14. Одиночество (1/2)

— Д-доброе утро.

Мне пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы сказать это. Настолько огромное, что, кажется, сегодня я больше ничего не скажу.

— Доброе утро, леди Анна, — сказал Сиэль в ответ.

Казалось, ничего не произошло… Но я уверена, что если он повернётся ко мне спиной, то я увижу как минимум большую шишку…

О Господи… А если я ему сломала череп? А если удар был настолько сильным, что последствия останутся на всю жизнь?.. Так, не время об этом думать… Для начала сделай глаза поменьше, такими блюдцами неприлично смотреть на людей.

— Как вы себя чувствуете? — как можно громче (в пределах допустимого, конечно) и отчётливее сказала я, едва усевшись за стол.

— Достаточно хорошо, спасибо за заботу, — ну понятно. Это значит «ты мне никто и звать тебя никак, поэтому я ничего тебе не скажу». Справедливо, впрочем, всё равно обидно: мне, как виновной в произошедшем, хотелось бы убедиться, что человек не превратился в инвалида, не обезумел и не мучается судорогами. Ну хотя бы.

Внешне сейчас я абсолютно спокойна, но в голове у меня образовался огромный ком различных неприятных эмоций: растерянность, горечь, злость, — и всё это потому, что я точно знаю: за один день вылечиться от черепно-мозговой травмы невозможно. А я абсолютно уверена в том, что у Сиэля как минимум сотрясение: ничем не отделаться после удара тяжёлой хрустальной посудой с высоты в несколько метров — ну это бред. Напоминаю, что я не в сказке, а в аниме, причём не радужном и весёлом, а мистическом и жестоком… Относительно, конечно. Поэтому в лучший исход я не верю.

— Мейлин, Бард, где Финни? — поинтересовался Себастьян, обратив тем самым всё моё внимание на слуг.

И правда нет… Интересно, куда он запропастился? Заработался? Заболел? Надеюсь, всё хорошо. Я только перестала испытывать страх к одному человеку…

— А-а, он сейчас придёт… Наверное, — Бард немного замешкался, и это заметно. А заметив мой пристальный взгляд, направленный на них двоих, подмигнул мне.

Поначалу я загрузилась, уткнувшись взглядом в свою тарелку. Зачем он мне подмигнул? Что происходит? Что они там удумали? У нас есть что-то общее?

Ах, да, печенье…

Стоп. ПЕЧЕНЬЕ?

Они… что?.. Они?..

— Доброе утро, господин! — в комнату зашёл, нет, ворвался Финни, весело и беззаботно так, по голосу слышу.

У меня внутри всё похолодело и сжалось в комок. Ох, не так я себе это представляла… Такое ощущение, будто мои соучастники преступления сдают меня с потрохами.

Но это же просто печеньки, ничего преступного!..

— Финни, что это значит?.. — в недоумении спросил Себастьян.

Я сижу к нему спиной, но я прекрасно знаю, что это значит. А лучше бы была ещё более тормознутой и не догадывалась о происходящем хотя бы до последнего момента. Счастливее была бы…

— Господин, леди Анна испекла для вас печенье в знак извинения! — Финни подошёл к столу и поставил угощение на самый центр, — Оно очень вкусное! Попробуйте!

Лучше бы я насыпала яду… В свою порцию…

Всё это время я замечала лишь слуг, но сейчас, обратив взор на самого Сиэля, я увидела, что он всё это время смотрел на меня, и смотрел он очень удивлённо… Однако, стоило мне взглянуть на него, и через секунду этого удивления как не бывало; взгляд снова стал нечитаемым.

— Если это правда так… — он запнулся, — Это очень любезно с вашей стороны, — Сиэль поднял уголки своих губ.

Не зная, что ещё сказать, я лишь едва заметно кивнула.

Любезно. Только я бы хотела его преподнести сама, потому что сейчас я вообще не была морально готова к такому повороту судьбы… Пусть у меня и не было конкретного плана, но всё же лучше было бы сделать это самостоятельно.

Но что сделано, то сделано. Я даже немного успокоилась, стоило мне понять, что теперь эту работу не придётся выполнять мне. Да и если печенье просто невкусное, ничего страшного, можно же больше не есть? Никто не заставит. Точно, ничего страшного произойти не должно…

Фантомхайв с опаской (надеюсь, от того, что не знал, каким на вкус будет печенье) взял одну и… Обмакнул в чай?.. А?..

Мне это сейчас не привиделось? Он обмакнул печенье в чай?

Эта привычка для моего окружения настолько специфична, что видела я её раза два за всю свою жизнь… Тогда я не сильно удивлялась этому, но про себя отмечала, что это похоже на извращение, а сейчас… Я вообще не ожидала…

Впрочем, он же ест Орео. Традиционно перед поеданием его обмакивают в молоко — чего я, конечно, никогда не делала, но сейчас представила… Наверное, было бы вкусно. Особенно если оно холодное.

Но прохладненькое молоко и горячий чай — это небо и земля. Не думаю, что с последним выйдет также аппетитно. Да хотя бы потому, что в горячем печенье с большей вероятностью развалится! Вот и захлёбывайся потом крошками.

— Что-то не так, леди Анна? — полюбопытствовал Себастьян, взглянув на моё, должно быть, очень озадаченное выражение лица.

Чёрт, я загляделась на это зрелище так, что меня заметили… Кто бы мог подумать, что меня шокирует какое-то там обмакивание печенья в чай. Меняюсь я, и не в лучшую сторону, похоже.

— Н-нет… Просто… Обычно это печенье… Опускают… В молоко, — о-о, вы только посмотрите, как я разговорилась. Уже такие умные слова вспоминаю, — Но я тоже обычно ем это печенье с чаем, — поправилась я.

— Молоко?.. В первый раз слышу, — отозвался Сиэль, отвлекшись от вымучивания… Кхм, извините, вымачивания печенья.

Я лишь пожала плечами. Американцы, что с них взять. Если эта привычка макать печенье в чай у англичан повсеместная, то я не удивлюсь, коли создатели «Орео» специально придумали традицию с молоком, чтобы лишний раз показать, как они отделились от бывших хозяев. Или, наоборот, по аналогии, потому что сами имели эту привычку и хотели привлечь покупателей обыденностью, совмещённой с новизной?.. Если бы я знала, в каких отношениях они состояли последние лет сто, то, наверное, могла бы сказать… Но вообще-то это так, жвачка для мозга, мне это не то что бы интересно… Хотя, подождите, вроде бы они друг друга поддерживают?..

— Благодарю за угощение, леди Анна, — отозвался Сиэль, возвращая меня в реальный мир.

В ответ я натянуто улыбнулась и пролепетала:

— Пожалуйста.

Сиэль приготовился, верно, сказать что-то на «прощание», дабы отправиться по своим делам: это было понятно по тому, как он открыл рот и встал; однако в следующую секунду он покачнулся и едва не упал, вовремя схватившись за стол и едва не уронив этажёрку с булками.

У меня сердце чуть не прихватило от этой сцены. Немного успокоил тут же оказавшийся рядом Себастьян — он помог своему господину удержать равновесие и поправил посудину.

Реакция остальных присутствующих тоже не заставила себя ждать:

— Господин, что с вами?

— Вам плохо, юный господин?

— Юный господин! — все трое крикнули в унисон.

— Юный господин, думаю, вам следует отдохнуть. Вы ещё не до конца поправились, — настойчиво сказал Себастьян, на что в ответ Сиэль отстранился от него:

— У меня ещё много работы… — отчеканил он, всем видом пытаясь показать, что он в порядке («и вообще я тут ещё поздоровее некоторых буду»… Стоп, смеяться нельзя!). Но за спинку стула всё же схватился.

Себастьян вздохнул, тоже всем видом показывая, что он отступать не очень-то намерен:

— Я отменю всё на ближайшее время, пока вы не поправитесь.

Оба выглядели, как петухи, готовящиеся к драке; хотя, кажется, тут и так понятно, что кое-кто сейчас прикажет кое-кому заткнуться и дело с концом. Мысленно я радела за Себастьяна, и, предчувствовав его скорейший проигрыш, вскочила со стула, привлекая внимание окружающих.

Я прекрасно понимаю, что мой голос тут не учитывается, да и английский мой тяп-ляп, но смотреть на откровенное пренебрежение собственным самочувствием, и, самое главное, здоровьем… Я просто не могу. Он по моей вине получил травму, теперь ещё и по своей вине всё усугубит? Если я не вмешаюсь, то я, получается, ещё и соучастницей этого преступления человека против самого себя буду?! Тогда лучше хотя бы попытаться! Возьму всю свою наглость в руки и…

— Э-э… Я думаю, вам стоит отдохнуть, — повторяю за Себастьяном, как попугай, — Если вы не отдохнете сейчас… Вы начнёте чувствовать себя ещё хуже… И… И не сможете работать. Совсем! Это не шутки!

И тут я поняла, что эта речь прозвучала ещё хуже, чем было в моей голове… Совсем неубедительно. Но мне надо же что-то сделать… Что-то сказать… Чтобы добить его.

— У меня так друг умер! — ляпнула я с нотками накатывающей истерики в голосе и тут же поняла, что сказала какую-то глупость; резко закрыла рот, случайно ударив себя по губам.

Нет, ну не идиотка ли?.. Можете не отвечать, вопрос риторический…

Они ведь всерьёз это восприняли. Все-все. Смотрят на меня удивлённо, с вытянутыми лицами и вытаращенными глазами. И молчат.

Я не могу смотреть на них. Это невыносимо. Я сказала херню. Ту-пу-ю хер-ню.

Я вздохнула, собрала всю волю в кулак

и вышла из комнаты.

Мне нужен отпуск.