Глава 41. Глубоко в твоём сердце (2/2)

— Убегаешь, как ребёнок, хоть и старше меня, — хлопнула дверь за спиной, и полог вновь накрыл его, заглушая все посторонние звуки.

— У меня нет на это времени, — отмахнулся Том, когда тот поравнялся с ним. — Ты сам хотел, чтобы я оставил его в покое, иначе к чему была та нескладная записка?

Отто заиграл желваками.

— Сделать его претендентом на собственное место не попадает под определение «оставить в покое», donnerwetter<span class="footnote" id="fn_30969398_1"></span>!

— Ладно, — просто отозвался Том, ускоряя шаг.

— И куда же ты так спешишь? Поделиться приятными новостями с Аурелио? Может, ты ещё и его попросил присматривать за ним?

— Он уже знает.

— Значит, только я был не в курсе! — придушенно воскликнул Отто.

— Не притворяйся, что не понимаешь, почему узнал вместе с остальными, — повёл плечом Том. — В последнее время ты стал сдавать, смешивая личное и работу.

— А твои чувства никак не мешают делу?

— Если бы я ещё что-нибудь чувствовал.

— Ну да, просто фантастическая история о великом волшебнике, лишённом одной части чувств, которую ты сам себе внушил.

Том резко остановился, и Отто вырвался вперёд, на ходу развернувшись.

— Что?

Отто помрачнел.

— Если ты утверждаешь, что я вам лгал, — вкрадчиво произнёс Том, — то тебе понадобятся доказательства.

— Ты лгал не нам, а себе. Ведь сам прекрасно понимаешь, что, будь всё, как ты говоришь, ты бы не стал тем, кто ты есть сейчас. Ни я, ни Ваблатски, ни Густав… никто из нас ничего бы для тебя не значил. И ведь даже Пруста ты провёл: перспективный парнишка попался ему на пути. Тот, кто без зазрения совести сможет убивать и маглов, и волшебников, потому что чувства ему не помеха, а привязанность — чужда, — вспыхнул он, перейдя на лихорадочный шёпот. — Идеальное орудие.

Кунц был не на шутку зол, раз позволял себе подобный тон.

Засунув руки в карманы брюк, Том окинул его взглядом, слабо улыбнувшись:

— Я никогда не говорил, что совсем незнаком с положительными эмоциями.

Отто всплеснул руками:

— Может, хватит уже?

— Да, хватит. Не переходи грань, — отчеканил Том, предупреждающе сощурив глаза.

Чужие губы дрогнули, словно Кунц собирался что-то сказать, но передумал. Он опустил голову в официальном кивке, и Том обогнул его, поспешным шагом направившись к появившейся за поворотом двери.

Однако мгновение тишины было прервано.

— Мне вот интересно, — вновь послышался голос Отто за спиной, — как это… знать, что влюблён, но не чувствовать этого, а потом вдруг явственно ощутить? — А затем раздался едва различимый шёпот: — Видимо, сводит с ума.

Совершив короткую аппарацию в конец коридора, Том поспешно поднялся по лестнице и остановился около окна.

Зацикленность на Гарри помогла избежать неудобных вопросов о завещании, однако не было и тени сомнения, что этот разговор состоится чуть позже. Хоть в этом действительно не было ничего необычного, однако, в отличие от Пруста, Отто знал, что завещание Том оформил уже давно, а если Георг вдруг огласил это при всех, следовательно, Том был у нотариуса и не составил завещание, а изменил его. И в этом тоже не было ничего странного, за исключением одного вопроса: почему именно сейчас? Простое «захотелось» Кунц не примет.

Поднимаясь на первый этаж, Том не спешил.

Озвученная когда-то Корвусом теория о том, что испытывать-то он испытывает все эмоции, но не ощущает одну часть, показалась ему чудной, но не безынтересной. Но в действительности разницы для остальных не было никакой. Да, эти эмоции формировали его восприятие, да, он понимал разумом, что испытывает симпатию к Офелии, что Корвус не просто эксперимент, что он вроде как радуется, но само понимание ничего не меняет, когда не можешь это ощутить. Оно лишь загоняет разум в рамки: хорошо-плохо, правильно-неправильно, нужно-без надобности.

И для Пруста это тоже ничего бы не изменило.

А для Гарри?

—…Прошу прощения, мистер Малфой, но сейчас это невозможно, и я ничем не могу вам помочь.

— Но это срочно. Очень срочно, — настойчиво повторил Драко и порывисто поднялся.

— Вы не желаете сказать мне, в чём заключается срочность. Его не будет до вечера… — Взгляд Аурелио наткнулся на Тома, застывшего в дверях чужого кабинета, и он озадаченно выдохнул: — Уже вечер? А я и не заметил.

— Что случилось?

Драко видимо вздрогнул и развернулся.

Он был явно взволнован и неестественно бледен.

— Мы можем поговорить, мистер Риддл? — выдавил Малфой и скосил взгляд на Аурелио, почти беззвучно добавляя: — Наедине.

— Понял-понял, — Аурелио блеснул улыбкой и, подхватив под подмышку газету, покинул кабинет.

— Я просто не знал, что мне делать, поэтому пришёл сюда… — поспешно заговорил Драко, стоило двери закрыться. — Не знал, к кому могу обратиться, но Дамблдор явно не справится и не тот он человек… Я даже сам не могу понять, что случилось и что мне с этим делать. Как мне помочь ему.

Том настороженно осмотрел Драко, и тот нервно переступил с ноги на ногу.

— Дело в твоём отце?

— Э, нет, — Малфой замотал головой и отрывисто прошептал: — В Гарри.

Шагнув вперёд, Том вопросительно поднял брови, ощущая смутную тревогу.

Вчера Гарри не покидал Гриммо, а сегодня отправился в школу, побывал в Косом переулке и вновь вернулся в Хогвартс — так что могло случиться?

— Вчера я навестил его, эльф провёл меня вниз, в зал под самим домом. Там Гарри обычно тренировался, — пояснил он, — и там же я застал его.

— И?.. — поторопил его Том.

— Ничего такого странного там я не увидел, но потом попытался разговорить Кричера, но этот эльф… — Драко скривился. — А Гарри сразу попросил меня встать с ним в пару для тренировки, как когда мы были студентами, дескать, мне это тоже пригодится, раз я решился пойти по пути мракоборца. И я сначала не заметил, подумал, что он просто сосредоточен на дуэли… Но что-то было не так. Прошёл и час, и два, и три. Гарри не хотел делать передышек, и чем дольше мы сражались, тем ожесточённее он требовал себя атаковать. А затем он и вовсе отложил палочку и начал провоцировать словами, чтобы я напал на него… — Драко опустил взгляд и вновь поднял его, неуверенно глянув на Тома.

— На безоружного?

Драко кивнул:

— Он сказал, что только так, на пределе своих возможностей, сможет понять, как высвободить весь свой потенциал, иначе так и останется слабым и псевдоизбранным… Он постоянно повторял это слово — псевдоизбранный.

Том невольно стиснул кулаки, тут же расслабив руки.

— Я отказался, само собой, — понизил голос Малфой, — и пошутил… То есть попытался разрядить обстановку, но Гарри не посмеялся, но и не разозлился — он вообще никак не отреагировал. Ему словно было всё равно, помогу ли я, уйду или останусь… Он просто поднял палочку и отправился в другую комнату, а когда я последовал за ним, то увидел там огромный гонг — отражающий артефакт. Он стал кидать атакующие заклятие, но, когда гонг возвращал их, отводил палочку, будто ожидая выставить барьер силой мысли, или не знаю как.

«Идиот!» — мысленно застонал Том, прикрыв на мгновение глаза.

— А потом, когда его несколько раз отшвырнуло к стене, он просто остался сидеть там, смотря в пустоту, — широко раскрыл глаза Драко, переходя на доверительный шёпот. — Я пытался с ним говорить, но он отвечал односложно — «да», «нет», «не знаю» — или вообще просто пожимал плечами.

Псевдоизбранный…

Случилось ли это из-за того, что он узнал от Офелии?..

Том нервно коснулся волос, уточнив очевидное:

— Причина тебе неизвестна?

Драко подпёр подбородок кулаком и озадаченно ответил:

— Я подумал, что он мог повздорить с Уизли, и спросил Гермиону, ведь это я послал ей Патронус. Но она сказала, что позавчера Гарри встречался с ней и хоть и был мрачнее обычного, но выглядел нормально и реагировал тоже; затем он навестил Рона, и они вроде поговорили, но, когда она пришла в лавку, это Рон был не в себе. Гарри сказал, что они разрешили свои разногласия, и казался, по её словам, умиротворённым и даже счастливым. С этой встречи он вернулся к десяти примерно… А я пришёл в девять утра. Поэтому разве что он куда-то уходил ночью…

Нет, ночью он оставался на Гриммо — это Том знал точно.

— Мы около получаса так просидели, а потом он просто поднялся и предложил отужинать вместе, но за ужином не сказал ни слова. А сегодня утром всё повторилось, — вновь повысил голос Драко. — Но в разы хуже. Он отказался тренироваться со мной, сказав, что я не готов сражаться всерьёз и что не воспринимаю его как врага. Сразу пошёл к гонгу. Я остался наблюдать, а потом он применил… Бомбарда Максима, и его отбросило к стене. Гарри потерял сознание, и я воспользовался этим, чтобы перенести его в Хогвартс, но когда он очнулся, то вообще не слушал меня! — с едва выраженным возмущением проворчал Малфой. — Сначала я хотел пойти к Альбусу, но не был уверен, что он тот человек, который может его понять, а если и сможет, то Гарри вряд ли примет его помощь. Самое ужасное, что и мне он тоже ничего не хочет говорить… — он буквально захлебнулся словами, и речь стала совсем хаотичной: — Но я не могу так это оставить, особенно сейчас. И подумал о вас… Потому что Гарри вроде как, не знаю, как это назвать… Полагается на вас? Вот, да. Я думал, может, вы в курсе, что случилось… Но если и вы не знаете, что с ним, тогда точно сможете узнать…

— Я могу посмотреть твои воспоминания? — мягко остановил его Том.

Он ожидал, что Малфой вновь занервничает, но тот, не задав ни единого вопроса, активно закивал, едва ли не приглашая его в свой разум.

— Подумай о сегодняшней встрече, — прошептал Том, — так будет быстрее.

Драко снова кивнул, опустив глаза к полу на мгновение, будто концентрируясь, а потом встретился с Томом взглядом.

«Легилименс».

Картинки запестрели перед глазами, пока не показалось тёмное помещение и вспышка, за которой последовал грохот.

— Поттер! — Драко кинулся внутрь.

Гарри поднялся по стенке, стерев кровь с уголка рта, и уставился на него невидящим взглядом, будто не понимал, кто перед ним. Затем он пошатнулся и медленно осел, цепляясь пальцами за шероховатые кирпичи стены.

— Чёрт тебя подери! — яростно прошептал Малфой, и фраза эхом завибрировала в сознании.

Изображение померкло; образы вновь замелькали, пока один из них частично не воплотился, постепенно обретая чёткость.

Драко вскочил со стула, когда Поттер резко сел на больничной кровати и растерянным, воспалённым взглядом обвёл помещение.

— Где я?

— Уже и школу не узнаёшь?

Поттер поднял ладони, коснувшись лица, и потёр глаза. Сморгнув сонливость, он скинул с себя одеяло и так же стремительно поднялся, разминая плечи, явно намереваясь покинуть больничное крыло.

— Что ты творишь? — перекрыл тот ему путь.

— Тренируюсь, — безразлично пояснил Гарри и, снова сев, поспешно обулся.

— Это не тренировка, а самоистязание!

— Драко, — устало начал Гарри, уставившись куда-то сквозь него, и этот взгляд Тому не понравился, — во время сражений получать урон — обычное дело. Это неизбежно.

Поднявшись, он попытался обойти Малфоя, но тот вновь встал у него на пути, упёршись ладонью в чужую грудь. Гарри опустил взгляд на его руку и поднял брови в немом вопросе.

— Прекрати пудрить мне мозги, Поттер, — с горечью попросил Драко. — Что происходит?

Тишина стала звенящей, и тот вновь повторил:

— Прошу, скажи… Я просто хочу помочь.

— Я уже сказал, — перебил его Гарри. — Мне нужно стать сильнее. Только это позволит мне… ни от кого не зависеть.

Драко несколько минут неотрывно буравил его взглядом, а затем недовольно фыркнул и всучил ему небольшой чемоданчик, в котором тут же что-то зазвенело и забренчало.

— Что это?

— Зелья… — сухо ответил Малфой. — Хотя бы следи за своим состоянием во время того, что ты называешь «тренировкой».

— Спасибо, — тот же равнодушный тон.

Гарри вновь обошёл его, а Драко повернулся следом и потянулся к нему, но не стал задерживать, опустив ладонь.

Воспоминание расплылось, и Том покинул чужое сознание.

Что он творит?..

Судя по словам Офелии, покинув её, Гарри скорее был зол и преисполнен праведным гневом, чем опечален и пессимистично настроен. Одно, конечно, не исключает второго… Но из-за этого ли он был в таком состоянии, или случилось ещё что-то?

Малфой осоловело заморгал, а затем ущипнул себя, будто стараясь прийти в себя поскорее, и тут же добавил:

— Даже после окончания всего того, ну вы понимаете, — прошептал он, — Гарри не был таким безразличным. И в свете нашего с вами разговора я боюсь, что он может совершить непоправимую глупость и ринуться на дементоров, рассчитывая на эту «мысленную» силу Патронуса или чего-то там ещё. Я даже не представляю, о чём он думает… Вы поможете ему? — вдруг доверчиво спросил тот, будто перед ним стоял другой человек.

Как он может ему помочь, если думал, что именно так и помогает? И это не просто предположения, а так оно и есть.

С его стороны было несколько наивно полагать, что он сможет контролировать это, сможет остаться в стороне, отпустить Гарри и позволить ему выбрать… И Поттер не должен был выбирать его и тянуться к нему тоже не должен был — в какой-то момент Том рассчитывал, что Гарри будет сильнее него и собственноручно разорвёт эту связь, которой так противился в течение года. И, вне всякого сомнения, он сам не должен был выпускать на волю тот самый эгоцентризм, о котором упоминал Экриздис, давая себе разрешение на продолжение этих непростых и одновременно будоражащих отношений в свой день рождения, когда отправился искать Гарри, когда выслушал его преисполненную отговорками и причинами тираду, когда потянул за собой в отель, когда занимался с ним любовью, когда уложил в своей кровати и уснул рядом, когда поймал за столь ожидаемой проказой… Всего на один вечер, но он позволил себе это, как и один день превратился в два, когда он разрешил себе зайти в допросную и, совершенно это не контролируя, едва ли не предъявил свои права на Поттера, словно они были в отношениях.

Ключевое слово — словно.

Дело было не в страхе — или не только в нём, — просто Том оказался чертовски слаб не только, чтобы отказаться от него окончательно, но и чтобы перестать себя сдерживать. Вины Гарри в этом не было, скорее уж, это Том был целиком и полностью виноват в сложившейся ситуации. Однако выход из положения, который предложил Экриздис, оказался до несуразного смешон: пророчество никак не могло означать, что Гарри не суждено познать любовь с кем-то другим, а значит, Экриздис был единственным возможным субститутом; оно просто указывало, что в какой-то момент ему суждено было полюбить Тома. Может, сильнее, может, иначе, но на этом всё. Гарри до него любил Джиневру, полюбит и после кого-нибудь, как любой другой человек.

Но после, так как, если оставить всё как есть, это продолжится, однако платить придётся Гарри, чего он допустить не мог, как и не мог позволить себе этот последний укол эгоцентризма: открыться ему и оставить жить с этим.

Имел ли он на это право?

— Сэр? — Драко вопросительно моргнул. — Вы поможете?

— Это вне моей власти, — покачал головой Том.

Драко сощурил глаза, непонимающе насупившись:

— Но почему?..

— Ему же будет хуже, — добавил он весомо.

— Потом, может быть… Вы ведь видели всё. Что, если потом и вовсе не наступит?

Жить так, будто завтра не наступит — хотел бы он.

— Кажется, именно ты сказал мне, что Гарри не настолько безрассуден в своих поступках.

— Я сказал этого до того, как увидел его таким, — задрожал голос Малфоя. — Если он вам безразличен, так и скажите, и я поищу помощь где-нибудь в другом месте.

Том стиснул зубы до боли в челюсти. Глаза невольно зацепились за невзрачную картину на стене, помогая ему собраться с мыслями.

— «Сны Офелии» — лавка в Лютном. Спроси Офелию Ваблатски, — глухо сказал он. — Она сможет ему помочь.

— Почему вы сами…

— Сейчас там мне не будут рады, — прервал его Том.

Драко всё ещё щурился, смотря на него с нескрываемым упрёком, точно растерял остатки страха, которые были при нём в последнюю встречу. И Том понимал причину проснувшейся смелости: страх за Гарри был сильнее.

— Спасибо, что выслушали, — кивнул тот чинно и, круто развернувшись, поспешно направился к двери.

Том медленно опустился в кресло и услышал за спиной:

— Я не вправе вам давать советы, мистер Риддл, но что, если вы совершаете огромную ошибку? Что, если вы не правы и ваша помощь даст ему смысл, позволит примириться не только с вами, но и с самим собой? Но это всего лишь мысли ничего не смыслящего в жизни юнца, — понизил он голос. — Хорошего вам вечера.

Дверь в который раз хлопнула.