Часть 7. Гражданский представитель (2/2)

— Эльвира Марковна сошла с ума от горя после несправедливого обвинения, иначе не скажу.

Когда Зоя увидела бывшую инспектрису, сердце стало биться чаще, а волнение усилилось в несколько раз.

— Елена Игнатьевна, в показаниях, которые вы дали вчера, есть слова: «не раз говорила, что такое поведение предосудительно», — произнесла начинающая адвокат. — Может быть, Эльвира Марковна уточняла, когда она это произносила?

— Уточняла, — ответила Елена Игнатьевна. — Как вы, Зоя Михайловна, прекрасно знаете, Эльвира Марковна много лет прослужила классной дамой. Да что там говорить, она уже какой год служит в новой гимназии инспектрисой? Так вот, та, которая столько лет прослужила, воспитывая других, даже рабочих пыталась воспитать. Говорила, что в классе курить нельзя, что в классе и не только ругаться нельзя, что в классе это вообще невозможно, а за воротами школы просто не очень прилично. Говорила, что поведение должно быть и на рабочем месте правильным: не курить в окошко, не пререкаться с мастером, а объяснять все словами, не участвовать в стачках. А тут эти ученики, в которых она год душу вкладывала, берут и учиняют такие непотребства! Конечно, Эльвира Марковна была огорчена и говорила мне об этом. Вроде: «Воспитываешь их, воспитываешь, а они потом устраивают черт знает что». Впрочем, и гимназистки тоже иногда классную даму огорчают, куда же без этого?

— Елена Игнатьевна, на всякий случай хочу напомнить вам, что ложные показания — это три месяца тюрьмы, — сказал жандарм.

— А на кой черт мне давать ложные показания? — спросила Елена Игнатьевна. — Что спросили — на то и ответила. Хотела бы соврать — сказала бы еще при первом допросе что-нибудь этакое.

— Благодарю вас, Елена Игнатьевна, можете идти, — произнес жандарм. — Зоя Михайловна, а теперь я хочу услышать ответ на этот же вопрос от Эльвиры Марковны.

— Эльвира Марковна еще до моего прихода говорила, что больше не желает ни о чем разговаривать, — ответила Зоя. — Думаете, она прямо сейчас скажет что-то иное?

Примерно через час Зоя узнала, что Эльвиру Марковну отпускают домой, так как доказательств против нее нет — как выяснилось, те самые листы с показаниями свидетелей были провокацией.

— Спасибо тебе, Зоя, — поблагодарила невестку Эльвира Марковна.

— Матушка, я не сомневаюсь, что если бы вы не выгнали того самого адвоката, он бы сделал все то же самое, — ответила Зоя.

— И все равно, спасибо тебе, — сказала Эльвира Марковна.

Вечером в дверь Зои раздался стук.

— Кто пришел? — спросила Зоя.

— Открывайте, мадам Геллер, — раздался знакомый голос по другую сторону двери.

Зоя открыла дверь и удивилась — на пороге стояла Елена Игнатьевна.

— Что сказать, не зря вас Эльвира Марковна в университете учила, — произнесла женщина. — Сообразили, как лучше поступить. А это вам, — Елена Игнатьевна протянула Зое конфеты. — По поводу удачного дебюта. Поздравляю.

— Спасибо, — растерянно ответила Зоя.

Несмотря на то, что Елена Игнатьевна даже спустя годы упорно ассоциировалась у Зои с той, которая любит тыкнуть носом в ее недостатки, именно сейчас молодой женщине было приятно, что ее первая попытка что-то сделать получила похвалу.

Елена Игнатьевна чуть позже пришла и к Эльвире Марковне.

— Как говорят в народе, Эльвира Марковна, с вас бутылка, — произнесла женщина. — А ведь я могла и не сообразить, что от меня хотят услышать. Ответила бы, что не знаю, вы такого не уточняли, и все, толку от моего прихода ровно ноль.

— Белое, красное, коньяк, водка? — спросила Эльвира Марковна. — Спасибо вам большое, Елена Игнатьевна!

— Да шучу я, шучу — ничего не надо, — ответила Елена Игнатьевна. — Вот только, конечно, образ вокруг себя вы уже создали определенный. Сын с невесткой — террористы, вы — марксистка.

— Елена Игнатьевна, помилуйте, что за ерунду вы говорите? — изобразила удивление Эльвира Марковна.

— Да какая ерунда? — произнесла женщина. — Не ерунда. Нинель Осиповна однажды высказалась, что хорошо, что вы покинули гимназию и уж точно не опозорите ее. Чуть посочувствовала вашему новому начальству. То ли забыла, что гимназия Зои, то ли для красного словца сказала.

От мысли, что она теперь считается марксисткой, стало как-то чуть не по себе.

«А что? — подумала Эльвира Марковна. — Не террористкой же назвали. А благотворительность, помощь рабочим — это даже в чем-то почетно. Я же не стачки в их глазах устраиваю, а просто меценатством занимаюсь…»

— Да полно вам, Эльвира Марковна, успокойтесь, не стоит волноваться, — ответила Елена Игнатьевна. — Просто примите этот факт своей биографии и все. Но по вам и вправду видно. Вы же мне чего только не рассказывали за последнее время! И то, что учите не так, и то, что ученики не то сделали, явно не то, что вы от них ожидали.

Увидев меняющееся лицо собеседницы, Елена Игнатьевна добавила:

— Вы не переживайте, Эльвира Марковна, это навечно останется между нами.

— Благодарю вас, Елена Игнатьевна, — произнесла Эльвира Марковна.