Часть 53. Пчелы против меда или народоволка против крамолы (1/2)

Пока Зоя думала, идти самой к Геллер или приглашать ее в гимназию, в кабинет начальницы вошла Ася.

— Так что, ma chère amie, вы уже знаете столь прискорбную новость? — спросила классная дама. — Арестовано большинство благотворительного класса и практически доведена до нервного срыва их учительница. Я про Лизавету.

— Уже видела, — ответила Зоя. — А что произошло?

— Можно подумать, сама не знаешь, — удивилась Ася. — Вдохновленный своей идейной предводительницей, рабочий Петр готовил стачку на фабрике. Готовил настолько топорно, что жандармерия вообще без труда вычислила злодея. Здесь, Зойка, плохо другое. Осудят Петра — сам виноват. А вот Геллер вполне могут сослать административным порядком. Останешься без инспектрисы и советчика. Поэтому, Зойка, если хочешь сохранить то, что имеешь, советую буквально в приказном порядке запретить Геллер то, что она запланировала. Вот на правах начальницы заведения. Хоть увольнением пугай, если надо.

— Пугать Геллер увольнением? — Зоя не поверила своим ушам. — Она, можно сказать, по великой милости соглашается закрыть дыру, которая возникла из-за необходимости иметь инспектрису, а я буду черт знает что говорить! Аська, ты вообще неправа.

— Значит, придумай что-то другое, — ответила Ася.

— А что вчера произошло? — спросила Зоя. — Явно же тебе Севастьян все рассказал.

— Многое вчера произошло, — сказала Ася и начала рассказ.

Лизавета начала урок. На доске уже были написаны примеры, которые нужно было решить, другие примеры планировалось продиктовать под запись чуть позже.

— А это что? — шепнул Зиновий соседу по парте.

— А тут аж дважды плюсовать надо, — ответил Егор. — Первое со вторым, а потом и третье.

Однако так как по замыслу Лизаветы эта работа была самостоятельная, никто особенно не разговаривал, многим было интересно узнать, сколько примеров они смогут решить.

Лизавета сидела за столом и периодически оглядывала класс. Внаглую никто не списывал, а на редкие перешептывания она не обращала внимания — какая разница, помог кто-то или нет, не гимназия же. Лизавета не видела будущего у учеников класса, вполне справедливо полагая, что дальше пойдут учиться единицы, а если кто-то и уйдет с фабрики, то только обратно в деревню или на кладбище, но честно объясняла программу и надеялась, что грамота и счет не только помогут в ежедневных делах, но еще и принесут пользу как-то иначе.

— Елизавета Васильевна, разрешите выйти, — сказал Иван.

Лизавета вздохнула. Несколько недель она объясняла ученикам, что когда она входит в класс, нужно вставать, кроме того, нужно вставать во время ответа или вопроса, только на исходе третьего месяца ее перестали пытаться называть Васильевной. Слова о том, что в соседнем классе учительствует Марковна, Лизавета пропускала мимо ушей и каждый раз напоминала, как правильно звучит ее имя и отчество. Однако отучить учеников бегать курить пока что не получалось.

В редкие минуты Лизавета думала о том, что благотворительность — это не ее, учить всех, кто этого хочет, благородно, но учить тех, кто уже знает, как это делается, приятнее. Время от времени хотелось пойти в ближайшую церковно-приходскую школу и выразить свое восхищение теми, кто учит детей вообще с самого нуля. По мнению Лизаветы, она была в более выигрышном положении, потому что никто в классе не дрался, не кидался бумажками, не обзывал соседа и не желал намазать ее стул мелом.

— Иван, сядьте обратно и подождите, пока остальные допишут, — произнесла Лизавета. — Вам осталось ждать около семи минут.

Иван покрутил головой вправо-влево, а потом быстрым шагом направился к выходу.

— В такие минуты я понимаю начальницу гимназии, которая позволяет бить нерадивых учеников линейкой по рукам, — сказала Лизавета, особенно не обращаясь ни к кому.

Разумеется, Лизавета не стала бы воплощать свои слова в жизнь, но после возвращения Ивана предложила бы ему слушать урок, не переходя порог класса.

Лизавета встала из-за стола и подошла к окну. В голове была догадка, в правильности которой хотелось убедиться: Иван пошел курить во двор, потому что просто так сидеть нет желания. Однако вместо этого перед глазами Лизаветы пронеслась другая сцена: во двор гимназии вошла полиция, скрутила Ивана и повела внутрь.

«Подрался, наверное, с кем-то, — подумала Лизавета. — Неужели чувствовал, что за ним придут?»

Особого осуждения не было, разве что оправдания для драки она практически не видела.

Лизавета отошла от окна, села за учительский стол и увидела, что в класс входит жандармерия.

«Вероятно, они вошли раньше, а полиция шла следом, — подумала Лизавета. — А в чем дело-то?»

— Елизавета Васильевна, урок придется прервать, — сказал жандарм. — Всех нужно будет допросить.

— После урока, — произнесла Лизавета.