Глава 5 (2/2)

— Понял, давай.

Ася тянулась у станка и, разумеется, не сводила с них взгляда в зеркале. Данька такой сосредоточенный… конечно, попробуй он ее уронить — небось сам застрелится раньше, чем Матвей закопает. Или Елена Анатольевна закопает. Или сама Яночка, но ей и трудиться не надо. Достаточно пренебрежительно скривить губы — и Дан все сделает сам. Напишет завещание, зарядит пистолет…

Над этой Яной все трясутся. А она и пользуется. Как будто ей Матвея не хватает.

Ася совсем пала духом. Легла на поднятую на станок ногу и незаметно вытерла слезы. Подумаешь… можно совсем бросить каток. Бабушка расстроится, конечно. Ну и что. Зато рано вставать не надо. И глаза чтобы его не видели, номер телефона вычеркнуть, прямо страницу эту выдернуть из блокнота!

— Ась… — раздалось над ухом. Его руки обняли ее и заставили подняться. — Идем. Ты чего? — удивился он, увидев ее глаза.

— Ничего. Идем.

Она решительно вышла на середину.

«Странные они, эти девчонки, — второй раз за сегодня подумал Данька. — Ужасно».

— Даньк, пойдешь гулять вечером? Или у тебя опять офигеть какие важные дела?

Яна стояла, облокотившись на колонну в холле. Смотрела, как он подходит, замедляя шаг. Останавливается. Асю, идущую следом, она проигнорировала. Эта наивная дюймовочка с детским взглядом ее не интересовала.

— Гулять?

— Гулять, — повторила она небрежно. — Занят?

— Д-да… нет.

— Ну, о'кей. Тогда в восемь у входа в парк.

Янка оттолкнулась от колонны и пошла к выходу.

Дан опомнился, когда она уже вышла на улицу. Обещал же за Катей зайти! Он кинулся к двери, но остановился, так до нее и не добежав.

Катю он увидит завтра. Ей можно позвонить и отменить, сказать, что свалились неожиданно проблемы… короче, не может он. А Яна… когда еще такая удача выпадет.

Ася молча проводила его взглядом до закрывшейся с мягким щелчком доводчика стеклянной двери. Дан не знал, что она идет за ним следом. А если бы и знал... что бы это изменило?

Катя тыщу раз читала про то, как девушки ждут назначенного часа, волнуются, приводят себя в порядок, постоянно смотрят на часы… а их избранник потом самым беспардонным образом не является. Теперь она оказалась в точно такой же ситуации. В начале девятого начала нервничать, в половине девятого — злиться, в девять нарисовала в голове список несчастных случаев и решила этому придурочному однокласснику позвонить. Но, взявшись уже за телефонную трубку, рассердилась окончательно и в итоге расплакалась. И поклялась больше никогда в жизни не подходить к этому психу Морнэ, не разговаривать и даже не смотреть на него.

Дан оказался дома в половине восьмого. До парка еще ехать, надо в душ и поесть чего-то, объяснить папе, что уроки не убегут, точнее, что они уже убежали и трепыхаться поздно… короче, дел невпроворот. Да, и еще Кате позвонить. Данька чувствовал себя виноватым все-таки.

В душ сходить он успел. Зашел в комнату, наступил в темноте на пульт от телевизора (черт знает, что он делал на полу в его комнате), выругался, но свет включить не успел.

— Не надо, пусть темно будет, — услышал он тихий Танькин голос.

То, что Дан должен был испытать в этот момент, можно описывать долго и подробно. Рухнувшая надежда — а он так надеялся, что его оставят в покое, — леденящий ужас полета, озноб от холодного ветра на крыше… Но все это не главное. Парень судорожно схватился за полотенце, чувствуя себя абсолютно по-идиотски: общаться — подумать только, с призраком! — голышом было настолько глупо, что он нервно засмеялся. Все потусторонние переживания на фоне этой перспективы растаяли летней дымкой.

Танька сидела на подоконнике и беззастенчиво разглядывала его.

— Свали, а, — наконец сказал он. — Дай одеться.

— Зачем? — хихикнула она. — Тебе и так хорошо… Ну ладно, ладно. А то еще комплексами обзаведешься.

Дан открыл шкаф, чуть помедлил и оглянулся. На подоконнике никого не было. Он быстро натянул трусы, футболку и джинсы и вздрогнул, когда за спиной раздалось:

— Все равно полотенце тебе больше идет.

Теперь Танька сидела на кровати. Глаза привыкли к темноте, и Дан с облегчением понял, что выглядит она совершенно обычно, без того треша, что в прошлый раз.

— Чего ты хочешь?

— Соскучилась, — усмехнулась она.

— Рассказывай, — фыркнул Данька.

— Ты… давно отца видел?

— Ну… только что, — обалдел он.

— А я своих давно, — тихо сказала она. — И ты единственный, к кому я могу прийти.

Его накрыло волной отчаянного одиночества — настолько ярко, что он словно оказался там, у автобуса, в котором везли на кладбище маму. Очень похоже… наверное, смерть обладает определенным эмоциональным запахом — и он чувствуется кожей… только изнутри, со стороны обнаженных нервов.

— Перестань, пожалуйста, — взмолился он. — Я так с катушек съеду.

— Я не виновата, Дань. Просто ты так остро все это чувствуешь.

Он судорожно вздохнул.

— Ладно… но я же не могу тебе помочь.

— Можешь. Ты будешь тропинкой, по которой я смогу приходить иногда. Не часто, не бойся. И… пойдем со мной. Покажу кое-что.

Даньку пробила дрожь.

— Знаешь ли… твои «кое-что» я уже видел. Не то чтобы рвусь повторить.

— Не бойся, — повторила она. — Потом спасибо скажешь.

Позвонить Кате он, разумеется, забыл.