… Они с Асей оказались не первыми жертвами в карьере маньяка, и то, что он на них споткнулся, обрадовало ментов неимоверно. Но эти воспоминания Дан просто выключил — ну их к черту. Потом будет суд, им придется присутствовать, но до этого еще далеко. Тогда было страшно за отца — очень страшно, его ненадежное сердце могло подвести в любой момент, а переживания за едва не погибшего сына сделали эту ниточку еще тоньше. Об этом Дан тоже старался не думать. Сейчас все позади, папа воспрял духом, Марсель реанимировал и его, влил в измученный организм щедрую порцию жизненных сил.

Вспоминалось хорошее.

В больницу каждый день приходила Ася. Бабушка не отпускала ее одну, боялась; провожала до палаты и оставалась ждать в коридоре.

После той ночи Ася почти перестала стесняться. Они подолгу негромко разговаривали, почти шептались, забывая о больничных стенах. Дан в первый же вечер рассказал ей все. Ася слушала молча, не сводила с него серо-зеленых своих глаз. Наконец Дан неловко попросил:

— Ты… прости меня, пожалуйста. С поцелуем этим… По-дурацки вышло…

В ответ Ася так просто и естественно обняла его, что Дан понял: не сердится.

— А я платье порвала, — тихо сказала она в его плечо. — На спине. Там, где… — она хотела сказать «где у тебя рана», но не решилась.

Но Дан ее понял. В его голове начал выстраиваться алгоритм случившегося. Звенья цеплялись друг за друга: чтобы вытащить Асю из смертельного водоворота, в который она попала, он расплатился буквально собой — удар ножом в ее спину взял на себя. А она отделалась порванным платьем…

— Как это? — шепотом спросил Дан. — Как порвала?

— За ветку зацепилась, когда к нашим бежала.

— Очень было страшно?

— Тогда уже нет. Это сначала… А когда уже что-то делаешь, некогда бояться.

Она рассказывала о своем Мире — Дан вообще был первым, кому Ася решилась рассказать про него.

Это было необычно и мало походило на все, с чем ему приходилось сталкиваться в книгах. Там не было ничего твердого, вещественного — никаких деревьев, камней или ручьев. Были пятна определенного настроения: по некоторым можно было идти, словно по коридору, и попадать из одного места в другое.

— Но границ же не видно? — удивился Данька. — Как не потерять дорогу?

— Не-ет, это не сложно, — тихонько сказала Ася. — Ты почувствуешь. Сначала не очень получается, а потом… быстро привыкаешь.

Дан попробовал представить, как идти по чему-то, чего нельзя увидеть глазами.

— Там совсем ничего не видно? Пустота?

— Да нет же… там есть. Ветер, запахи, тишина и звуки разные… их видно. У звука есть настроение и цвет. И у цвета бывает разное настроение. Ветер может приносить тишину или свет, как от фонарика.

— Не понимаю, — беспомощно признался Дан. — Не могу представить, как это.

— Ну смотри. Ты видел когда-нибудь, как в зеленой листве фонарь светит?

Он вспомнил. Да, прямо рядом с воротами их дома в Марселе росло что-то такое лиственное, а рядом стоял фонарь. И если в сумерках посмотреть на свет фонаря сквозь листву, особенно весной, когда она молодая и свежая, свет этот тепло-изумрудный и мягкий.

— Да, видел…

— Ну вот. А там нет фонаря и дерева, а свет есть, понимаешь?

— Кажется, да… Свет фонаря, шум моря, да?

— Я не видела моря, — с сожалением сказала Ася. — С родителями мы не ездили, а у бабушки денег нет.

— Слу-ушай… А поедешь со мной в Марсель?

Идея показалась ему просто находкой. Показать Асе разноцветные, обкатанные до полупрозрачности камешки на диких пляжах и тихие солнечные улицы, познакомить с Камиллой и Анри… Подарить ей город — очаровательный, полный древнего волшебства. Это же круто!

Но самой Асе идея показалась абсурдной, ибо была она, на ее взгляд, абсолютно невыполнима. И Черное-то море — недостижимая мечта, а уж Франция… У бабушки еле-еле хватает пенсии, чтобы покупать ей коньки и костюмы для выступлений, и те не новые, а с рук. Какой уж тут Марсель.

Глаза ее совсем погрустнели.

— Нет, Дань. Даже если бы у бабушки были такие деньги, она меня не отпустила бы.

— А родители?

По Асиному лицу словно тень прошла, взгляд стал хмурым и жестким.

— Они как раз отправили бы меня куда угодно, хоть в ад по путевке, им все равно. Но даже если бы у них было столько денег, они бы не дали.

— Странно…

Дан не стал спрашивать, что не так с матерью и отцом. Он знал по себе, насколько могут быть неприятны нетактичные вопросы на эту тему. Но Ася рассказала сама.

— Они разошлись, давно уже. А я ни маме не нужна, ни папочке. У него другая семья уже, а мама… — она махнула рукой и не стала продолжать.

— Все проблемы можно решить. На билет деньги найдем, а жить будешь у нас. И бабушку уговорим.

— Чтобы уговорить мою бабушку, нужен год, не меньше. Да у меня и загранпаспорта нет.