10 (2/2)

— Хорошо, любимый, как пожелаешь, — взгляд брюнета падает на коленку, а после припадает к ней губами, улавливая ушами удивленный тихий стон.

Губы мягко касаются кожи на колене и двигаются выше, к бедру. Там остается большой засос, который смотрелся на этом месте просто отлично. Руки кончиками пальцев касались голени, колена и бедра, а потом одна из рук идет выше и хватается за кончик белого полотенца. Оно спадает на пол, а Федор лишь смотрит снизу вверх на уже возбужденного Николая. Не долго думая, он накрывает губами чужой орган, сразу стараясь вобрать его как можно глубже в себя. Гоголь несдержанно стонет, притуляясь голой спиной к покрытой шершавыми обоями стене. Движения чужого языка словно выгоняют из этой реальности. Перед глазами плывут кружочки и звездочки, а все лицо пылает. Блондина нехватило надолго, он кончил глубоко в горло Федора, который без отвращения все проглотил. Он неспеша поднялся, поцеловал отходящего от оргазма Гоголя в лоб и снял кастрюлю с плиты.

— Когда будешь готов — иди в ванную, — Гоголь кивнул в ответ и Достоевский пропал с поля зрения.

Николай еще недолго просидел на кухне, откинув голову назад и уперевшись макушкой в стену, а после поднялся, поднимая полотенце с пола. Он прошел в ванную, где его ждал Федор.

— Вода не успела сильно нагреться, так что не думаю, что ее придется разбавлять, — брюнет видит недоуменный взгляд Николая, обращенный на гигантскую кастрюлю, наплненную до краев водой и плавающему в ней ковшику, — что-то не так?

— Я раньше никогда так не мылся просто…

Федор улыбнулся краешком губ, взяв с полки мочалку и гель для душа.

— Я ж тебе говорил, что помогу, — парень вручил в руки блондина мочалку и вылил на нее немного геля, — так что не переживай на этот счет, — Федор закатал рукава и намочил чужую мочалку из ковшика.

Гоголь вспенить мочалку не успел, как ее забрали. Достоевский повернул парня спиной к себе и вплотную придвинулся к нему, слегка царапая чужую голую спину фактурной тканью своей домашней рубашки. Он уложил свою голову на плечо Николая и хорошо вспенил мочалку, после чего стал аккуратно намыливать грудную клетку и живот парня. Федор нарочно не касался эрогенных зон желтоглазого, и тот был ему за это очень благодарен, так как не был любителем заниматься любовью в душевой кабинке. Достоевский взял ковшик с водой и стал постепенно смывать пену с Гоголя, пожирая взглядом его зад. Когда гель для душа окончательно покинул тело блондина, Федор уже собрался помочь вымыть результат их вчерашнего веселья, но Николай повернулся передом.

— Спасибо, дальше я сам.

Федор хотел начать возражать, но его вытолкнули из его же ванной. Пришлось просто смириться с этим и вернуться к готовке завтрака.

***</p>

Ближе к обеду парни вышли из дома с целью прогуляться. Федор показал своему гостю Мариинский театр снаружи, а так же Кунскамеру. Ходили парни пешком, поэтому устали достаточно быстро. Даже не заметили, как на город стала опускаться тьма. Парни сидели на лавке под фонарем, смотря, как из парка ушел последний человек, не считая их.

— Пойдем и мы? — Гоголь вопросительно посмотрел на Федора.

— Устал?

— Немного.

— Ну тогда пошли, — он взял Николая за руку.

Они поднялись и пошли в сторону дома. Проходя в неосвещенном фонарями переулке, Достоевский несильно толкает блондина, прижимая его спиной к стене, и накрывает его губы своими и сразу получает ответ. Языки сплетаются, а руки блуждают по телам, поглаживая и слегка царапая. Федор провел рукой вдоль позвоночника, чем вызвал волну мурашек у второго. Отстранившись от пухлых губ, брюнет стал влажными от слюны губами расцеловывать шею парня.

Гоголь таял от его действий. Судя по ощущениям, Федор делает ему засос, но Николай даже не был против. Наоборот-хотел этого и надеялся, что тот оставит бардовые метки на шее.

Достоевский отстраняется и смотрит в желтые глаза, покрытве пеленой желания и похоти.

— Пойдем домой, любимый? — получая положительный ответ, он поднимает блондина на руки и несет домой.