Часть 53. Пчелы против меда или народоволка против крамолы (2/2)
— Нет, Елизавета Васильевна, сейчас, — ответил жандарм. — Пройдемте в ваш кабинет, переговорим с глазу на глаз.
— У меня идет урок, — сказала Лизавета. — Не вправе его прерывать.
— Уже все равно никто не учится, — произнес мужчина. — Убедитесь в этом сами.
Лизавета оглядела класс — ученики разговаривали о чем-то, смотрели в окно, думали явно о своем, но никто не решал примеры. Решив не спорить, ведь заставить сейчас учиться она бы вряд ли смогла, Лизавета вышла в коридор.
— Елизавета Васильевна, — сказал жандарм. — Расскажите все то, что, как вы полагаете, необходимо знать мне.
— Темы уроков вас вряд ли интересуют, — ответила Лизавета. — Полагаю, что-то произошло, иначе бы вы не пришли. Но, как вы понимаете, классная дама не может знать все, что творят ее гимназистки, что говорить об учительнице вечернего класса?
— Ученики вашего класса готовили стачку, — начал жандарм. — Вы знаете, откуда это желание? Кто подал им идею?
— Не имею ни малейшего предположения, — сказала Лизавета. — Еще раз скажу: я не знаю ничего о жизни своих учеников вне этих стен.
— Доверие к своей первой учительнице всегда высоко, — ответил жандарм. — Второй могут не так доверять, третьей, четвертой… Первую слушают с открытым ртом и даже не отвлекаются.
— Они, значит, что-то затеяли, устроили, а обвиняете меня? — Лизавета даже расплакалась. — Я, значит, стараюсь, пытаюсь их научить самому-самому начальному, основному! Я по три недели объясняю им, что при ответе нужно вставать, говорю, что это уважение, а они понимают это не сразу! Я их пытаюсь научить тому, что в хороших семьях объясняют еще в детстве! А вы пытаетесь опошлить мои усилия! Что я, по-вашему, решила взять класс, чтобы научить их какой-то похабщине? Это мне, по-вашему, нужно?
— Елизавета Васильевна, ваши ученики когда-либо говорили о ситуации на фабрике? — спросил жандарм. — Или, может быть, обсуждали мануфактуру?
— Откуда я знаю, что они обсуждают, когда бегают покурить? — вздохнула Лизавета. — Я их пытаюсь отучить от этих перекуров, объясняю, что они ходят сюда учиться, а не курить… И без толку!
— Может быть, учительница старшего вечернего класса, Эльвира Марковна, о чем-то говорила с вашими учениками? — уточнил жандарм.
— Нет, все учебные вопросы я решаю исключительно сама, — ответила Лизавета.
После пары дежурных вопросов жандарм отпустил Лизавету и только через некоторое время она вдруг вспомнила, что не так давно Петр рассказывал ее классу о мануфактуре.
«Может быть, тогда что-то лишнее сказал?» — подумала Лизавета, но не стала что-то говорить жандарму, опасаясь, что ее в чем-либо обвинят.
Зоя выслушала Асю и сказала:
— Хорошо, Агнесса, все скажу Геллер… Ася, вот что за жизнь-то такая? Почему мне нельзя говорить о том, что я мечтаю, чтобы царь сдох — можно и до рукоприкладства договориться, а Геллер устраивает свои идиотские стачки и считает себя правой?
— Потому что, Зоя, так можно и до каторги договориться, а не просто до рукоприкладства, — ответила Ася. — Геллер выдерет тебя — поплачешь и забудешь, а с каторги можно и не вернуться, останешься навечно на поселении где-нибудь под Акатуем и все, жизнь окончена…
— А я, Ася, хочу, чтобы царь навечно остался на поселении где-нибудь под Акатуем, а еще лучше — навечно остался в тюрьме в кандалах, — вздохнула Зоя.
Эльвира Марковна немного опешила от того, что Зоя срочно захотела ее увидеть.
— Матушка, — начала Зоя. — Жандармерия вышла на след ваших рабочих. Многие арестованы, остальных учеников Лизаветиного класса просто допросили и пока что отпустили. Лизавета, можно сказать, в истерике и обещает отказаться вести уроки в этом классе, если такое еще раз повторится. Матушка, но ведь не это главное! Вас же сослать могут административным порядком!
— Ни за что бы в жизни не подумала, Зоя, что и в этой гимназии мне будет что-то высказывать начальница, — ответила Эльвира Марковна.
— Матушка, я вас прошу: пожалуйста, оставьте все, — сказала Зоя. Оставьте! Я же оставила свои взгляды, как бы ни было больно! И вы так же оставьте. Матушка! Вы же видите, что стачки идут все хуже и хуже! Первая стачка просто окончилась ничем — перевели кучу денег, я уж молчу, что вас арестовывали. После второй стачки и вас арестовывали, и рабочих судили. А сейчас даже ничего сделать не успели — жандармерия тут как тут! Матушка! Вы меня убеждали в том, что я ошибалась, так сейчас признайте же свою ошибку. Ваше поведение тоже неразумно! Одна ошибалась, вторая ошиблась — давайте же просто жить, как паразиты общества. Ну или не совсем как паразиты — надо девочек правильно учить, а вам — рабочих и просто правильно управлять мануфактурой, чтобы это было, если так разобраться, законной агитацией.
— Хорошо, Зоя, — вздохнула Эльвира Марковна. — Ты меня убедила.
Ася как будто случайно стояла в коридоре и слушала этот разговор.
«Наблюдать за тем, как инспектриса ругает начальницу заведения — бесценно, слушать, как Зойка упрекает Геллер и высказывает ей за крамолу — вообще не передать словами!» — подумала она.