10. Милость Короля (2/2)

Среди свиты короля находился и младший сын майордома, Аделард. Он не сводил глаз с Гизельхера, в котором в этот миг видел самого себя. Оба они были безумно влюблены в королеву Кримхильду, но это не сделало их врагами. Напротив, они могли сочувствовать друг другу, как товарищам по несчастью. Благодаря Аделарду Гизельхер мог чаще бывать при дворе и видеть молодую королеву. Теперь молодой человек следил за его поединком, отмечая каждый удар. Про себя думал, как стал бы биться на его месте, если бы был соотечественником обожаемой королевы.

Граф Рехимунд, нервно теребя перчатки, мрачно глядел то на сына, то на королеву. Про себя он молил небеса, чтобы Кримхильд не просчиталась и все вышло так, как она задумала, и нибелунги не рассорились бы с арвернами...

Наконец, на поле боя остались двое: Дитрих и Гизельхер. Они поклонились королевской чете, готовясь сразиться между собой. Кто победит - молодость, кипящая нерастраченной силой, или опыт и точный расчет? Глядя на них сейчас, большинство ставили все же на Гизельхера. Он, казалось, совсем не утомился, проведя трудный бой, а, взглянув в сторону Кримхильды, даже ободрился, словно обрел новые силы.

Между тем, Кримхильда кивнула в такт своим мыслям. Кто бы ни победил - это будет победа всей Нибелунгии. Конечно, ей не хотелось подставлять Дитриха, давнего соратника ее отца. Но, если победит Гизельхер, о любви которого к ней осведомлен весь двор...

Король же, пристально глядевший на жену, по-своему понял ее кивок. Ему захотелось сделать нечто такое, что удивит жену и поможет ему загладить вину перед ней. Ведь женщины любят победителей...

Он решительно взмахнул рукой, сделав знак герольдам трубить. Оглушительный рев трубы прокатился над ареной, и все остальные звуки смолкли. Последние двое нибелунгских рыцарей опустили мечи и поспешили обернуться. В наступившей тишине все взоры обратились к королю арвернскому. Тот с милостивым видом кивнул бойцам:

- Довольно, храбрые витязи! Вы показали нам нибелунгские обычаи. Сейчас я, как гостеприимный хозяин, хочу вас приветствовать арвернским обычаем. Пусть лучшие двое из вас выйдут на показательный бой против меня и моего кузена, принца Хильперика!

Лицо Кримхильды сделалось бледным как мел. Хильдеберт подумал, что она боится за него, и воодушевился еще более. А молодая королева в этот миг чувствовала себя растерянной, уничтоженной. Как же так? Она ведь совсем не этого хотела, не этого добивалась! Она лишь надеялась вызвать ревность короля, чтобы он уже не оставил ее одну на ложе. Пусть хотя бы одну ночь - и Небеса послали бы ей понести и родить ему сына!.. А что теперь?..

Не только Кримхильда была поражена, точно громом. Никто не ожидал того, что заявил Хильдеберт. Правда, арверны тут же закричали: ”Да здравствует король!” Но казалось, это лишь затем, чтобы скрыть смятение.

И вновь повисла тишина. Одна только ласточка продолжала о чем-то щебетать.

Принц Хильперик, беседовавший с Бертрадой, прервался на полуслове, услышав, что предлагает ему совершить царственный кузен. Конечно, наследный принц был не прочь произвести впечатление на свою невесту, но старший из нибелунгских рыцарей был явно не тем человеком, с кем хочется скрестить мечи, даже в показательном бою.

Бертрада взволнованно взглянула на королеву-мать, желая без слов попросить ее отговорить короля от его намерения. Шварцвальдской принцессе вовсе не хотелось, чтобы ее жених выходил на турнир. Куда приятнее вместе танцевать или гулять. А для нее Хильперик и так лучше всех.

Между тем, Дитрих и Гизельхер почтительно поклонились арвернскому королю, принимая вызов.

Граф Рехимунд был весь напряжен, как туго натянутая струна. Вот оно, то, чего он боялся! Что-то пошло не так, как хотела королева. Он молча глядел то на нее, то на сына, то на Карломана, - наверняка ведь во всей этой истории не обошлось без него. Один лишь Карломан способен был затеять долгоиграющую партию со многими неизвестными и одержать в ней победу. Захочет ли он вмешиваться сейчас? И с какими целями?

Между тем, королева-мать со злобой взирала на Гизельхера, собиравшегося биться против ее сына. Некогда ее муж погиб на турнире. И, хотя там произошел несчастный случай, и рыцаря, что невольно убил короля, тогда оправдали, но Бересвинда Адуатукийская через несколько лет все равно жестоко отомстила ему. И сейчас в виконте Гизельхере она видела того человека, и с радостью покарала бы его еще раз. А, если Кримхильда будет вновь затевать безумные умыслы, она, королева-мать, и ей объявит войну не на жизнь, а на смерть! Нынешние их распри покажутся тогда дочери нибелунгов детской игрой! Конечно, надо будет сперва посоветоваться со Старым Лисом, и, разумеется, поставить в известность майордома, чтобы не пойти случайно наперерез его тонкой политике.

Нибелунгские рыцари стояли молча, ожидая воли короля. И тот, и другой не ждали такого расклада. Впрочем, как и все остальные присутствующие. Кримхильда сидела в своем кресле, как на еже, стараясь сохранять спокойствие. Король же распоряжался подготовить все для поединка.

Фредегонда, безучастная с виду свидетельница событий, чувствовала, как самый воздух накаляется, как перед бурей. Скоро ударит молния, скоро обрушится гроза... Но пока было тихо. И в этой тишине она услышала, как ласточка, пролетая над головой Карломана Кенабумского, крикнула: ”Твой час настал, Коронованный Волк!”

И в тот же миг майордом поднялся с места, будто стряхнув оцепенение. Он обошел вокруг двух нибелунгских рыцарей, задумчиво взглянул на них. Теперь все взоры были обращены к нему.

Дагоберт Старый Лис переглянулся с дочерью, но Альпаида молча пожала плечами, понимая не больше других. Ей было ясно, что замысел королевы провалился. Но как будет выкручиваться ее муж - не знала, хоть и была полностью уверена в нем.

Между тем, Карломан проговорил, обращаясь к королю:

- Государь! Раз уж сегодня день когда мы все следуем обычаям, нибелунгским иль арвернским… то по чести тебе бы следовало бы поставить против благородного Дитриха Молоторукого равного ему воинским опытом… Будь то славнейшие из твоих рыцарей иль рыцарей высокоблагородной Бертрады Шварцвальдской: мой сводный брат Магнахар Сломи Копье, Гворемор Ярость Бури, Жарнитин Смелый, приходящийся мне кузеном, иль славный Гундахар – Лось, иль кто другой, что по искусству своему не уступит доблестному сыну Нибелунгии….

Кримхильда смотрела с затаенной надеждой, как Карломан обходит рыцарей. Теперь она почувствовала облегчение: если майордом поможет, значит, еще можно все исправить. Только Альпаида, глядя на молодую королеву, неодобрительно покачала головой, словно желала сказать: ”А я ведь предупреждала!”

Между тем, король поднялся со своего кресла. За ним встали все его приближенные, ибо лишь в особых случаях дозволяется сидеть, когда стоит король.

И все услышали, как он произнес:

- Раз мы сегодня следуем обычаям, пусть тот, кто предложил, и будет моим соратником сегодня!

Граф Кенабумский лишь молча поклонился, как всегда, ничему не удивляясь. Но взгляд его, обращенный к молодой королеве, был столь выразителен, что Ротруда и Альпаида, посвященные в события прошлой ночи, поняли все без слов.

Фредегонда взглянула прямо в изумрудные глаза майордома, не по-человечески яркие. Ей очень хотелось понять, кто он такой, какая сила в нем скрыта. И тут же сам Карломан, уловив на себе взгляд девушки, поглядел прямо на нее. И внучка вейлы опустила глаза, чувствуя себя в его присутствии той, кем и была - неопытной четырнадцатилетней девочкой из страны с более простыми обычаями, чем в Арвернии. Ее смиренный взгляд заметила Матильда Окситанская.

Итак, все было решено. Началась подготовка к бою.

***</p>