Глава 3. Приворотное зелье. (1/2)

Голова почему-то ужасно болела и, даже несмотря на моё горизонтальное положение, кружилась. Тяжёлые веки поднимать не очень и хотелось, но странный привкус во рту заставил меня проснуться, чтобы хотя бы выпить немного воды. Боже, это когда я успела напиться? Откуда такое похмелье?

— Ну что? — голос Никлауса, будь он неладен со всеми своими прибабахами в голове, словно уколол мой мозг прямо через ухо. — Проснулась, спящая красавица?

Я игнорировала усмешку в его голосе. А вот пропустить нежные поглаживания по ноге не удалось. Ещё пару минут я просто лежала у себя на диване, судя по пружине, упирающейся прямо в позвоночник, и наслаждалась прикосновениями. Они были приятными, даже немножко интимными, как мне казалось. И я не хотела, чтобы эти чувства пропадали.

— Что случилось? Почему я... — глаза всё-таки пришлось открыть. Сначала ничего не увидела, но потом мир резко стал чётким и ярким. — Почему я тут лежу? Что-то случилось?

Я помнила только чайник, стоящий на плите, а затем всё вдруг завертелось, закружилось и бросило меня на пол. А дальше темнота...

— Ты упала в обморок, моя золотая, — Никлаус сидел в моём бордовом любимом кресле, которое, видимо, придвинул к дивану. Довольная улыбка и весёлые глаза. — А ещё говоришь, что можешь работать ночью.

— Никогда такого не было, — попыталась встать, но мужская рука решительно остановила меня и толкнула в грудь, чтобы я упала обратно на подушку. — Я никогда не падала в обмороки, даже если сильно устала.

— Значит, твой организм сдался именно сегодня. Нельзя же так обращаться с ним. Видишь, как хорошо, что я связался с твоим Олсоном, — и снова такая довольная-довольная улыбочка.

Никлаус и так был расслаблен, а теперь и вовсе откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. Не хватало сигаретки, ну или виски в красивом стакане. И в этот момент, пока я лежала мешком на диване, Никлаус казался и был верхом совершенства. Может, он и не такой красивый, как тот же Деймон, но взгляд почему-то притягивал больше. Возможно, своими манерами. Или же настойчивостью, с которой он навязывал свою компанию. Или кудряшками! Не знаю, чем именно, но вот глаза его заставляли смотреть в них постоянно, чуть ли не с восторгом, хотя они были не такие яркие, как у того же Деймона.

— Вот знаете, я очень долго работала, — внимательный взгляд устремился на меня. — И ни разу такого не было. А это значит, что я упала из-за стресса, который в мою жизнь принесли вы.

— Оу, так теперь я виноват во всём? — он наклонился очень близко, что я даже удивилась его пластике и стремлению нависнуть надо мной, словно коршун. — И я виноват в твоей усталости? И в обмороке?

— Именно! — мне доставляло странное удовольствие наблюдать за его лицом, за мимикой, за тем, как она изменяется. Никлаус казался кремнем, совершенно спокойным мужчиной, но иногда проскакивало что-то такое, что одновременно и пугало и дарило странное воодушевление, если не радость. — Вот как мы познакомились, так сразу всё наперекосяк пошло. Вам не кажется это странным?

— Нет, я думаю, всё вполне закономерно, — он улыбался своими полными губами, показывая, что совершенно не злится на меня. И я стала расслабляться, ведь изначально испытывала что-то сродни стыду за свою слабость и усталость. — Судьба не ошибается.

— Верите в судьбу?

— А почему нет? — он взял с кофейного столика, стоящего рядом с креслом, чашку и протянул мне. — Держи. Выпей всё. К сожалению, не нашёл у тебя почти ничего сладкого или хотя бы сытного.

Я попробовала чай, больше похожий на карамель, нежели на то, что я пила обычно. Скривилась и протянула обратно мужчине, но тот не взял. Даже посмотрел на меня, как мистер Зальцман, когда ставит двойки за контрольные работы.

— Я не могу это пить.

— Пей. Мёд полезен.

— Но я не люблю мёд... — Господи, я так и знала, что нужно его выкинуть. А мне всё жалко.

— Придётся полюбить, — он отобрал кружку и приставил её к моим губам. И даже щенячий взгляд не помог. Какие жестокие люди пошли… — Пей, — покачала головой. — Двадцать долларов.

— Тридцать.

— Не многовато ли за чашку чая? — я даже рот ладонью захлопнула, чтобы наглядно показать, насколько мне не нравится мёд. По правде говоря, не так уж я его и ненавижу, но от денег грех отказываться. Никлаус тяжело вздохнул. Такой несчастный-несчастный, что я почти его пожалела. — Ладно, даю пятьдесят и ты идёшь сегодня со мной в ваш бар. Я тебя покормлю.

— Я что, ребёнок, чтоб меня кормить?

Под внимательным взглядом я выпила этот ужас в чашке. Чай был настолько сладким, что аж зубы сводило. Пустой желудок быстро взбунтовался из-за неправильной последовательности приёма пищи, привычной лично для меня. Нужно сначала что-нибудь нормальное съесть, а уже потом сладкое.

— Не ребёнок, конечно, — Никлаус помог мне сесть на диване и теперь мы находились напротив друг друга. — Но что ты будешь делать, если рухнешь где-нибудь в лесу? Ночи нынче холодные, замёрзнешь ещё насмерть. А так я тебя покормлю, потом отведу обратно домой. Я плачу.

Я не очень понимала, с чего такая забота. Мы знакомы буквально день, а он уже сидит у меня дома и настоятельно приглашает отужинать с ним в баре. Почему-то мне казалось, что я больше не упаду нигде и спокойно пройдусь по лесу без происшествий. Мой организм не такой и слабый, как многие думают – закалённый голодовками, холодом, недосыпом и работой, он мог выдержать очень многое. Меня не каждая простуда возьмёт! А тут является какой-то странный мужчина с не менее странной сестрой, и я тут же, словно кисейная барышня, начинаю падать в обмороки.

Не странно ли это? Очень странно! Мега странно! Но всё равно чертовски приятно ощущать некую заботу в свою сторону, пусть и немного агрессивную.

— Хорошо, — никогда меня не приглашали в кафе таким образом. Возможно, это было даже грубо, но почему-то я хотела пойти с ним, я хотела быть рядом и слушать его голос. Эх, это всё подростковое, наверное. Нужно держать в голове, что приглашает он меня в кафе только из жалости. Ну или из вежливости. — А во сколько?

Мне нужно было найти нормальную одежду. Кажется, где-то завалялось платье. Ладно, не завалялось, я купила его всего месяц назад в пылком порыве быть похожей на Кэролайн, но надела всего один раз в примерочной, потому что всегда стеснялась выходить на улицу не в штанах. Форменная юбка Мистик Гриль – это одно, а вот надеть что-то подобное просто так – совсем другое. А ещё хотелось бы, чтобы Никлаус не подумал ничего лишнего, мол, что я наряжаюсь ради него… И вообще! Ничего и не наряжаюсь! Плохо что ли платье надеть?

— Зайду за тобой через полтора часа. Будь готова, — Никлаус встал, а мне пришлось встать за ним, чтобы проводить до двери. В коридоре он резко повернулся, вновь испугав меня. — И я ожидаю увидеть тебя в платье. Сможешь выполнить мою просьбу? — длинные пальцы поддели мой подбородок и заставили посмотреть вверх. Я кивнула не в силах что-либо сказать. — Вот и умница. Не стоит прятать такие ноги. Закрывай двери.

Как только послышались быстрые шаги по ступенькам, улыбка сама по себе появилась на моём лице. Ему понравились мои ноги? Посмотрела вниз.

Никлаус

— Так она тебе всё-таки понравилась? — Ребекка игралась с кинжалом который совсем недавно был у неё в сердце. Подбрасывала его и ловила то за рукоять, то за лезвие. Но кровь не успевала даже упасть на ковёр – всё сразу же заживало. — Или у тебя есть какие-то планы на девчонку?

— Я ничего не делаю просто так, Бекка, — Никлаус перевернул страницу любимой книги, но даже не читал её, а просто пробегался глазами по строчкам. — Ты бы убрала кинжал куда подальше, а то неровен час и я воткну его обратно.

— Фу, какая грубость.

Девушка уселась на кушетку возле камина и внимательно посмотрела на брата. Что-то в нём поменялось. Что-то незримое. Она не могла понять, что именно. Он стал спокойнее? Вряд ли. Это сейчас он не рычит и не убивает никого, но времена затишья всегда, абсолютно всегда сменялись яростью. Она подождёт немного, чтобы сделать полные выводы.

Странное дело – он всегда, вне зависимости от века и года, приходил домой либо злой, либо хмурый. А тут нет. Глаза радостно сверкали, на губах играла лёгкая улыбка. Что бы это значило? Неужели та девочка, которая оттирала её лицо от крови, и правда чем-то зацепила. А ещё запах… Запах крови?

— Не стоит так пялиться на меня. Это нервирует, — Никлаус снова перевернул страницу.

— Ты пил её кровь? — Ребекка наклонила голову, словно кошка, разглядывающая свою добычу. Вот только в этом случае «добыча» могла сама её съесть и не подавиться. Не то чтобы она боялась брата… Но стоит быть аккуратной.

— Пил.

Ник сглотнул, вспомнив пряную сладость, разливающуюся во рту, раскрывающую каждый вкусовой рецептор. Боже, кто же придумал эту чертовщину?

— Вкусная, наверное… — она внимательно следила за его реакцией. — Дашь мне попробовать?

— Самому мало.

Он не отрывал глаз от книги, но взгляд остановился на одном слове. Не было больше сил держать спокойствие, когда надоедливая сестра сидела напротив и пыталась вывести его из себя. Никлаус начал припоминать, почему почти сто лет назад уложил её в гроб.

— Ой какой жадина, — ухмылка сдала её с потрохами, но она и не старалась уж сильно обманывать. Никлаус должен был понять и начать злиться. — Всё равно попробую. Тебе для сестрёнки жалко?

Свою ошибку Ребекка осознала только когда сильные пальцы обхватили её шею и сжали так, что кислород мигом перестал поступать в мозг, заставив девушку задохнуться. Она ощущала, как острые ногти вспарывают её кожу и не дают ранам закрываться. Кровь струйками текла к белой блузке, окрашивая её в ярко бордовый цвет.

Но Ребекка улыбалась, глядя в страшные жёлтые глаза. Никлаус всегда отличался от них. Будь то характер или же второе обличие. Это именно тот Ник, которого она помнила. Не та мягкая и сопливая копия, а её настоящий брат. Тысячелетний вампир.

— Следи за своими мыслями, Ребекка. Если в твоей пустой голове проскользнёт что-то подобное, я её оторву и повешу на воротах отпугивать ворон. Ты поняла меня? — он не ослаблял хватку, а сжимал всё сильнее и сильнее. Кажется, она слышала хруст собственных позвонков. — Посмотришь в её сторону – прощайся с жизнью.

— Сколько вы знакомы, напомни-ка мне, братик, — Ребекка хрипела, говорила еле-еле, но замолчать не могла. Какое это наслаждение – издеваться над старшенькими. — Пару дней? Неужели предашь семью ради безродной шавки?

— Никлаус! — звук голоса Элайджи совпал с хрустом сломанной шеи.