Часть 63. Гости (2/2)

— Вы что, grand-mère [2], оно прекрасно сидит, — ответила Глаша, прекрасно понимающая, что свободный сантиметр ей бы не повредил и скоро это платье перестанет на нее налезать.

Женщина ничего не ответила, но еще раз посмотрела на Глашу и еще раз убедилась в своих подозрениях.

— Мария, — уже вскоре сказала женщина дочери. — Боюсь представить, в чем бедная Аглая ходит не в гости, если нарядное платье у нее одно на много лет!

— Хорошо, в следующий раз мы обе придем в повседневной одежде, чтобы вы могли убедиться, что никто лохмотья не носит, — чуть нервно ответила Машунька.

— Я даже не знаю, что лучше: заставлять бедную девочку носить по пять лет одно и то же платье или с детства показывать, как можно закрывать глаза на правила! — воскликнула бабушка.

— Мария, — вклинился в диалог отец. — Ты бы хоть посмотрела, до чего довоспитывала дочь! Она у тебя могла на каторгу пойти!

— Да, Маша, я не хотела говорить об этом, но раз уж затронули эту тему… — произнесла женщина.

— И о чем же идет речь? — спросила Машунька, пытаясь угадать, что именно затронуто в разговоре: взрыв в гимназии, попытка поджога мануфактуры или попытка убийства Филатова.

— А, значит, Аглаю могли не за что-то одно судить? — возмущенно спросил отец. — Со своей судьбой твори, что тебе угодно. Но портить жизнь другому человеку никому не дозволено!

— Мою дочь ни за что не могли судить, оттого и спрашиваю, — соврала Машунька.

— И за нож в жандармерии? — уточнил отец. — Не верю.

Казалось, все более-менее успокоилось и разговор снова вернулся в мирное русло. Во всяком случае, так казалось Глаше. Однако едва мать с дочерью вернулись домой, Машунька в гневе спросила:

— У тебя совсем нет ни стыда ни совести? Ты что молола языком-то?

— Тебя защищала, между прочим, — ответила Глаша.

— Не надо было меня так защищать, я же по итогу виноватой осталась! — воскликнула Машунька. — Бессовестная!

Глаша растерялась. Да, буквально около часа назад она, не выдержав, сказала бабушке, что ни ее мать нельзя упрекать в неправильном воспитании дочери, ни ее в дурном поведении: отомстить за то, что она родилась мещанкой, а отец обесчестил ее мать — святая обязанность любого приличного человека.

— Вот ты, значит, высказала свою идиотскую идею, которую даже я не одобряю, а мне, значит, что потом высказали? — практически прокричала Машунька. — Что я ращу каторжанок, что я испортила жизнь себе и порчу теперь уже другим, что я сначала так испачкала честь фамилии, что от этого уже не отмыться, а теперь продолжаю свое черное дело!

— Мама, но ведь поделом Филатову, сам виноват! — воскликнула Глаша. — Мог поступить как приличный человек: жениться и развестись! Раз желание развлечься было выше здравого смысла!

Машунька ничего не ответила, а Глаша, почувствовав прилив сил, добавила:

— Представится случай — убью и не промахнусь.

— Убьет она, — без сил ответила Машунька. — Себе жизнь испортишь, не говоря уже обо мне!

— А перед этим все продумаю, чтобы на меня никто никогда не вышел, — добавила Глаша.

— Так показания выбьют, что во всем признаешься, еще с десяток дел на себя возьмешь! — воскликнула Машунька.

Из ситуации виделся единственный выход: так выдрать дочь, чтобы она надолго забыла о своих мыслях. И пусть отдаленный уголок сознания подсказывал женщине, что это ничуть не поможет убрать мотив, Машунька решила воплотить свои намерения в жизнь.

Глаша опешила, увидев, к каким последствиям привели ее слова.

«Вот сколько раз говорила себе: мать ругает — завяжи язык узлом и промолчи! Нет, обязательно высказаться надо было!» — уже в слезах думала девушка.

На вечерний чай Глаша не пошла, сославшись на плохое самочувствие. Не веря в то, что она могла довести дочь до болезни, Машунька все-таки пришла к Глаше.

— Имею честь видеть продолжательницу дела Филатова, — произнесла девушка. — Решила показать, как в полиции отделают, если попадусь? Благодарю, вывод сделан.

— Глашка, мы лучше больше в гости не пойдем, — ответила Машунька. — Еще мы с тобой не ссорились из-за других людей. Но насчет Филатова обещай, что не будешь пытаться его убить.

— Обещать, что не буду пытаться убить, иначе сама буду как убитая лежать, — безрадостно сказала Глаша.

— Глаша, да ты скажи уже мне, что больше обижаешься, чем тебе и вправду плохо, — произнесла Машунька, щупая пульс дочери. — Рука не горячая, пульс обычный.

— А еще я обижаться не буду: тебя обругали — ты на мне сорвалась, — выругалась Глаша.

— Глаша, но ведь и ты сказала, что Филатова убьешь, — ответила Машунька, в глубине души соглашаясь со словами дочери. — Вот откуда мне знать: просто так ты это сказала или и вправду что-то задумала? Не связывайся, не надо — судьба потом всем обязательно даст по заслугам. И на меня не обижайся, Глаша. Попробуй понять.

— Попробую, — вздохнула Глаша. — Завтра. Если полегчает.

[1] Мама, мы скоро выходим?

[2] Бабушка