Глава 44. Странная любовь (1/2)

Настанут времена,

Когда мои преступления

Покажутся почти непростительными.

Я согрешил, но лишь затем,

Чтобы ты сделал эту жизнь пригодной для житья.

И когда ты решишь, что я уже достаточно

Получил, из моря твоей любви

Я возьму больше, чем любая другая река,

И это будет стоить того:

Я заставлю твоё сердце улыбнуться.

Странная любовь — странные взлёты и падения,

Странная она — такова моя любовь:

Странная.

Одаришь ли ты меня ею?

Примешь ли боль,

Что я буду причинять вновь и вновь?

И сделаешь ли больно в ответ?

Black Math — Strangelove <span class="footnote" id="fn_31177435_0"></span>

(Depeche Mode Cover)</p>

Том застыл, смотря на него исподлобья, но на его лице обозначилось чёткое понимание происходящего, и Гарри, разумеется, осознавал, что тот может сделать или сказать; что может взять и просто уйти, и он бы не стал его останавливать. Однако Риддл медленно потянул за края рубашки, выдернув их из брюк, и стянул её, скинув на близстоящее кресло, позволяя Гарри лицезреть плавные, размеренные движения. И, пока он был занят разглядыванием чужого тела, кажущегося каким-то нереальным в лучах искусственного солнца, Том с тем же спокойствием расстегнул ремень, скинул ботинки и стал снимать штаны.

Гарри не остался стоять истуканом, повторяя за ним, и в следующее мгновение они стояли обнажённые друг напротив друга. Гарри заметил второй ограничитель, обвивающий руку чуть выше чужого запястья. Он посмотрел на собственный, который привык носить чуть выше локтя, но тот сейчас был невидим.

Улыбка тронула губы.

Глаза в глаза.

Сердце пропустило удар, когда Том сделал шаг первым: он отступил и неторопливо опустился на кровать. Гарри не смог сдержать судорожного вздоха. Будто в бреду, он понял, что ничего из этого не сон и не фантазия. Не то чтобы это должно быть странным… Наверное, если бы на месте Тома был любой другой, это было бы вполне обычно, но… Хотя кого он обманывал, Гарри поставил бы всё на то, что Риддл сейчас уйдёт, а не заберётся на постель и не перевернётся на живот, подтягивая к себе подушку.

Сердце громыхало в груди, а во рту пересохло. Он приближался к кровати медленно, пристально разглядывая Тома, а тот повернул голову, краем глаза следя за самим Гарри, пока он скользил взглядом, цепляясь за плечи и лопатки, которые сейчас были сведены и выпирали, линию позвоночника, копчик, крепкие ягодицы, длинные ноги…

Наверное, если можно одновременно растеряться и захлебнуться возбуждением, то Гарри стал первооткрывателем этого странного состояния. В паху болезненно свело, когда он склонился над Томом и коснулся губами ямочек по обе стороны от копчика, скользя носом вдоль кожи и не обращая никакого внимания на то, как Том напрягся от его прикосновений.

— Ты… волнуешься? — буквально выдохнул он крутящийся на языке вопрос.

Ведь должен же Том хоть чуть-чуть бояться и нервничать? — вот что хотелось ему узнать в действительности. Потому что сам Гарри боялся в тот день.

Он поднял взгляд на чёрные завихрения волос и всё же спросил:

— Боишься?..

Раздался тяжкий вздох.

— Поседею скоро с тобой, — беззаботно откликнулся Том и уткнулся лицом в подушку.

— Ты ведь не… — Гарри моргнул. — Не…

— Не-не-не, что не?

— У этого тела я точно первый, — улыбнулся он.

— Можем всё отложить и устроить праздник по этому поводу, — предложил Том, резко обернувшись, и Гарри не смог сдержать откровенную усмешку.

Это было приятно.

Он прикусил губу, чувствуя, как всё отходит на второй план, оставаясь там, за чертой, вблизи тёмных вод купальни, а может, и ещё дальше: за пределами Тайной комнаты.

Гарри накрыл его тело своим, медленно потираясь кожей о кожу, переживая внутреннюю дрожь и стискивая зубы, чтобы не застонать в голос от одной лишь мысли — мысли вседозволенности. Он так неторопливо смаковал её, что даже не заметил, как рядом приземлилось уже не масло, а лубрикант…

Видимо, Тому нужно было чувствовать контроль в любой ситуации, что, впрочем, не было чем-то удивительным.

— В этот раз Лорд Волдеморт обокрал магловскую аптеку, унося с собой не только упаковку презервативов, но и смазку?

— Вижу, тебе очень весело, — цыкнул он.

— Ты всегда носишь это с собой?

— Конечно. Никогда не знаешь, когда может пригодиться, — спокойно ответил Том, и Гарри нахмурился.

Или с кем это может пригодиться?

Раздался очередной вздох, а затем Том дёрнул подбородком в сторону стола:

— Оттуда я это взял.

Гарри открыл было рот, уставившись на выдвинутый ящик, а затем закрыл.

— Мало ли заскучаешь тут в одиночестве, — добавил Риддл.

Следом рядом упала склянка с зельем и упаковка тех самых презервативов. Гарри вскинул брови, но очередной едва не вырвавшийся вопрос застрял в горле.

Наверное, Том лишь приглашал его повторить за ним, и в этом не должно быть ничего странного.

— Зачем презервативы? Я могу очистить тебя… — Гарри запнулся, ощущая, что краснеет.

— Я сам всё сделал, — хмыкнул Том, обернувшись. — На мой взгляд, скольжение лучше. Но тебе выбирать — мне всё равно.

— Подожди, — Гарри навис над ним, заглядывая в глаза, — ты всегда такой предусмотрительный или шёл сюда с подобными мыслями?

Он склонился, скользнув рукой под живот Тома, и коснулся его полувозбуждённого члена, неторопливо поглаживая, пока губами захватил кожу на плече около покрасневшего укуса в ожидании ответа.

— Разве это важно сейчас?

— Важно. Ты так взъелся на меня в тот раз, когда я говорил о смене ролей, — прошептал Гарри, следом коснувшись губами ямочки на шее, и ощутил, как тело под ним содрогнулось и чужая плоть тут же налилась кровью.

Да неужели?

Гарри повторил ласку, и Том вцепился в подушку, сипло протянув:

— Не делай так… — Он кашлянул, прочищая горло, но хрипотца никуда не делась: — В тот момент мы с тобой говорили на разных языках и цель была иной. В комнате для свиданий разве ты не понял, что мне всё равно?

— Мне показалось, что ты просто дразнишь меня, — пробормотал Гарри и вновь дотронулся до ямочки, теперь уже языком.

— Поттер! — едва ли не прорычал Том.

— Я нашёл твоё слабое место, — рассмеялся он, чуть прикусив кожу.

Том ткнулся лбом в подушку, что-то недовольно проворчав.

Внутри буквально заревело желание: навязчивое желание ощутить дрожь Тома, его слабость, его наслаждение, его экстаз. И Гарри кое-как выплеснул лубрикант на ладонь, откинув тот в сторону. Ритмично двигая одной рукой, он скользнул второй меж ягодиц, слегка надавив, чтобы тут же опуститься ниже, к мошонке, и помассировать её, телом чувствуя, как Том дёрнулся, и замечая, как его плечи напряглись, а дыхание участилось.

Гарри решил не останавливать на этом свои исследования — как знать, сколько ещё таких мест было на чужом теле. Он медленно коснулся губами небольшой родинки на спине, затем — другой, потёрся кончиком носа о продольную ямку чуть выше лопатки и ладонью проехался по яичкам, возвращаясь к колечку мышц, чтобы в следующий момент вместе с содроганием Тома стремительно проникнуть в него пальцем, пренебрегая латексным барьером — лучше использовать всю смазку, но чувствовать его.

Послышался шумный вздох, но Гарри был не совсем уверен, кому тот принадлежал: ему самому или Тому.

Происходящее было не новшеством — в конце концов, он и себя растягивал в первый раз, — и всё же ощущалось всё это совершенно по-иному, ведь на этот раз это был Том: горячий и узкий, тут же сжавшийся вокруг его фаланги Том.

Гарри закусил губу, заранее понимая, что стоит оказаться внутри, и он не сможет продержаться долго просто потому, что одни лишь мысли о том, чтобы сделать это, заставляли его внутренности полыхать от перевозбуждения.

Риддл тем временем слегка прогнулся, устраиваясь поудобнее, и Гарри, не сдерживая себя, стал покрывать спину мелкой россыпью поцелуев: не слишком спешной, чуть ленивой, в попытке остудить собственный пыл и отвлечься.

Размазав каплю выступившей смазки, Гарри отнял ладонь, упёршись ею в одеяло, и слегка отклонился назад, чтобы наблюдать. Наблюдать, как два пальца проникают внутрь и как чужие лопатки сходятся вместе, когда Том слегка подаётся назад, словно ему этого мало.

Однако дело, по всей видимости, было не в этом.

— На фалангу меньше, и чуть согни, — прошептал Том, и Гарри подчинился, понимая, что тот от него хочет.

— Так? — уточнил он насмешливо, слегка поглаживая вверх-вниз.

Ответом стал сдавленный выдох, а Гарри хотелось услышать его стон, а ещё лучше — увидеть при этом его лицо. Но всему своё время, и он, не прекращая проникать в него пальцами и на выходе нежно массировать чувствительное уплотнение, продолжил изучать чужую спину губами. Том слегка ёрзал, непонятно, то ли уходя от проникновения, то ли, наоборот, подаваясь навстречу. Волосы на чужом затылке слегка взмокли, и выступила испарина на коже, которую Гарри пробовал на вкус каждый раз, когда накрывал губами очередную мышечную выпуклость или ямку. И всё это время он слегка растягивал края, разводя пальцы в горячей тесноте, пока перед ним не предстала новая дилемма: хватит ли этого или нет?

Собственное тело кричало, что хватит, — хотелось поскорее толкнуться бёдрами, заменяя пальцы, — рассудок твердил, что торопиться не стоит…

— Этого достаточно? — вопросительно прошептал Гарри, прижимаясь грудью к его спине.

Браслет натирал кожу, и не только его.

— Да, — коротко выдохнул Том и внезапно прошипел: — Спустись.

Обе серебряные змеи одновременно отпустили хвост, пришли в движение, соскользнув с рук, и сплелись в восьмёрку поверх одеяла, чуть поодаль.

— Это…

— Считай это другой формой змея Уробороса, — заключил Том.

— Или символом бесконечности — ты ведь любитель точных наук, — насмешливо заметил Гарри.

— Или неразрывности двух начал: я много чего любитель, — заметил тот.

— Тебя и меня? — совсем тихо спросил Гарри и ткнулся носом в чужой затылок. Он глубоко втянул его запах и, так как Том ничего не сказал, с опаской уточнил:

— Уверен, что хватит?

— Не спрашивай у меня, — Том завёл руку за спину, коснувшись его бока. — Действуй по своему усмотрению.

Как он мог не спрашивать?..

Гарри смущало признавать, что он страшится сделать ему больно, словно ничего в этом не смыслит, и тем самым испоганить всё; с другой стороны, казалось, что такому, как Том, — и какому, интересно? — боль может даже доставлять удовольствие… Но это были всего лишь домыслы, о которых он тоже внезапно застеснялся спрашивать.

Словно почувствовав его неуверенность, Риддл нашёл ладонь Гарри, сжал и протиснул между одеялом и животом:

— Чувствуешь?

— Что?..

— Ох, мальчишка, — Том обернулся на него, закатив глаза. — Как я хочу тебя, чувствуешь?

Гарри ощутил, как кровь прилила к лицу — давно Том не называл его так, и было в этом нечто надменное и ласковое одновременно.

— Да, чувствую…

— Тогда не сомневайся в каждом своём действии, — протянул он и еле слышно выдохнул, когда Гарри обхватил его член, потерев большим пальцем головку.

«Что это со мной? Словно забыл, как что делается…» — хаотичные мысли заметались в голове в тот же момент.

Но весь опыт с Джинни оказался едва ли не бесполезен в этом случае, затерявшись на втором плане: слишком разные ситуации и чувства тоже разные. А его собственный был невелик, больше способствуя страху облажаться, чем уверенности в том, что он делает.

Гарри вновь кое-как выдавил лубрикант, размазывая густую жидкость по всей длине, а затем на две фаланги проник в Тома, добавляя смазки.

— Не волнуйся обо мне, — услышал он и, подняв взгляд, встретился с алой мглой, сквозь которую проблёскивало понимание, — просто отпусти себя. Если, конечно, ты этого хочешь.

«Хочу ли я?»

Гарри вдохнул, пока места в лёгких не осталось, и медленно, словно сдувшийся шарик, выпустил весь воздух, вместе с этим отпуская и страх, и напряжение — хочу ли я?

Чёрт возьми!

Гарри подался назад, подтянув его за бёдра, и Том сам приподнялся.

— Отпустить себя? — еле слышно прошептал Гарри, скорее задавая риторический вопрос.

Приставив член к скользкому — похоже, всё-таки переборщил с количеством лубриканта — входу, Гарри плавно толкнулся, проникая всего лишь головкой. Он сглотнул из-за насквозь прошившего тело наслаждения, которое только усилилось от вида поглотившего его колечка мышц.

Том, казалось, задержал дыхание, будто окаменев. Гарри надавил на его поясницу, заставляя слегка прогнуться, обвёл кончиками пальцев бедро, коснувшись паха, и вновь толкнулся лишь головкой, меняя угол.

И услышал стон, заставивший его закусить губу до крови, чтобы не спустить в тот же момент.

Чёрт!

Уж лучше бы тот просто громко дышал, как раньше.

Тяжело выдохнув, Гарри подался назад, выскользнув из чужого тела, и вновь проник, заметив, как Том потянул на себя кончик одеяла, а его костяшки побелели от силы, с которой он его сжал.

Удовлетворённая улыбка растянула его губы, и, в этот раз не остановившись на этом, Гарри начал проталкивать в чужое тело: сначала наполовину — Том приподнялся на локтях и тут же вновь опустился, словно не находя себе место, — а затем толкнулся до упора, замерев и прикрывая глаза. Горячие стенки стиснули его, даря почти что болезненное удовольствие, и он помнил похожее ощущение из разделённых на двоих воспоминаний Тома тогда, в ванной отеля. Но в тот раз это было поверхностно — это было чужое восприятие, — а сейчас Гарри чувствовал горячую пульсацию каждой частичкой своего тела, как чувствовал момент, когда Том свыкся с ощущениями и немного расслабился.

Гарри медленно склонился вперёд, прижимаясь на мгновение торсом к его спине, и накрыл чужие руки своими. Том отпустил одеяло, и их пальцы переплелись; в тот момент Гарри двинул бёдрами назад и вновь толкнулся до упора, ощутив, как Том под ним содрогнулся всем телом и издал низкий гортанный стон, от которого мурашки по коже пробежали и Гарри вновь был вынужден замереть.

Он не знал, что ему делать: если всё так продолжится, он даже пяти минут не продержится.

— Двигайся, — услышал он едва ли не приказ, — всё нормально.

— Я… не могу, — выдавил из себя Гарри, коснувшись губами взмокшей кожи на плече, словно извиняясь.

Риддл замер, а затем его тело вздрогнуло, словно от смешка. Стон едва не сорвался с губ, когда тот стиснул его сильнее и пробормотал:

— Если хочешь кончить — сделай это. Я же тебе не билет на один проезд выдал.

Облизав губы, Гарри неуверенно уточнил:

— И мы можем продолжить?

Вместо ответа Том поёрзал, вжавшись в его бёдра ягодицами.

— Чёрт… — Гарри стиснул его руки, осознавая, что повторяет это слово бесконечное множество раз за последние несколько минут.

И он сорвался.

Тело медленно скользило поверх другого; бёдра ритмично ударялись; пальцы до хруста костяшек впивались в чужие; дыхание сбивалось, и Гарри сдерживал рвущийся стон, кусая губу до металлического привкуса. Том сдавленно выдыхал, прогибаясь на каждом толчке, и Гарри сгорбился, накрывая губами ту самую ямочку, тут же получив отклик: Риддл сжался вокруг него.

Перед глазами на мгновение потемнело. Гортанный рык принадлежал Тому, а протяжный стон — самому Гарри.

Он кончил, вцепившись зубами в чужую кожу, понимая, что оставляет глубокий след, который сразу же налился алым, но не мог ничего с этим поделать — челюсти словно свела судорога, как и всё тело.

— Прости… — выдавил Гарри, тяжело дыша и осоловело моргая.

— За что? За эту минуту, малыш? — Том хрипло рассмеялся и высвободил руки, разминая пальцы.

Кровь прилила к щекам.

— Я ещё не закончил!

— Не сомневаюсь, — усмехнулся тот.

Гарри отклонился назад, покидая чужое тело, и зачарованно смотрел, как выступило несколько капель спермы и смазки. Дотронувшись пальцами, он неторопливо размазал её, переживая короткую судорогу всколыхнувшегося вновь возбуждения, и только тогда заметил лёгкое покраснение.

— Не больно?

— Нет, — ответил Том и перевернулся на спину.

Гарри невольно облизал губы, заметив следы предэякулята на его животе. Он провёл взглядом по всё ещё стоявшему колом члену и поднял глаза, встретившись с насмешливым выражением на лице Тома.

— Хочешь?

— Не хочу.

— Не хочешь?! — восклицание получилось чересчур громким и недовольным.

— Если тебя так возмущает это, чего тогда спрашиваешь? — осклабился Том. — Что я сказал ранее?

— Чтобы я действовал на своё усмотрение…

Том сощурил глаза, несколько секунд наблюдая за его бездействием, а затем вкрадчиво сказал:

— Раз уж ты так вежливо поинтересовался, отвечу: я хочу трахнуть тебя в рот. — И протянул руку, сжав его подбородок и надавив пальцем на нижнюю губу, отчего Гарри невольно коснулся языком подушечки. — Ведь ты возбудился тогда под столом?

«И до этого».

— М… — невнятно промычал Гарри и прикусил его палец.

Алые глаза опасно блеснули. Том приподнялся на локте и убрал руку, будто давая понять, что будет за ним наблюдать, чего хватило для очередного гормонального всплеска внутри.

Склонившись, Гарри дотронулся губами до кожи, слизывая уже подсыхающую солоноватую смазку, и Том втянул живот, словно уходя от прикосновения. Сжав ладонью его член, Гарри отстранился на мгновение, чтобы тут же заглотить до основания — или так ему показалось, — и чуть не подавиться в процессе.

Судя по всему, он переоценил свои возможности.

Из-за подавленного приступа кашля выступившие слёзы стекли по щекам, и Гарри поднял затуманенный взгляд, встретившись со звериным оскалом на лице Тома.

— Глубже, — глухо потребовал тот.

Чужая рука легла ему чуть ниже макушки, а бёдра приподнялись, отчего на мгновение воздуха стало не хватать. Гарри расслабил гортань, пуская его глубже, как и требовалось, а затем приподнялся, выпуская до головки, которую сжал губами, посасывая. Пальцы в волосах сжались, и он вновь насадился ртом, шумно выдыхая через нос.

Терпкая, солёная смазка собралась на языке, и Гарри с трудом сглотнул, глянув на Тома исподлобья. Тот следил за ним с каким-то фанатичным блеском в глазах, порождая этим очередной виток вожделения, который с яростью закрутился в паху. И Гарри, на мгновение выпустив головку изо рта, толкнулся языком в щель уретры, следом вбирая чужую плоть до основания и ощущая, как головка скользнула по ребристому нёбу прямо в глотку.

Дыхание снова перехватило, а ресницы слиплись от влаги, как, наверное, и мысли.

Тем не менее выражение «хочу трахнуть тебя в рот» не было фигуральным.

— Зубы, — предупредил Том и внезапно сжал руку на его затылке, не позволяя сдвинуться, а затем откинулся назад, начиная именно это и делать: трахать его в рот.

Гарри вцепился в чужие бёдра, то ли чтобы удержаться, то ли чтобы замедлить темп, но Том и не думал останавливаться. Вскоре челюсти болезненно заныли, мышцы лица онемели, а пальцы до побелевших костяшек впились в чужую кожу, но Тома это, казалось, ничуть не заботило: он ритмично толкался в его рот, вынуждая Гарри попеременно сглатывать, чтобы не захлебнуться собственной слюной, которой становилось всё больше, и задерживать дыхание. Нарастающая пульсация чужой плоти завибрировала на языке, и низкий утробный стон эхом разнёсся по помещению. Гарри, уловив момент, не успел им насладиться: сперма выплеснулась в горло с последующим толчком, а затем снова — со следующим, и он чудом успел сглотнуть и не подавиться.

Гарри выпустил член изо рта, резко приподнявшись, и закашлялся, после чего он метнул гневный взгляд на тяжело дышащего Риддла. Тот рассеянно водил рукой по своей груди и, словно почувствовав его пристальное внимание, лениво опустил глаза к его губам, совершенно невинно улыбнувшись. Гарри судорожно выдохнул, не сдержав смешка.

Липкое ощущение подсохших слёз на лице неприятно сковывало кожу, и он коснулся щёк, растирая их, а заодно подвигал занывшей челюстью, следом помассировав взмокшие виски. Гарри представил себя сейчас, что вызвало ироничный смешок.

— Выглядишь точно так же, как тогда, — раздался отчасти меланхоличный голос Тома, и Гарри поднял глаза, удивлённо моргнув.

— Как когда?

— На кладбище.

Он опешил:

— Что? — Гарри тяжело сглотнул, все ещё ощущая специфический привкус спермы на языке, а потом осознание накрыло его с головой, и он прошипел в неверии: — Мне было четырнадцать!

— Знаешь, Поттер, раньше, при системе рыцарского воспитания, с четырнадцати лет мальчик переходил на мужскую половину, становился оруженосцем и осваивал «начала любви, войны и религии».

— И что это должно значить? — склонился над ним Гарри.

— Ничего, — повёл плечом Том.

— Ты только что признался, что вожделел меня с четырнадцати лет — вот это ничего?