Часть 47. Поиски ответов на вопросы (1/2)

Весь день Анечке было как-то не по себе. Девушка вспоминала вчерашний день, уже второе несправедливое наказание и не понимала, как жить дальше. Кроме того, мысли о том, с кем она проводила время и в какой скандал была невольно втянута, тоже не добавляли оптимизма.

— Что, нелегко жить трибадке? — тихо спросила Саша.

— Слушай меня, Александра, — так же тихо ответила Анечка. — Обвинить человека в нарушении Уложения и не иметь этому доказательств — легкий путь попасть либо в тюрьму, либо даже на каторгу. А с учетом того, кем служит мой отец, можешь не сомневаться, что дело сделают точно так, как это велит закон. Поэтому подумай: хочется ли тебе узнавать, отправляют на каторгу в тринадцать лет, или речь пойдет «всего лишь» о тюрьме?

Анечка отошла от Саши, а Саша неожиданно замолчала, вдруг вспомнив, что отец одноклассницы и вправду служит в суде.

Анечка не была уверена, что все именно так, как она говорит — с высокой долей вероятности за подобное не отправляли даже в тюрьму, однако девушка была довольна, что так легко заставила одноклассницу замолчать.

Однако на душе все равно было нелегко. Рассказ отца оставил на Анечке неизгладимое впечатление и девушка никак не могла прийти в себя от того, что только что узнала.

Дмитрий Филатов был в суде как свидетель обвинения. После очередного судебного заседания Илья Николаевич встретил Филатова в коридоре и, перебросившись парой слов, спросил:

— Дмитрий Геннадьевич, так когда же вы женились? Я даже не слышал об этом.

— Илья Николаевич, право, я не женат. А вы мне подыскали достойную невесту, раз так спрашиваете? — удивился Филатов.

— Нет, Дмитрий Геннадьевич, — пришла очередь удивляться уже Илье Николаевичу. — Моя дочь в гимназии познакомилась с вашей. Вот я и хотел узнать: неужели вы так давно женились, а я не знаю ничего?

— Это дочь одной сумасшедшей, которая мстит мне за несправедливое, по ее мнению, задержание много лет назад, вот и науськивает свою внебрачную дочь, будто я ее отец, — произнес Дмитрий. — Сами понимаете, недоброжелателей в нашем круге общения немало…

Илья Николаевич остался в легком смятении. Полностью поверить Дмитрию он не мог, отрицать его версию тоже представлялось неправильным. Однако уже буквально через некоторое время к мужчине подошел Николай, сослуживец Дмитрия и еще один свидетель, проходящий по делу:

— Илья Николаевич, открою вам большую тайну, вы только не говорите об этом никому, хотя, наверное, уже половина города об этом знает… У Дмитрия Геннадьевича есть внебрачная дочь, которую он не признает и называет наговором. Но барышня слишком похожа на отца, чтобы это было неправдой.

Уже вскоре Илья Николаевич узнал, что некая Мария Гусельникова побывала в объятиях половины жандармерии, однако не повезло только Филатову. А не так уж и давно та самая Аглая пришла в жандармерию, хотела убить своего отца, однако, боясь огласки, Дмитрий предпочел варварски избить ее, да так, что мать не побоялась вызвать врача, а потом прийти с результатами освидетельствования в жандармерию, после чего Дмитрий отправился на гауптвахту.

— Я бы не советовал Анне вести дружбу с этой барышней — не ее уровень, — подытожил Николай.

Илья Николаевич поблагодарил говорящего, а потом решил все рассказать дочери, чтобы она уже сама могла сделать выводы.

Эльвира Марковна провела весь вечер в размышлениях, пытаясь понять, виновата ли Зоя в том, что развела в гимназии «проклятую либерастию», или недавний инцидент все равно мог произойти в любом случае при любом руководстве.

О подобных отношениях среди барышень Эльвира Марковна слышала, но это были девушки минимум лет шестнадцати и уже не гимназистки: курсистки, вольнослушательницы, просто незамужние барышни.

«Но чтобы в гимназии… — думала женщина. — Ни разу же не было даже сплетни на эту тему…»

В конце концов, Эльвира Марковна решила поговорить с Зоей, чтобы докопаться до правды.

Утром вместо Аси Зоя увидела, что к ней в кабинет входит свекровь.

— Матушка, — обрадованно произнесла Зоя. — Вы по какому вопросу?

— Зоя, надо поговорить… — начала женщина. — Серьезно поговорить. Я о вчерашнем.

— Я слушаю, матушка, — ответила Зоя.

— Откуда ты узнала о содомии? — спросила Эльвира Марковна.

— Я шла по коридору и увидела, что Глаша избивает ногами ученицу, — начала Зоя. — Разумеется, я была возмущена: что бы ни произошло, это недопустимо. Это не драка на равных. Саша — это та, которую избили, была отдана Варваре, своей классной даме. Потом Ася пошла искать Глашу. От нее и узнала, что Саша оскорбила Глашу, назвав содомиткой. Причем я на всякий случай чуть надавила на Сашу, сказала, чтобы она не врала — у меня есть свидетели. Хотя свидетелей на самом деле не было. Потом Ася сказала, что нужно поговорить с Сашей, чтобы проверить ее слова. Матушка, я бы даже и с Сашей не разговаривала — зачем надо? Избивать людей нельзя никому. Однако Ася настаивала — оно и неудивительно, о девочке из ее класса же речь.

Зоя перевела дыхание:

— Саша подтвердила, что назвала Глашу содомиткой. Вот и все.

— Что Аня говорила об этом? — спросила Эльвира Марковна.

— Аню никто ни о чем не спрашивал, — ответила Зоя.

— Зоя! Тебя пытались учить на юридическом факультете, но я, которая кое-как школу окончила, причем сначала пыталась из дома вырваться, спихнув очень младших сестер на просто младших сестер, а потом которую Герхард учиться заставлял, и то догадываюсь, что так-то неплохо и третью сторону было спросить! — возмутилась Эльвира Марковна. — Так не сравнивай свое образование и мое! А то, получается, обвинили Аню на основании слов Саши и все довольны!

— Аня бы могла поотпираться, — уточнила Зоя.

— Аня могла вспомнить, как ты ее не так уж и давно ни за что побила, — ответила Эльвира Марковна. — Скажем так, за то, что с начальницей перепиралась. Могла испугаться и не захотеть еще раз рисковать. Ты вообще с Аней ни о чем не говорила?

— Не говорила, — чувствуя начинающуюся тревогу, произнесла Зоя.