Глава 5 (1/2)

До рембазы в бывшем военном городке можно было дойти минут за десять совершенно безлюдным перелеском. Грибникам не время, мамаши с колясками, ухитряющиеся гулять в самых непредсказуемых местах, сюда тоже не добирались. По тропке, еле заметной в сухой прошлогодней траве, давно никто не ходил. Непонятным образом сохранившийся в городе кусочек леса начинался почти сразу за школьной оградой. Дан часто уходил сюда после уроков (иногда вместо) — особенно после того, как кончилась зима. Ему нравилась теплая шершавая кора деревьев. Прижав к стволу ладонь, он чувствовал тяжелую полноту живого существа. Мертвые деревья были совершенно иными… их даже трогать не хотелось.

Весна стремительно набросила на землю легкое и теплое пушистое покрывало шариков вербы и желтых одуванчиков, которые в этом году появились очень рано. Снег даже в мрачноватом ельнике уже сошел. На полпути Дан попал ногой в предательски замаскированную травой лужицу. В кроссовке хлюпнуло.

— Ч-черт…

Вода была совершенно ледяной. Мерзкое ощущение.

Данька пересек полузаброшенную тихую улицу и оказался почти на месте.

Между бетонными стенами гуляло звонкое эхо. Дан добрался до полуразрушенного лестничного пролета. Вниз или наверх? Говорили, что под рембазой несколько подвальных этажей. Но в темноту не очень хотелось, поэтому Данька стал подниматься, прислушиваясь к вязкой неустойчивой тишине. Вроде бы тут планировали строить завод по сборке авиационных двигателей, поэтому помещения были просторными и гулкими. Любой шорох отзывался сразу во всех направлениях, и Дану казалось, что кто-то идет вместе с ним — только чуть в стороне. Может, по соседней лестнице… По слухам, тут одно время собирались сатанисты; и жертвы, про которые народ шептался с боязливым удовольствием, были самыми разнообразными — вплоть до человеческих. Вход в заброшку власти несколько раз пытались закрыть, заваривая либо закладывая кирпичами, но подростки очень быстро, буквально на следующий день, разбирали все заслоны. Тратить бюджетные средства на охрану администрация сочла нецелесообразным; в итоге все махнули рукой, а молодежь так и продолжала тусить в недостроенном здании, балуясь наркотой, алкоголем и расписывая стены граффити, признаниями в любви и цитатами из популярных песен.

Дан поднялся на один из верхних этажей, по ощущениям — шестой или седьмой. Он не считал. Только медленно шагал по бетонному полу, слушая поскрипывание в промокшей обуви. Получался своеобразный неровный ритм, а холод от задувавшего в оконные проемы ветра растекался по телу, добираясь до кончиков пальцев. Когда озноб усилился, стал острым и колючим, Дан настороженно остановился. Нет, это не просто мокрая подошва.

— Таня? — негромко спросил он.

Под потолком метнулось эхо. Краем глаза он уловил движение и быстро повернулся. Обрезок металлической трубы, прокатившийся поперек оконного проема, замер, наткнувшись на какое-то препятствие.

Пальцы морозило.

— Ты же тут.

Ощущение присутствия впивалось иголками.

— В последние дни я все чаще чувствую себя то придурком, то шизофреником, — громко сказал Дан. — Разговариваю неизвестно с кем, вижу черт знает что… Ты тут, точно.

— Тебя фиг обманешь теперь.

Может, конечно, у дальнего окна секунду назад никого и не было, но поклясться в этом Данька не мог, ибо внимание у него сейчас было на уровне гиперактивного дошкольника. Вполне возможно, что светлое пятно, выделяющееся в подступивших сумерках, появилось давно.

— Зачем меня обманывать? — хмуро спросил он.

Танька спрыгнула с подоконника и подошла ближе.

— Научись делать это сам. Иначе сойдешь с ума.

И в ответ на его недоумевающий взгляд объяснила:

— Нельзя считать каждую беду своей. Проблема в том, что ты когда-то это пережил. И сейчас горе совершенно незнакомых тебе людей тревожит твое, понимаешь? Вытаскивает то, что ты стараешься спрятать как можно глубже.

Дан не ответил. Повернулся к ней спиной и пошел в угол — туда, где валялись разбитые бетонные блоки, сел на самый большой обломок. Мучили замерзающие руки и подступающий к горлу ком.

— Слезы помогают, — сказала Таня. — Не надо их стесняться.

Он и не подумал, что прятаться от нее бесполезно.

— Что случилось с Настей? — спросил он тихо.

— Машина сбила на переходе. Прямо там. На работу шла.

— Но это можно как-то изменить? Невозможно же ничего не делать!

Таня покачала головой.

— Пока нет, Дань. Это судьба. Будешь в нее вмешиваться — только хуже сделаешь. Дороже выйдет.

— Тогда в чем смысл? Зачем все это нужно? Просто знать, что человек умрет?

— Любое знание бессмысленно. Потому что сама жизнь не имеет смысла.

Дан настолько обалдел, что не сразу нашелся, что ответить. Более спорного утверждения он еще не слышал. В голове сразу возникло столько возражений, что он растерялся. Если любое существование — бессмыслица, то кто-то серьезно просчитался, создавая этот мир. Цель, наверное, у него была другая.

— Я не понимаю, зачем тебе верить.

— Не верь, — усмехнулась Танька. — Это необязательно.

Даньке показалось, что выражение «едет крыша» он ощущает на себе буквально. Что-то похожее было, когда он пил в подвале со Стасом — пространство вокруг стало звенящим и зыбким.

Где-то за стеной, в соседнем помещении, раздался непонятный звук. Данька замер и прислушался.

— Птицы, — махнула рукой Танька. — Они здесь часто…

Но Дан все же подошел к пролому в стене и осторожно заглянул в соседнее помещение. Оно было гораздо меньше. На одном из окон сидел голубь. Откуда она все знает?

— Почему ты не пришла, когда я тебя звал? Я понимаю, что делал что-то не так, но я не умею… не знаю, как правильно.

Голос он все-таки понизил. На всякий случай. Встречаться с местной гопотой не особо хотелось.

Танька пожала плечами.

— Научу. Потом. Сейчас у тебя все равно не получится.

— Почему?

— Нужна спокойная голова. Полное отключение эмоций.

— Спокойная? И ты можешь вот так спокойно на это смотреть?!

— Я — могу, — холодно сказала Танька. — Поверь.