Часть 30. Дознание (2/2)

От мысли, что вся эта ситуация может растянуться еще на один день, Глаша из последних сил посмотрела на мать и сказала:

— Я смогу сходить сегодня.

Зоя, оставив всех в коридоре, вошла в кабинет Севастьяна:

— Севастьян, можно сказать, я дело вместо тебя раскрыла. Так оформи уже все, как положено, в обход полиции.

— И как ты это себе представляешь? — спросил молодой человек.

— Поищи политическую окраску, найди ее, сам же понимаешь, что ее можно хоть где найти, — ответила Зоя. — Пусть этот пожар хотя бы на бумаге будет не местью за фабрику, что не хотелось бы обнародовать, а чем-нибудь из того, что Геллер вменяли. Да, пусть потом дело все равно сбросят полиции, но хотя бы самое начало будет сделано, как положено. Хорошо начатое дело будет сложнее потом испоганить.

— Вот ни за что бы не подумал, Зойка, что ты однажды будешь политику клепать там, где ее сроду нет, — произнес Севастьян. — Хорошо, давай попробуем — вдруг получится?

— Спасибо тебе, Севастьянка, — обрадовалась Зоя.

Севастьян смотрел на девушку, на лице которой не было ни кровинки. Пока Глаша писала «отцензуренную» версию правды, молодой человек сказал Виталию:

— А еще меня ругала, что я людей избиваю. Сама-то как довела! У меня еще ни одной в таком состоянии не было.

— Аглая Богдановна, у меня есть колотый сахар, — обратился к Глаше Виталий. — Может, хотите кусочек?

— Нет, благодарствую… — еле выдохнула девушка.

— Аглая Богдановна, с вами точно все в порядке? — уточнил Виталий. — Может, воды дать?

— Все в порядке, — прошептала Глаша.

Забыть Севастьяна и то, как он обещал ей в следующий раз сделать так, что она уж точно отправится на каторгу, не удавалось. Девушка дописала то, что никак не могла сказать вслух, и дрожащей рукой отдала лист жандарму.

— На часы вы, конечно, не просто так позарились, да и на мануфактуру явно ходили не просто, чтобы посмотреть, но это к делу не относится, — сказал Севастьян. — Мадемуазель Гусельникова, вы же понимаете, что за то, что вы здесь писать не захотели, вам можно соучастие оформить и суд, не думая ни секунды, в тюрьму вас отправит? Ну или ладно, подумает суд о том, отправлять вас в тюрьму или на каторгу, такое вполне допускаю.

Глаша промолчала.

— А опознать-то этого самого мужчину вы сможете? — спросил Севастьян.

— Смогу, — ответила Глаша.

— Тогда как только вы понадобитесь следствию, вас вызовут для опознания, — сказал Севастьян.

Молодой человек убрал бумагу и обратился к Глаше:

— И теперь пара фраз не для протокола. Надеюсь, вас мать хорошенько накажет за все эти художества. Были бы вы моей дочерью — не знаю, что бы сделал за такое.

— Да что там не знать, берите пример с господина Филатова, на него можно равняться, — из последних сил выругалась Глаша.

— Идите уже к матери, мадемуазель, — ответил Севастьян.

Глаша, едва передвигая ноги, вышла в коридор и облокотилась о ближайшую стену.

— Аська, пока она не придет в себя, пока не вылечит нервы, ни на какую учебу Глашка не придет, — обратилась Машунька к Асе. — Записки посылать не буду.

— Хорошо, пусть отдыхает, сколько нужно, — ответила Ася. — Это при условии, что начальница сейчас не решит, что таким мадемуазелькам нужно мыть полы в кабаке, а не учиться среди приличных людей.

— А это уже не от меня зависит, — сказала Машунька. — Все, мы с Глашкой пошли домой.

Тем временем Севастьян обратился к Зое:

— А теперь, Зойка, самое главное, чтобы дело о пожаре на фабрике опять не всплыло.

— Так люди уже и отсидели свое, и вышли на свободу, — ответила Зоя.

— А организатор-то до сих пор не найден, — сказал Севастьян. — Так что, Зойка, лишь бы ты Геллер своими расследованиями не навредила.

— Будем надеяться, эти дела не станут объединять, — вздохнула Зоя.

— Да кто знает, выйдут на след того самого мужичка и все, потянется ниточка, — ответил Севастьян.

— Не потянется, — с надеждой ответила Зоя.