Часть 16. Попытки мести (2/2)

— Доченька, можешь идти домой и не мешать папеньке служить, — произнес Дмитрий. — Придешь еще раз — выйдешь отсюда лет через пять.

Глаша, с трудом встав с пола, плюнула в сторону Дмитрия и, оперевшись о стол, потихоньку пошла на выход.

Девушка с некоторым трудом доковыляла до дома и из последних сил постучала в дверь. Услышав шаги, не дожидаясь вопроса, Глаша сказала:

— Я.

Уже через дверь услышав, что с дочерью что-то не то, Машунька открыла дверь. Вид дочери испугал женщину до глубины души.

— Кто тебя так? — спросила Машунька, глядя на кровоподтеки на лице и руках дочери.

— Хотела в жандармерии за тебя отомстить, — прошептала Глаша. — Попыталась убить Филатова — не получилось.

До последнего момента Машунька отгоняла от себя мысль, что Глаша ходила именно к отцу.

— Дура, — выругалась Машунька. — Это все равно что я сейчас где-нибудь найду пистолет и пойду за тебя мстить. Избил? Ногами?

— Шомполом, — тихо сказала Глаша.

— Пиздец, — едва слышно прошептала Машунька и сказала. — Сейчас, разберемся во всем…

Сбегав к соседке и упросив ее сбегать за врачом, Машунька сказала Глаше:

— Сейчас врач придет. Пусть и посмотрит, и освидетельствует.

Глаша ничего не ответила.

— Идиотка, время судов присяжных и оправдания Засулич уже прошло, — не выдержав вида дочери, сказала Машунька. — Опоздала лет так на десять.

Врач пришел довольно скоро. Взглянув на кровоподтеки, ссадины и мелкие ранки под юбкой Глаши, Машунька спросила:

— Это же в суде не расценят как законное право отца воспитать свою дочь?

— Да не должны, — задумчиво произнес врач. — Или если расценят, то как превышение родительской власти.

Получив документ и велев Глаше никуда не уходить из дома, Машунька пошла в жандармерию.

— Мне бы к начальству на прием попасть, — произнесла женщина.

Попасть на прием к начальству удалось быстро.

— Моя дочь сегодня вернулась домой в таком состоянии, будто на нее напали разбойники, — начала Машунька. — Со слов дочери я узнала, что в таком состоянии она вернулась из жандармерии от Филатова Дмитрия Геннадьевича. Я вызвала врача, врач написал вот такой документ.

Начальник пробежался глазами по тексту. Множественные гематомы, кровоизлияния, ссадины, ранки, нанесенные совсем недавно в области ниже поясницы и до середины бедра, нанесенные твердым округлым предметом, ссадины на лице и запястьях.

— Позови Филатова, — сказал адъютанту начальник. — Мария Николаевна, подождите в коридоре.

Дмитрий пришел в кабинет начальства вскоре. Проходя мимо Машуньки, мужчина сделал вид, что впервые ее видит.

— И как мне это понимать? — спросил начальник.

— Ваше превосходительство, — начал Дмитрий. — Ко мне в кабинет пришла барышня, спросила: «Дмитрий Геннадьевич?» Я ответил, что да. Она отмотала от ноги нож и попыталась ударить меня им в грудь. Я отвел руку нападавшей.

— Почему она не в камере? — спросил генерал. — Где возбужденное дело?

— Сумасшедшая сказала, что якобы я ее отец и она хочет мне отомстить, — ответил Дмитрий. — Я понимаю, что тому, кто ни в чем не запятнал свою честь, бояться нечего, но не захотел сплетен. Я ответил сумасшедшей, что раз она называет меня своим отцом, то я имею полное моральное право воспитать ее. Что и сделал, а потом отпустил на все четыре стороны.

— Не считать себя отцом, но воспитать, — сказал генерал. — А по документу-то не воспитал, а так избил, что можно звание менять.

Дмитрий промолчал.

— Десять суток гауптвахты, — произнес генерал. — О сплетнях о дочери уже высказывался. По закону надо было все делать. Что тогда, что сейчас.

Придя домой, Машунька подошла к Глаше:

— Как себя чувствуешь?

— Сейчас уже хорошо, а тогда… — девушка замолчала.

— Тогда ты меня тоже напугала, — ответила Машунька. Женщина подумала и добавила. — Узнаю, что еще раз что-то задумала — лично отдеру не слабее.

— Не сможешь, — сказала Глаша. — Совесть не позволит.

— Надо будет — смогу, — произнесла Машунька.

[1] стальной, ранее — деревянный или металлическо-деревянный стержень, предназначенный для чистки и смазки ствола ручного огнестрельного или пневматического оружия.