11.2 Ослеплённый Гневом (1/2)

***</p>

После беседы с графом Кенабумским, трое нибелунгов - Гизельхер с отцом и Дитрих Молоторукий, - возвратились на свое место и стали ждать в тяжком молчании. По их напряженному виду и каменным лицам наблюдавшие зрители поняли, что положение более чем серьезно.

Все это время королева-мать следила за ними недобрым взором темных глаз. Затем с ненавистью уставилась на Кримхильду, едва не шипя сквозь стиснутые зубы. Подумать только, во всем виновата эта нибелунгская девчонка!.. Бересвинда Адуатукийская не могла простить, что ее милый мальчик будет рисковать своей жизнью. И во всем винила одну лишь Кримхильду. Хотя ей ли было не знать, насколько вспыльчив и неистово упрям бывает ее царственный сын? Но она же видела, как Кримхильда нарочно разжигала в нем ревность, чтобы, может быть, нарочно подставить короля Арвернии под удары нибелунгских мечей?! И королева-мать пообещала себе рано или поздно поквитаться с невесткой.

В это время к ней и державшемуся рядом герцогу Хродебергу вернулся его отец, Дагоберт Старый Лис. После прощания с Карломаном он был мрачен, глядел так пронзительно, что Бересвинда, желавшая его расспросить, осеклась на полуслове, на устах у нее замер незаданный вопрос. Хродеберг почтительно поддерживал королеву под руку, но сам тоже не сводил с отца тревожного взора.

Старый Лис пронзительным голосом обратился к Паучихе:

- Молись, государыня, чтобы действия твоего венценосного сына не привели нас всех к погибели!

Бересвинда Адуатукийская побледнела и бросила еще один ненавидящий взгляд в сторону своей невестки.

- Если бы она не проводила время в обществе Рыцаря Дикой Розы, ничего бы не было!

Дагоберт нахмурился еще сильнее.

- Причем здесь Ее Величество Кримхильда?! Она лишь ответила на твои, государыня, бесконечные нападки!

Бересвинда поджала губы; не время было ссориться со Старым Лисом. Между тем, Хродеберг гладил ее руку, ласково, но осторожно стараясь успокоить взволнованную и разгневанную женщину.

А коннетабль продолжал еще язвительней, желая сейчас же выместить обуревавшие его чувства на той, кто был виноват:

- Разве не этого ты добивалась? Тебе же самой хотелось, чтобы бедная девочка проявила характер и доказала, что майордом Арвернии не ошибся в ней!

Дагоберт не хотел показывать, насколько его волнует исход поединка и судьба зятя. Сейчас ему как никогда требовалось самообладание, ибо он догадывался, что задумал Карломан, и чем это может обернуться. Король Хильдеберт в гневе бывал просто бешен, в нем просыпалась ярость берсерка, и сдерживать его было тогда смертельно опасно. Если случится самое худшее... Нет, Дагоберт не смел даже думать об этом. Как отец Альпаиды, он тревожился о судьбе своего зятя и о дочери, которой не пойдет носить траур. Но как коннетабль - понимал, что в случае гибели Карломана Арвернию ждет неминуемая война. Самая худшая из войн: междоусобная. В том, что Женевьева Армориканская, доведись ей потерять уже второго сына, захочет отомстить, не усомнился бы никто. И ее муж, дорогой кузен Теодеберт, поддержит супругу. А за ними - кланы ”детей богини Дану”, только наполовину усмиренные, что охотно поднимутся против Арвернии.

Хродеберг сжал руку Бересвинды, почувствовав неладное в интонациях отца. Тот всегда любил Карломана чуть ли не больше, чем его, родного сына, и вдруг назвал не по имени, а майордомом... Значит, и вправду ситуация крайне опасна!

- Что ж, сейчас ты увидишь плоды своих интриг, государыня! - Дагоберт вовсе не намерен сейчас был щадить королеву-мать. Ему было прекрасно ведомо, что Паучиха с некоторых пор все свое влияние на царствующего сына употребляет, чтобы настроить его против жены, якобы слишком тесно общавшейся с виконтом Гизельхером.

Хродеберг растерянно стоял между отцом и своей невенчанной супругой, не пытаясь вмешаться. Настолько тревожным он видел своего отца последний раз больше двух лет назад, когда правители Арвернии и Нибелунгии уже вели переговоры о мире, а тем временем на границе еще кипели сражения.

Тем же сумрачным тоном Дагоберт продолжал:

- И боюсь я, что все это аукнется нам...

- Чем же, дорогой кузен? - переспросил совсем рядом холодный язвительный голос.

Дагоберт прервался на полуслове, глядя на незаметно подошедшего герцога Теодеберта. Сама королева-мать, казалось, онемела при этом внезапном появлении и молча взирала на подошедшего. Сам же он, словно не замечая их, стал глядеть на ристалище, где вот-вот должен был начаться бой. Королева-мать и Дагоберт с сыном обернулись в ту же сторону, в мрачном молчании.

И они увидели, как Жоффруа де Геклен, держа в руках два обнаженных клинка, ступил на ристалище и вонзил их в землю. Мечи, выкованные из самой лучшей синеватой стали, сверкали на солнце. Издалека виднелись идущие от рукояти к лезвию желобки для стока крови. Это были боевые клинки, не тренировочные, никак не уместные на показательном поединке!

Меж тем, паладины окружили ристалище сплошной живой стеной. Королева-мать тихонько вскрикнула при виде этих зловещих приготовлений. Ее худший кошмар сбывался на глазах: сын, как некогда ее супруг, выходил на бой. Хродеберг, так и не отпустивший ее руки, поглядев на эмблемы соперников, удивленно переспросил:

- Ирис и роза?..

Дагоберт сумрачно кивнул в ответ. Алый ирис был гербом арвернских королей, а виконт Гизельхер выбрал эмблемой дикую розу, в честь своей любви к королеве Кримхильде.

Их тяжкое молчание прервал резким голосом герцог Теодеберт, пронзительно взглянув на кузена:

- Так что случилось? В случае чего - мне придется сдерживать ”детей богини Дану”.

Только что у него состоялся разговор с Карломаном, прежде чем тот вернулся в королевский шатер. Отчим наскоро рассказал майордому о результатах своей поездки. Карломан кивнул, словно получив подтверждение своим догадкам:

- Так я и думал.

Затем долгим взглядом окинул мать и вновь обернулся к отчиму, сурово произнес:

- И ты, и я - родичи и вассалы короля Арвернии, не забывай! Наш долг - служить благу королевства!

Такую волю следовало выполнять, хоть никто еще не знал, не станет ли она последней волей майордома...

Дагоберт, глядя на королеву-мать не менее убийственным взором, чем она - на свою невестку, вкратце поведал о том, как король решил биться с Гизельхером боевыми клинками. Королева-мать, узнав обо всем, сильно побледнела.

- Я его остановлю! - воскликнула она, готовая сейчас же броситься к сыну.

- Боюсь, что ты его только больше раззадоришь, - возразил Хродеберг.

Его отец мрачно кивнул, соглашаясь с сыном. Теодеберт промолчал, хотя ему многое хотелось высказать правителям Арвернии. Но он привык сдерживаться, как подобает опытному дипломату. Однако его взгляд был красноречивее слов.

- Стоило только уехать на месяц-другой, - вздохнул он, качая головой. Ведь, когда Теодеберт уезжал, королева-мать и ее невестка хоть и не очень-то ладили, но не особенно мешали друг другу. Бересвинда тогда больше занималась подготовкой к приезду невесты Хильперика. И как быстро все переменилось!