Часть 38. Первые дни на учебе (2/2)

— Илья, ты же знал, что в этой гимназии такое! — воскликнула Нина Евгеньевна. — Зачем отдал дочь? Зачем вообще было разрешать дочери учиться по мужской программе?

— Пусть больше знает — умнее будет, — ответил мужчина. — Это ее вполне разумное желание. Если бы она, к примеру, попросила разрешения сшить брюки или коротко остричься — я бы вряд ли позволил, ни к чему такое баловство. А в этой гимназии она будет получать новые знания. Хочет — пусть учится.

— Когда я хотела отдать Анюту в воскресную школу, а она не захотела, ты встал на ее сторону, — произнесла Нина Евгеньевна. — Ты тогда сказал, что она не богослов и не будущий священник, чтобы так детально знать Священное Писание. Я согласилась, хотя что дурного в том, чтобы научиться иконописи или церковному пению? Но зачем ей мужская программа? Ей же в университет не идти, окончит учебу — и можно с будущим мужем знакомиться, а через годик и деток нянчить! Да еще и в такой гимназии, где нет ни молитвы, ни гимна!

— Пусть в церкви молится, — сказал Илья Николаевич. — Ты же всегда настаиваешь на том, что воскресные службы пропускать нельзя.

— Спасибо и на том, что не препятствуешь выполнять родительский долг в вопросах веры! — воскликнула женщина.

— Нина, — Илья Николаевич решил, что разговор нужно заканчивать. — А разве правильно с мужем ругаться? Разве правильно указывать мужу, как поступать?

На этих словах Нина Евгеньевна сразу опомнилась, осознавая, что позволила себе больше, нежели положено приличной, по ее мнению, женщине.

— Любовь к вере нужно прививать своим примером, а не насильно, — Илья Николаевич процитировал слова духовника [1] супруги. — Я хочу, чтобы у Анечки было больше возможностей. И побаловать ее тоже хочу. Захотела учиться — пусть учится, слава Богу, деньги есть и на приглашенных учителей, чтобы догнать программу.

Нина Евгеньевна замолчала. Илья Николаевич чуть успокоился и подумал:

«Захочет Анечка попробовать крамолу — и в обычной гимназии найдет ее. А так, может быть, хоть узнаю, чему именно мадам Геллер учит своих гимназисток».

Прошло несколько дней. Смотря на то, что окружает ее в гимназии, Анечка не раз убедилась в том, что правильно сделала, когда захотела сменить место учебы. «Нужных» уроков было гораздо больше, нежели в прежней гимназии, а «ненужных» в разы меньше. Радуясь, что ей не нужно тратить время на гимнастику, рукоделие, пение и эти уроки проводятся реже, нежели в других гимназиях, Анечка усердно изучала математику, словесность и даже не возмущалась в глубине души, когда на уроке латинского или греческого учитель снова начинал новую тему.

Однако больше всего Анечку впечатлил первый урок истории. Начальница заведения мало того, что не требовала дословное воспроизведение ее лекций, так еще и задавала вопросы, на которые нужно было сперва подумать, прежде чем ответить.

Анечка наблюдала за тем, как отвечают ее одноклассницы. Кто-то украдкой пытался прочитать ответы из своей тетради или тетради одноклассницы, кто-то размышлял, кто-то городил такую ерунду, что Анечка удивлялась, как это можно слушать, не прерывая.

— Мадемуазель Варнецкая, — произнесла Зоя.

Анечка встала.

— Вас не было на прошлом уроке, поэтому если вы сейчас ответите неверно, я не буду ставить оценку в журнал, — сказала Зоя. — В чем причины английской буржуазной революции?

Припоминая уроки в прежней гимназии, Анечка с некоторым трудом ответила на этот вопрос.

— Смотрите, вы назвали как одну из причин усиление абсолютизма, — произнесла Зоя. — А чем он так плох? Почему это стало одной из причин революции?

— Тем, что решения принимались королем единолично? — предположила Анечка.

После пяти минут позора — иначе Анечка не могла описать свое состояние, девочка села за парту уже с пятеркой. Однако этот вопрос, вопросы ее одноклассницам, небольшая лекционная часть по другой теме перед опросом и стиль учительницы, который был и крамольным, и некрамольным одновременно, заставили девочку задуматься на эти темы.

«Значит, не все так просто, раз начальница так сильно акцентирует внимание на таких темах», — подумала Анечка.

Однако что-то говорить отцу о своих предположениях девочка посчитала излишним — не хотелось, чтобы он забрал ее с учебы.

[1] священник, у которого человек постоянно исповедуется и обращается за житейским советом.