Часть 7. Гражданский представитель (1/2)

Немного волнуясь, Зоя пришла вместе с братом в жандармерию.

— А дальше сама, — сказал на прощание Севастьян.

— А дальше-то что я должна делать? — спросила Зоя. — Севастьян! Ты же явно сталкивался с тем, чем адвокат занимается! А я не знаю!

— Как уже знает половина жандармерии, за твою учебу Геллер деньги платила, поэтому вспоминай, — ответил Севастьян. — Для начала побеседовать надо, узнать позицию Геллер.

— Так когда этот университет был? — удивленно произнесла Зоя. — Половину забыла, да и я же только на занятия ходила, а экзамены не сдавала. Володя по несколько дней перед экзаменом все учил, а я просто сидела рядом и проверяла. Так у кого из нас знания должны быть лучше?

— Геллер это расскажешь, — сказал Севастьян.

Вздохнув, Зоя пошла на свидание со свекровью.

— Матушка, — начала Зоя. — Мне рассказали о вашей идее, но она какая-то слишком странная. Да, я училась в университете, но я же знаю куда меньше того же Володи! Володя экзамены сдавал, готовился к ним, а я просто сидела рядом, слушала и проверяла.

— Володя сюда уже не придет, — ответила Эльвира Марковна. — А ты вполне можешь. Я хочу доверять адвокату, а не бояться лишнее слово сказать! Да, он не донесет — не положено, но как я могу рассказать тому, кто не поддерживает такую позицию, всю правду?

— Матушка, а если поискать тех, кто с Володей учился? — предложила Зоя. — Там же разные ребята были, с разными взглядами.

— Если и были, то с иными, радикальными, — уточнила Эльвира Марковна. — Со взглядами, вроде, «царя надо убить». А как строится у них линия защиты? Не так, как вы с Володей отбрехивались на суде. А иначе: «Да что там мы, мы — простые пешки, а организатора вы не найдете никогда и в следующий раз организатор все организует в десять раз лучше. Так этому, вставь нужное слово, и надо за все его грехи». А то, что судили организаторов, не уточнялось. То есть суд — это трибуна для выступления, озвучивания своей позиции. Мы не сойдемся взглядами. Мне, Зоя, нужен человек, который поможет найти доказательства моей точки зрения. А она крайне проста: была учительницей, провела один урок, пришла на следующий — в классе никого. А кто организовал стачку — вопрос интересный, сама бы хотела узнать на него ответ.

— Матушка, а что произошло на самом деле? — спросила Зоя.

— Еще до учебного года я случайно встретила ученика и он попросил помочь им организовать стачку, — ответила Эльвира Марковна. — А на том самом единственном уроке я объясняла, как нужно себя вести и чего нельзя делать. Вот, кстати, Зоя, все то, что они сделали, я упоминала в своем рассказе. Что так делать нельзя.

Немного поизучав документы, Зоя сказала:

— Матушка, так доказательств против вас маловато. Те двое непонятных людей, которые неизвестно, вправду ли так говорили или это провокация. И слова Елены Игнатьевны. Но Елена Игнатьевна что говорила? Что вы были огорчены и не раз повторяли, что так делать нельзя. Вас же явно расколоть на ее словах хотели, не более того.

— Смогла взять себя в руки, — ответила Эльвира Марковна.

— Был бы адвокат — он бы пошел сейчас к следователю и сказал, что показания свидетеля неполные и нужен повторный допрос, — подумав, произнесла Зоя. — Вам прояснить этот момент стоит в своих показаниях. Вот как лучше извернуть слова о «несколько раз повторяла»? При каких обстоятельствах? Может, вы повоспитывать их пытались и, заодно, к слову и сказали такое.

— Зоя, когда я вернусь домой, то обязательно спрошу Константина Алексеевича о том, сколько обычно берет адвокат, и оплачу тебе этот труд, — уточнила Эльвира Марковна. — Ты не думай, что все это за простую благодарность.

— Матушка, вот только не надо оскорблять меня и считать, что я деньги возьму! — возмутилась Зоя. — Да, как говорится, вы с Володей за мою учебу платили и в своем праве хотеть после этого что-то получить взамен.

— Это я для красного словца говорила, а тебя позвала, потому что тебе смогу сказать правду, — ответила Эльвира Марковна. — Значит, какой план ты предлагаешь?

— Сначала послушать Елену Игнатьевну, а потом вы дадите свои показания, чтобы они не противоречили ее версии, — произнесла Зоя. — Потому что если вы дадите одни показания, а Елена Игнатьевна — другие, это вряд ли пойдет вам на пользу. А что касается тех показаний, будем настаивать, что это — бред сивой кобылы и попытка вам отомстить за что-то. Если удастся слова Елены Игнатьевны правильно объяснить, я не сомневаюсь, что и домой отпустят, и дело впоследствии закроют.

Тяжело вздохнув, Зоя пошла в кабинет следователя:

— Господин ротмистр, я внимательно ознакомилась с показаниями Завьяловой Елены Игнатьевны и считаю, что они недостаточно полные. Нужно узнать, когда и где, при каких обстоятельствах Эльвира Марковна говорила, что не раз говорила, что так, как поступили ее ученики, делать нельзя. Ведь это сможет пролить свет на позицию Эльвиры Марковны.

— Хорошо, мадам Геллер, допросим Елену Игнатьевну снова, — рассмеялся жандарм. — Может, и что-то другое по вашей инициативе всплывет.

Борясь с волнением, Зоя ждала, пока в жандармерию придет Елена Игнатьевна. Молодая женщина не знала, что разворачивалось совсем неподалеку от нее.

— Елена Игнатьевна, нужно будет приехать в жандармерию и немного уточнить ваши показания.

— А что я еще могу сказать? Больше ничего не знаю.

— Адвокатесса нашла изъян в ваших словах, — жандарм рассмеялся.

— У меня забот полно, а вы шутить изволите! Что за адвокатесса еще? Эльвира Марковна сама себя защищает?

— Нет, именно гражданская представительница. Потому что женщине адвокатом быть не положено.

— И кто же это? Агнесса?

— Мелко берете. Начальница гимназии.