Глава 39. И если бы я только мог (1/2)

Зачем столько ненависти к тем, кого мы любим?

Скажи, мы еще важны друг для друга, не так ли?

Ты, (Если бы я только мог взбежать на вершину этого холма)

Ты и я (Если бы я только мог взбежать на вершину этого холма)

Ты и я не будем несчастны.

И если бы я только мог

Заключить сделку с Богом,

Чтобы мы с тобой поменялись местами.

Placebo — Running Up That Hill<span class="footnote" id="fn_30897811_0"></span></p>

Гарри упал на кровать и зажмурился, услышав еле слышный писк. Потянувшись к сброшенной на стул мантии, он выудил из кармана шарик и всмотрелся в клубящееся нутро, в котором проявилось короткое «Доброй ночи», а затем вновь уткнулся в подушку.

— Это Ментальная сфера, Гарри. Так вы всегда сможете со мной связаться, — Экриздис протянул небольшой шарик, который Гарри уже видел единожды у Грейбека.

Он опустил глаза, коснувшись сферы.

— Вы опечалены, — констатировал тот, не разрывая контакт.

— Это исключительно мои проблемы.

Отступив, Гарри сжал артефакт в ладони.

— Наше личное знакомство состоялось чуть больше часа назад, — Экриздис склонил голову, удержав его за руку, — но, когда я встретил вас во плоти, почувствовал некое родство. Близость, быть может. Разве вы не ощущаете того же?

— Нет, — соврал Гарри не моргнув и глазом.

Экриздис покачал головой:

— Ваши действия говорят об обратном.

— То, что я не убежал сверкая пятками, не означает, что мне с вами… спокойно.

— «Спокойно»? Какое интересное определение. Хотел бы я, чтобы вам и правда было спокойно подле меня, — понизил тот голос. — Сейчас вы озадачены, и я могу вас понять — ваша жизнь превратилась в череду катастроф, спровоцированных чужими интересами. Вы устали и хотели бы, чтобы единственным вашим беспокойством изо дня в день стали житейские мелочи. Ко всеобщему сожалению, этому не бывать, пока ситуация не разрешится.

— Желаете быстрее всё закончить? Что ж, понимаю.

— Это и в ваших интересах, Гарри.

— Вы пытаетесь мне сопереживать? — удивлённо спросил он.

— Я лишь хочу облегчить ваше существование.

— И поэтому не позволили продолжать жить в счастливом неведении?

— Это привело бы к вашему концу, Гарри.

— Подобная озабоченность моей судьбой выглядит несколько странно, не находите? — освободил он руку, и Экриздис сам отступил.

— Друзей не сделай врагами, а врагов постарайся сделать друзьями, — заключил тот.

— А я-то думал, что между нами некое родство. Душевная близость, — усмехнулся Гарри.

Тёмные глаза блеснули, и на чужом лице нарисовалась улыбка.

Определённо Экриздис совершил ошибку. Однако, произошло ли это намеренно или же чистая случайность — вот что предстояло выяснить.

Легко предположить, что история собственной жизни, переданная через призму Еженедельного пророка и Риты Скитер вкупе с другими журналистами, привела колдуна к ошибочному мнению на его счёт. Необходимо впечатлить, ранить, раскрыть глаза на предательство, воззвать к гордости, предложить помочь, проявить сочувствие, и разбитый, ничего не понимающий, но всё ещё рыпающийся Гарри Поттер соглашается на содействие и добровольно позволяет использовать себя в качестве козыря — чему Гарри и позволил случиться.

Держи своих друзей близко, а врагов ещё ближе.

Он хмыкнул, перевернувшись на спину, но улыбка тут же сползла с лица и ощущение тяжести на сердце усилилось.

Экриздис, может, и не лгал, но столь же ловко управлял его вниманием, заставляя зацикливаться на деталях, и подначивал, само собой, преследуя собственные цели. Без разницы, сознательно или по ошибке, но он помог ему сложить пазл, однако нельзя сказать, что разгадка принесла облегчение: отчуждение Тома на собрании, совершенно непонятный план, рассчитанный на восстановление Экриздиса, когда тот и ранен-то не был, слова Риддла о том, что ему есть, что предложить противнику, «заточение» Гарри в Тайной комнате… Странно было бы удивиться тому, что тот собирался провернуть очередной трюк у него за спиной, но чересчур навязчивые намёки Экриздиса о том, что Том намеревался делать, шли вразрез с тем, что тот на самом деле делал сейчас.

Ситуация складывалась весьма неоднозначная.

У Гарри было два предположения. Первое: Том, поспешные действия которого были продиктованы желанием устранить Гарри как участника, пытался вывести его из собственной игры, из чего следует, что Риддл — тот, кто два раза избежал смерти, — затевал самоубийственную миссию, которую сложно было привязать к нему: самопожертвование и Том, на первый взгляд, — явные антонимы. Но именно по этой причине он отказывался от помощи извне, так как мифическая фигура председателя, фигура формально несуществующая, как выяснила Гермиона, так как официально Международную конфедерацию магов возглавлял президент, выбранный из глав делегаций, и ныне этот пост занимал Бабайди Экинбад. Второй фигурой по значимости был генеральный секретарь — переизбранный на второй срок некий Георг Пруст; и тем не менее МКМ состояла из нескольких регулирующих органов, одним из которых был Международный совет магической безопасности и правопорядка (или коротко Совет безопасности), под которым находились Международное магическое юридическое бюро, Международный суд магов, о котором упоминал Альбус, Отдел тюрем и Международная волшебная полиция (или Интервизпол), которая, в свою очередь, отвечала за оперативную группу по защите Статута секретности (ОГЗСС) и отдельную организацию мракоборцев, использовавшуюся для помощи странам-членам в поимке преступников, находящихся в международном розыске.

А главное, что можно было вынести из этой структуры, так это фигуру Советника по безопасности, как с энтузиазмом подчеркнула Гермиона. С виду ничем не примечательная должность простого консультанта по вопросам магической безопасности обладала несколькими интересными и столь же подозрительными, теперь уже по мнению Гарри, нюансами. Во-первых, советников якобы было семеро и совершенно непонятно как, кем и на какой срок они избирались; во-вторых, их имена никогда не указывались. Гермиона выложила на стол множество вырезок из самых разных газет: из The New York Ghost о том, что «Советники по безопасности созывают немедленную конференцию в Антверпене». Всю статью о них отзывались не как о президенте Фогеле или Дамблдоре, а просто как о «советнике», о «круге советников» или о «господине советнике» — без упоминаний имён или фамилий, отчего понять, о каком именно советнике идёт речь, было сложно. То же самое происходило в Die Silberne Fledermaus, Nouveau prophète, Le Cri de la Gargouille, Narrativa mattutina и прочих локальных и международных изданиях волшебной прессы. В-третьих, отсутствовало ключевое звено внутри Совета безопасности, а именно: кто его возглавляет? Перед кем отчитываются советники, и кто сидит во главе? Президент самой МКМ или, может, генеральный секретарь?

Надо полагать, это было не так. И здесь петля замыкалась: во главе Совета находился тот же самый круг советников. И тем не менее среди этих семерых находился некто, опять же, «советник», к которому применялось должностное определение «председателя», и именно оно въелось в воспоминания Гарри; определение председателя, как советника, который сидел во главе стола, руководил заседанием и руководил самим органом. Поэтому председателя как такового не существовало официально в МКМ, существовал лишь незримый (главный) советник — один из, — которым, как они предположили, Том и являлся. Гермиона заметила, что форма коллегиального органа допускала некоторую гибкость в правлении, иначе Гарри не представлял, каким образом можно было совмещать две жизни — особенно в период исчезновения. Гермиона подчеркнула высокую вероятность того, что в это время или его кресло занимал кто-то другой — возможно, доверенное лицо, — или же оно пустовало.

Разумеется, никаких подтверждений этим догадкам не было, но Гарри казалось, что Том и этим поделился с ним, прежде чем заставить забыть. Однако даже одни лишь домыслы позволяли судить об истинной причине отказа от вмешательства того же Отто Кунца или Йа Чжоу. Риддл отказался прибегать к помощи извне, потому что, во-первых, возможно, это было бесполезно — Том вряд ли обманывался насчёт Экриздиса, как обманывал всех остальных, — а во-вторых, взвесив на весах их ценность, Том явно понимал, что Гарри проигрывает.

«…Что стоит одна жизнь в сравнении с целым миром? Вечная дилемма, Гарри. А на месте министра магии личное отходит на второй план», как сказал Альбус когда-то. Да и не только он. Ещё тогда, при встрече со Скримджером, его важность для силовых магических структур была уже определена.

— Я не хочу, чтобы меня использовали, — ответил Гарри.

— Найдётся немало людей, которые скажут, что приносить Министерству пользу — это ваш долг!

— Конечно, а другие скажут, что ваш долг — проверять, действительно ли те, кого вы сажаете в тюрьму, это Пожиратели смерти, — выйдя наконец из себя, сказал Гарри. — Вы поступаете точь-в-точь как Барти Крауч. Вы и ваши люди так и не научились толково делать своё дело. А мы получаем либо Фаджа, который притворяется, будто всё прекрасно, пока у него под носом убивают людей, либо вас, который сажает в тюрьму не тех, кого следует, и делает вид, что на вас работает Избранный!

— Так вы всё же не Избранный? — осведомился Скримджер.

— По-моему, вы сказали, что это не важно, — с горьким смешком ответил Гарри. — Во всяком случае для вас.

— Мне не следовало так говорить, — торопливо проговорил Скримджер. — Это было бестактно...

— Отчего же? Всего лишь честно, — отозвался Гарри. — Одна из немногих искренних фраз, которые вы сказали. Вам всё равно, жив я или мёртв, вам нужно, чтобы я помог уверить всех, будто вы побеждаете в войне с Волдемортом. Я не забыл, Министр...

Если Гарри не обладал ещё тогда никакой ценностью для Министерства, чего уж говорить о Конфедерации? Для них он был заржавевшим винтиком, в отличие от Тома. И безусловно, как бы ни старался это подать Экриздис, в чём они сходились с Гермионой, так это в том, что Риддл в этом механизме был одной из главных шестерёнок, но всё же шестерёнкой. Если бы в его власти было ткнуть пальцем, издать указ и на следующий день всё было бы так, как он того хотел, Тому бы не понадобилось проворачивать всё это. Следовательно и вполне логично, часть того, что он делает, делается с одобрения всего совета — используй он свой дар убеждения или же нет, — и, конечно же, какой дурак одобрит его самоубийственную миссию, да ещё и поможет?

Нет, он набрал тех, кто продолжает верить в его легенду, не питает к нему никаких особых чувств, кроме неприязни или ненависти, и кого его гибель не особо тронет. Люциус Малфой только будет рад, если воскресший «повелитель» оставит его наконец в покое; Артур Уизли по вине Тома потерял сына, и чувства его далеки от безразличия; Касса Флокс — тёмная лошадка; Сэвидж спит и видит, как засадит Волдеморта в Азкабан; Альбус Дамблдор столько лет пытался его убить, что вряд ли попытается воспрепятствовать чему-либо угрожающему его жизни. Среди них всех только Гарри (и частично Дамблдор) казался совершенно лишним.

В любом случае они используют Тома против Экриздиса, как использовали Гарри против него самого. Разумеется, происходит это с его дозволения и по его же вине — создать монстра, дабы использовать его для очередной проверки безопасности и своего освобождения от оков Волдеморта, а потом устранить и исчезнуть в закате. Таким был изначальный план.

Гарри прикрыл глаза руками и потёр их.

Однако что-то явно пошло не так… И если предположение верное, то назревает вопрос: с какой стати Том собирается отказаться от того, что получил, сильно рискуя?

Что ж, другое предположение зависело от ответа на этот вопрос.

Первым вариантом была глубинная мотивация… любовного характера — во что Гарри очень хотелось верить. Очень хотелось думать, что он стал настолько ему дорог, что Том предпочтёт защитить его таким образом; что рискнёт всем: и тем, что столько лет добивался, и собственной жизнью…

Под веками стало жечь, и Гарри раскрыл глаза, уставившись в потолок.

Но какой толк от веры в сказки?

Потому вторым ответом являлось отсутствие любой мотивации: Риддлу совершенно незачем было так поступать, и это всего лишь очередной трюк. Том изначально рассчитывал использовать его — сделка века. Он вполне мог рассчитать, что Гарри, как обычно, докопается до сути и сделает наоборот, поэтому и отдалил его от поля боя, породив сомнения, показал собственную уязвимость и наградил определённой пассивной ролью, того, кто скрывается за чужими спинами, чтобы Гарри сделал наперекор: бросился его спасать и предложил свою жизнь, ведь если чьи-то чувства здесь и очевидны, так это его; ведь Риддл прекрасно знает, что жертвовать собой ради близких в его природе и ничто не сможет это изменить… И именно поэтому Экриздис просил не вмешиваться: в первом случае дать Тому пожертвовать собой; во втором — не дать ему воспользоваться самим Гарри.

Тихий вздох показался оглушительно громким в звенящей тишине спальни.

Самое печальное, что в обоих случаях он был готов вмешаться, пусть даже Риддл провернул всё это с целью посмеяться над его глупостью и его жертвенностью в последний раз — да будет так.

«Думай лишь обо мне, Гарри».

Если бы он только мог думать о ком-то ещё, кроме как о нём…

Сова ухнула, вырывая его из пучины не самых радостных мыслей, и Гарри перевёл на неё взгляд.

Прежде чем войти в книжный, он отправил птицу на Гриммо вместе с Кричером. Тот хорошо постарался, заменив все вещи Хедвиг на новые, но имени у совы так и не было — Гарри на ум ничего толкового не приходило. И, если быть честным, сейчас ему было не до этого.

Визит к Сэвиджу не дал никаких существенных результатов.

Гарри понимал, что в чужих глазах он вроде и победитель великого и ужасного (который, тем не менее, вновь предстал перед ними во плоти), и новичок-мракоборец, попавший в их ряды по ускоренной программе и рекомендации самого министра, и теперь ещё тот, кто буквально сразу же нарушил правила — бунтарь, как тот выразился.

— Вы это серьёзно, мистер Поттер? — Сэвидж откинулся на спинку стула, удостоив его удивлённым взглядом.

— Кажется, что я шучу?

— Анджелина Уизли проходит по этому делу свидетелем и уже давала свои показания…

— Насколько я понял, она подтверждала невиновность Джорджа, а не свою, — нахмурился Гарри.

— Вы предлагаете допросить её в качестве подозреваемой? У вас есть доказательства, помимо подсказок интуиции?

— Ни для кого ни секрет, что я крайне близок с семейством Уизли, — вполголоса заметил он. — Неужели вы считаете, мистер Сэвидж, что я бы стал рисковать их расположением, обвиняя кого-то голословно?

— Пока что вы именно это и делаете, а после случившегося у их дома выглядит это ещё более подозрительно, — с толикой скепсиса протянул он и кашлянул. — Замечу, что ни гадание, ни предсказания, ни пророчества не считаются уликами в Великобритании, а поэтому, если я правильно понял, вы предлагаете мне вновь вызвать миссис Уизли в весьма печальный для них период, чтобы обвинить её, основываясь на… «Библиомантии»?

— Разве объективно взывать к моей жалости? — в лоб спросил Гарри, сощурив глаза. — Или, может, вы считаете мисс Офелию Ваблатски шарлатанкой?

Сэвидж крякнул и нервно разгладил усы.

— Даже Офелии понадобилось куда больше простого предсказания, чтобы я решился вызвать кого-то на допрос, основываясь на её подозрениях.

— А я всего лишь какой-то новичок, — кивнул Гарри. — Понимаю.

Он провёл около часа, разглагольствуя, — словно разговор с Томом был тренировочным, — о Джиневре, Билле, Джордже, Чарли, Анджелине и даже самой Одри, как бы тяжело ни давались эти подозрения. Сэвидж лишь кряхтел, с чем-то соглашаясь, чтобы тут же возразить и попытаться допросить его самого — откуда такая осведомлённость о деле?

— Моя интуиция подсказала, — улыбнулся Гарри.

— Вы ведь понимаете, что это конфиденциальная информация, а тот, кто с вами ею поделился, нарушил правила. Ни он, ни вы не имели на это право.

— Почему же не имели?

— Вы отстранены от должности, — напомнил Сэвидж.

— Официально вы отстранили меня этим утром. До этого же я всё ещё числился в рядах мракоборцев.

Сэвидж нахмурился и покачал головой:

— У меня от вас голова разболелась, Поттер. Вы свободны.

Гарри немигающим взглядом уставился на него, и тот, вновь расправив усы, махнул рукой:

— Я подумаю над вашим предложением.

— Подумаете?

— Подумаю, — повторил он с нажимом. — И хочу предупредить: не смейте своевольничать снова, сунувшись к Анджелине Уизли с расспросами.

Хоть Том и сомневался в его способности удержать в узде собственный энтузиазм, но спасение потерянных душ может происходить по-разному. Если супруга Джорджа виновата, если это был несчастный случай, то затягивать с расследованием и оставлять её среди горюющих родственников, в чьём страдании она повинна и, скорее всего, ясно это осознаёт, весьма опасно. Гнёт вины ужасен, а страх источит её изнутри, что было не простым предположением — это уже происходило.

Может, разговор с Сэвиджем и не принёс ожидаемых плодов, но последующая встреча с Гермионой оказалась весьма результативной во всех смыслах. Его успели отругать, после затискать, затем снова отругать и осмотреть с ног до головы, потом устроить допрос с пристрастием, а следом огреть справочником с красочным названием «Пока Гарри ковырял палкой в углу, Гермиона успела всё узнать».

Ничего, чего бы ни случалось раньше.

Разумеется, все её сведения были почти полностью о Конфедерации, и, к чужому удивлению, получить полный ознакомительный документ о структурах, руководстве, деятельности и бюджете МКМ оказалось весьма непросто — её даже на этаж не хотели пускать. Однако во второй раз она не позволила себя выпроводить в течение целых десяти минут, заговаривая зубы работнику из справочного центра, и именно в тот момент появилась её спасительница — Йа Чжоу, само собой.

А что касается зелья, прогресс был небольшим, что её, по всей видимости, весьма огорчало — Гермиона не любила проигрывать, но даже она не могла поспеть везде. Гарри вкратце поведал о том, как испытал зелье на себе, вследствие чего получил очередной нагоняй за безрассудство и предложение представить ей полный отчёт о своих ощущениях во время действия удивительного зелья. Но главное, когда он как бы между прочим спросил о Джордже — среди прочих членов семейства, — Гермиона подметила, что у них с Анджелиной всё неладно и та отправилась погостить у родителей на время.

Из-за праздников в этом не было ничего необычного, за исключением того, что поехала она без Джорджа.

Так что же это: семейный визит или же побег от себя и от содеянного?

Ситуация, безусловно, усложнялась, а он был совершенно бессилен. Даже обыденная беседа с Анджелиной могла быть принята за принуждение и попытку оказать влияние, что обернулось бы против него после и усложнило бы расследование.

Про Джорджа, напротив, Сэвидж ничего не говорил — не может же Гарри теперь ни с одним из них не общаться? Заодно и с Роном пора было официально примириться. Однако Джордж ушёл на больничный (по всей видимости, из-за того же отравления), и лавка оказалась полностью на Роне.

Беседа протекала каким-то урывками и сбивчивыми объяснениями до того момента, как тот внезапно остановился посреди зала, всхлипнул и разрыдался. Гарри выпроводил удивлённых клиентов, закрыв магазин, а Рон продолжал рыдать, неудачно ухватив по дороге перечные салфетки, отчего его лицо тут же покрылось красной сыпью и начало чесаться.

— Мне жаль, — пыхтел он.

— Где обыкновенные салфетки? — спросил Гарри, отняв коробку.

— Н-не знаю, — всхлипнул Рон и вновь высморкался в тут же ставшую алой бумажку.

Впрочем, нос его стал такого же цвета.

Гарри потянул его за собой в уборную, заставив вымыть лицо.

— Н-не поможет, — остервенело тёр тот кожу полотенцем и снова плескал холодной водой.

— Может, в Мунго?

— Нет! — испуганно покачал головой Рон, широко раскрыв красные глаза, и слёзы вновь потекли ручьями по щекам. — Не нужно в Мунго!

В груди стало щемить. Сожаление и тоска смешались, и он кивнул, согласившись:

— Хорошо…

— Мне жаль, Гарри, что я повёл себя как д-дурак и что ударил тебя, — Рон скривил губы, будто вновь собирался всхлипнуть, — и Волд-деморт… И Перси умер, и Джордж заболел, и на маме лица н-нет, — бормотал он поспешно, словно не знал, с чего начать.

Гарри плавно вытянул у него полотенце из рук и повесил его.

— Я сожалею, что не был с вами весь этот год и что не смог быть рядом, когда это произошло и ты нуждался во мне, — помедлив пару секунд, сказал он, и с горьким смешком признался: — В последнее время из меня был никудышный друг; после Рождества я даже не попытался объясниться с тобой. Мне казалось, что я не в обиде на Джинни, что я не имею право на подобное чувство, когда вся эта ситуация целиком и полностью произошла по моей вине. Но, чего уж отрицать, обида затаилась в каком-то уголке сознания. Я понимал, что она не хотела вовлекать вас, и понимал, что и мне не стоит — я пошёл на поводу у Дамблдора, а значит, должен сам отвечать за свои поступки… Сам, а не пытаться снова разделить с вами это бремя. И всё же отчуждение оказалось, — Гарри нервно коснулся носа, пощипав кончик, — болезненным, наверное. Болезненным, хоть и заслуженным. Я тоже тот ещё дурак.

Он еле слышно вздохнул, а Рон шагнул вперёд и уткнулся в его плечо, будто боднув. Чужое тело сотрясали сдавленные рыдания.

— Это м-мы… Я замечал, что с тобой что-то не так… Видел, но предпочёл игнорировать это, в-ведь у меня внезапно оказалось столько дел в лавке, и отношения с Гермионой перешли на новый уровень, я хот-тел быстрее преуспеть, заработать на новый большой дом… И в-вместо того чтобы разобраться в том, что происходит с моим лучшим другом, я решил жд-дать, когда проблема решится сама… Я думал: что может сломить Гарри, если это не сделало всё, что с н-ним п-произошло до этого? Что? Да ничего! Всё закончилось… Теперь всё будет хорошо… — прошептал Рон и снова боднул его.

Гарри смотрел прямо перед собой, ощущая онемевшую на губах улыбку.

Возможно, он уже давно сломался, просто никто не заметил.

— Я использовал твою несгибаемость, чтоб-бы оправдать себя и успокоить. Что бы с ним ни происходило, он сможет сам разобраться, говори я себ-бе… И Гермионе тоже. Когда она волновалась о ваших с Д-джини отношениях, говорил: «Сами разберутся, не маленькие». Может, я слишком сильно давил на неё, говорил ей, что у неё паранойя и что она ищет врагов там, где их б-быть не может, вместо того чтобы жить спокойно, — продолжил тот и, судорожно вздохнув, отрешённо хмыкнул: — Это я всё испортил. Она начала очередное расследование: «Что скрывает Гарри-олух-Поттер?» Тогда у нас случился первый сканд-дал. Это было ужасно: я посоветовал ей обратиться к колдмедику и сказал, что скоро она б-будет искать Пожирателей под нашей кроватью… Она сожгла свои бумажки, сказала, что не понимает, что происходит, что знает, что что-то не так, но не понимает, что именно… А ты в-ведь знаешь её, — Рон всхлипнул.

— Вам не следовало из-за меня ссориться, — глухо отозвался он.

— Нет… Это ведь мы, Гарри, — понизил Рон голос и поднял взгляд. — Это я виноват. Я сказал ей подождать проявления симптомов проблемы, прежде чем действовать наобум… Когда я начал отворачиваться от очевидного, Гарри? Это ведь мы… Мы: ты, я и Гермиона. Мы всегд-да понимали, когда что-то не так друг с другом… А я просто ждал, — он опустил взгляд, сцепив дрожащие пальцы в замок. — И дождался: В-волдеморт воскрес, — Рон шмыгнул носом, — и П-перси умер.

— Ну же, Рон, он воскрес независимо от того, ждал ты или нет, — мягко возразил Гарри. — И в том, что случилось с Перси, нет твоей вины.

— Когда п-погиб Фред, мы держались — не было иного выхода… Нельзя было расклеиваться и разобщаться, только держаться вместе, — словно не слыша его, продолжил Рон, — а сейчас… наша семья разваливается на части. Одри собирается уехать… Чарли з-заперся в своём заповеднике; отец пропадает целыми днями в Министерстве; мама только и говорит, что про уборку — каждый день вручную натирает полы до блеска, словно пытаясь стереть произошедшее… Джордж не выходит из спальни, а Анджелина забрала ребёнка, уехав. Джинни после нервного срыва будто решила о нас всех забыть, просто вычеркнуть из своей жизни, и только Билл и Флёр пытаются склеить разбитую посудину, в которую превратилась наша семья. И я не знаю, что мне д-делать, как вернуть всё обратно… — выдохнул он. — Как такое могло произойти? Как это исправить, Гарри? Всего лишь несколько дней назад всё было хорошо и мы б-были счастливы.

Гарри не хотел, чтобы Рон знал, что ничего не было хорошо — у Перси и Одри, по крайней мере; не желал говорить о том, что спокойное Рождество в кругу семьи не означало что всё и в остальные дни радужно; не видел смысла замечать, что тот таким же образом игнорировал проблемы остальных членов семьи, включая собственные — те, о которых поведала Гарри Гермиона. В отличие от Рона, она не жила иллюзиями об идеальной семье Уизли, которую он пытался воссоздать с ней — некую утопию. Но никто из них не был идеален, и не было никакого смысла тыкать этим в друга, ведь и сам Гарри хотел продолжать жить иллюзиями… Сколько раз он думал, что у них всё с Джинни наладится, что всё пойдёт по старой колее, что всё произошедшее между ним и Томом ничего не значит?

«Выйди из чулана, Гарри. Выйди. Из. Чулана».

Когда он успел сделать это?..

Нет, ещё не вышел — всего лишь высунулся.

Гарри около двух часов успокаивал Рона, позволяя выговориться, и утирал слёзы, пока, окончательно выдохнувшись и наглотавшись успокоительного зелья, Рон не уснул в кресле. Гермиона забрала его домой, а для Гарри это стало последней каплей.

Наступило полное эмоциональное опустошение. Мало того что он не мог облегчить горе Рона и остальных, так ещё и участие во всём этом Анджелины могло сломать их окончательно.

Как же ему стоило поступить в такой ситуации: оставить всё как есть или продолжать давить на Сэвиджа? Принесёт ли признание Анджелины успокоение всем, включая её саму?

Вздохнув, Гарри вновь перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, задержав дыхание.

Этот день был долгим, чрезвычайно долгим и чрезвычайно напряжённым, и он был несказанно рад его окончанию.

Сфера в ладони внезапно резко нагрелась. Гарри приподнялся на локтях и поднёс её к глазам.

«Всё ещё расстроены?»

Он еле слышно фыркнул, ощутив себя неуютно в собственной же спальне, и отбросил артефакт в сторону.

— Хозяин, — раздался скрипучий голос Кричера.

Гарри едва не подскочил на месте.

— Что случилось?

— К хозяину пожаловала гостья. В такое неподобающее время, — ворчливо протянул домовик и еле слышно просипел. — Кричер так бы и прогнал метлой незваных гостей хозяина, но хозяин запретил Кричеру так поступать, поэтому хозяину придётся принимать гостей, — заключил тот с толикой ехидства.

— Кем она представилась?

Гарри уже успел сто раз пожалеть, что оставил камин открытым, после отбытия Тома сняв все неудобные, но безопасные ограничения.

— Миссис Ши, хозяин.

Как будто ему это о чём-нибудь говорило.

— Кричеру подать ужин через полчаса?

Гарри помотал головой — он успел перекусить по возвращении, а разделять трапезу с незнакомкой желания не было, особенно если это та, о ком он подумал.

— Где она?

— Кричер подал ваш любимый чай в малую гостиную, хозяин.