Глава 38. Я соткан из шёпота (2/2)

— Измотать и загнать в угол — неплохой метод, если враг силён, действует в одиночку и настолько глуп, чтобы не распознать сразу же тактику противника. Тем не менее Экриздис при первой же возможности ретируется. Не следует забывать о том, что легион дементоров — сила, с которой следует считаться. Экриздис, быть может, и истратит свой запас, но и постоянное применение Патронуса вкупе с атакующими заклинаниями значительно измотает нас.

— Даже вас?

— Меня тем более.

Драко поджал губы, точно боялся даже заикнуться о Патронусе.

— Если сопоставить число жертв, можно узнать, силу скольких волшебников впитали наручи, — пробормотал он. — Достаточно сравнять силы. В этом случае вмешательство извне будет необходимостью.

— Сопоставлять с жертвами Азкабана бесполезно: наручи просуществовали долгое время.

— Мне не встречалось описание ничего подобного. Я не столько озадачен, сколько заинтересован… их историей, — признался Малфой. — Полагаю, артефакт был создан Экриздисом тайно и упоминания о нём были стёрты.

Том вздохнул, вновь уставившись в окно.

Принести ли в дар этому ребёнку историю о том, к чему он питает страсть, или же промолчать? Можно ли считать это подарком? Зачем он всё это собирал, зачем — записывал, для кого — хранил?

«Не боишься упустить нечто важное, обнаружив в конце пути, что вся твоя жизнь — сплошное сражение с ветряными мельницами?»

— Не Экриздис их создал. Тёмная реликвия, — приглушённо изрёк Том, — впитавшая в себя силу больше сотни волшебников, была создана Илоной Силадьи — волшебницей, ставшей второй женой графа Влада Дракулы. Скорее всего, в создании подобной вещицы Силадьи вдохновилась супругом: поглощающий жизненную силу вампир и поглощающая волшебную — ведьма. Этот артефакт стал даром тому, кто по своей природе не мог колдовать, — повёл он плечами. — В сохранённых свидетельствах упоминалась, что Илона предчувствовала скорую гибель Дракулы, желая таким образом его защитить — так, по крайней мере, это было подано судье. А тот тем временем, не веря в свою уязвимость, приняв дар, так им и не воспользовался, оставив на дне походного сундука. После его смерти Силадьи не стала возвращать наручи — прямое доказательство её преступлений, — но по глупости своей призналась во всём, за что была заключена в темнице. Её казнили, а сундук впоследствии оказался на борту одного из суден, приставшего к берегам острова Экриздиса. Таким образом артефакт оказался в его руках.

«И позволил продвинуться в изучении эффекта поглощения», — мысленно заключил Том и сфокусировал взгляд на Драко.

Тот сидел с совершенно отрешённым видом и делал записи перьевой ручкой — не было сомнений, чей это подарок.

— Вы не против, если я запишу? — внезапно опомнился он.

— Нет, — спокойно ответил Том, и Драко ещё быстрее стал строчить, будто запомнил его рассказ слово в слово.

Стоило ли доверить ему часть собственных исследований, касающихся артефактов?

Возможно, небольшую часть, ту самую безобидную часть, которая не пробудит алчность, не извратит интерес и всё же заставит желать большего. Всегда хотелось больше.

Если в чём они с Экриздисом и были похожи, так это в мучительной жажде к знаниям. Тот возвёл во внутренних пещерах острова отдельное помещение — весьма интересное место, напомнившее Тому пещеру, на которую он наткнулся в детстве, — и поместил внутрь часть с виду безобидных безделушек. Эти безделушки и были в своё время конфискованы Министерством, а вот само помещение осталось проигнорированным. Они или не обратили внимания, или не смогли открыть врата — внутри всё кишело дементорами, и не только ими, но и разнообразными тварями: полуразложившимися кусками плоти, обмотанными полосками из ткани, или же ожившими скелетами, бившимися об стены — продукты безуспешных экспериментов. Впрочем, это было единственное помещение, в которое Том смог попасть — комнаты внутри лабиринтов Азкабана ему так и не поддались. К удивлению, в отличие от самой комнаты, браслеты не были ни спрятаны, ни защищены. Один нашёлся на руке скелета, второй — лежал на столе посреди разбросанных выцветших записей часть на среднеанглийском, часть — на нормандском, часть — на латыни. Экриздис был человеком, весьма одарённым во многих сферах, и языки были не исключением, что не могло не восхищать. Он не просто продвинулся в создании гомункулов, но хотел наделить их возможностью колдовать, надеясь, что на время сможет провести душу через завесу и дать ей смертную оболочку. Подобное легко позволило понять и его образ мышления, и его стремления. Пожаловав за наручами и даже не будучи полностью уверенным, что обнаружит их там, а не на дне посреди океана, Том нашёл намного больше.

Он не обманывался, увенчивая себя лаврами: без дневника Силадьи, что ему удалось обнаружить, и исследований Экриздиса изучение наручей и форм передачи магии отняло бы намного больше времени: не просто годы, а десятки лет. Сами по себе артефакты действовали как некие магниты и как накопители, но не помогали в самом процессе извлечения силы. Силадьи физически и умственно пытала своих жертв, добиваясь магического выброса. И в момент, когда сила покидала тело волшебника, она убивала его, а наручи сдерживали магию, впитывая её и не позволяя взорваться, а затем рассеяться. Что было весьма расточительно, ведь, повторив подобное несколько раз с одним и тем же волшебником, прежде чем оборвать его жизнь, можно было добиться куда более эффективных результатов. Разумеется, разум не выдержит больше трёх-четырёх раз, но в подобной ситуации число волшебной силы, заключённой в наручах, можно было бы увеличить почти в три раза. Экриздис повторял за ней, скорее изучая сам метод и проводя параллели с тем, как питаются дементоры, чем экспериментируя. Том был уверен, будь у Экриздиса больше времени, он бы усовершенствовал его. Что до него самого, то позднее он создал более безобидную версию, оставив её на месте прежней. Экриздис не отличил их: браслеты были идентичны и работали одинаково, но вместо сотни вместили лишь один «заряд» — на случай, если он сразу воспользуется ими, — и он воссоздал искусственную связь между артефактом и собственной палочкой, незаметную до того момента, как наручи будут использоваться в качестве оружия против него. Однако во время их столкновения всего на мгновение, но было заметно колебание, словно связь была подавлена. А после второй стычки Том убедился в своей правоте: у Экриздиса был подлинный артефакт Силадьи, который ему не подчинялся. Никто бы не смог проникнуть в его святая святых, не потревожив систему безопасности. Даже он туда не совался без острой на то нужды: слишком много времени отнимало снятие многочисленных барьеров и сил — их восстановление.

Число возможных сообщников резко сократилось, а Экриздис подтвердил его опасения.

— К чему все эти бесполезные попытки? — спросил Том с приторно-вежливой улыбкой и в следующее мгновение избежал очередной ударной волны заклинания, выставив перед собой потрёпанную скамейку, которая тут же разлетелась в щепки.

Экриздис скривился, отступив на пару шагов.

— Неужели проигрыш так сладок, что вы продолжаете улыбаться?

Чужая рука дёрнулась в его сторону.

— А я разве проиграл? Или постойте… Рассчитываете на чью-то безвозмездную помощь? — поддел его Том, уклоняясь от Экспульсо.

Экриздис внезапно замер, расплываясь в улыбке:

— Несложно догадаться, единожды уверовав в её существование. И, зная об этом, вы продолжаете противиться судьбе?

— Судьбе или Смерти? — уточнил Том, склонив голову набок и подбросив в руке кольцо, при виде которого глаза Экриздиса алчно сверкнули.

— У вас нет выбора.

— Это, увы, решать не вам.

Экриздис обошёл раздроблённую монолитную плиту и уселся на самый край, закинув ногу на ногу с таким видом, словно был на приёме у самой королевы.

— Тогда договоримся? — протянул он вопросительно.

— Я же обману, — усмехнулся Том, пожав плечами. — Снова.

— На этот раз ничего не выйдет.

Том промолчал, ожидая, когда тот продолжит.

— Равноценный обмен, — протянул он. — Вручите мне кольцо, и я избавлю вас от сожалений в будущем.

— Предпочитаю конкретику, — Том невольно подался вперёд.

— Госпоже без надобности, чтобы вы об этом прознали: она так или иначе уже наказала вас и за обман, и за наглость. По совести сказать, я бы с удовольствием наблюдал, как вы стенаете и корчитесь оставшуюся вечность в муках, осознавая, что наделали, — бледные губы растянулись в самодовольной улыбке. — Но есть куда более интересный исход, раз ваша уверенность в свободе выбора столь непоколебима. Можете счесть это и предупреждением в том числе.

— Наказала меня?

— Кольцо, — Экриздис протянул ладонь.

Усмехнувшись, Том опустил глаза, разглядывая матовую поверхность камня, и, подбросив его в воздухе, кинул в сторону колдуна. Тот ловко поймал, покрутив вещицу в руке.

— Подобная сговорчивость мне по душе, — поднял он взгляд. — Осознаёте ли вы, что, обманув Госпожу, прокляли её устами юношу, что подле вас?

Том напрягся, ощущая, как холод сковывает внутренности.

— Формулировка проклятия? — процедил он.

Экриздис с пониманием улыбнулся:

— Я ожидал удивления, потрясения, быть может, гримасу подлинного страдания! Ваша экспрессия — сплошная тоска и печаль, Волдеморт, — монотонно пробубнил он и рывком поднялся, чуть склонившись, будто в поклоне: — Позвольте его чувствам к вам излиться любовным признанием, а сердцу — лишиться всяких сомнений, и ваш долг будет уплачен ценой его жизни. Если вскоре это случится, вы освободитесь, но будет ли это вам в радость?

Пробившись сквозь пелену зелья, клокочущая ярость сплелась со страхом, заставляя пульс учащаться.

— Другие варианты? — контролируя голос спросил Том.

Экриздис цыкнул.

— Если ваши мысли близки к разбитому сердцу и драматическому расставанию, то смею заверить — это делу не поможет. Госпожа желает вас наказать, и смерть этого юноши должна стать карой, но! — колдун выпрямился, разведя руками. — Мы можем разыграть сцену заново: те же декорации, те же актёры, финальная битва, вместо Пожирателей дементоры… Вашу роль исполню я, его же роль — вы, — Экриздис понизил голос. — Придите на поле боя, придите ко мне, а значит, к Госпоже; придите и отдайте свою жизнь добровольно. И Гарри Поттер продолжит жить и доживёт до глубокой старости, как всё и должно было быть изначально.

— Должно было быть изначально? — глухо переспросил Том и осклабился: — Не пытайся воздействовать на меня праведными речами, Экриздис: это не сработает. Изначально наши судьбы должны были переплестись, а если расставание не поможет, значит, и любить меня ему тоже суждено.

Экриздис вернул усмешку и шагнул вперёд, глянув исподлобья:

— Как неуважительно! И как печально, что кто-то вас любит лишь потому, что ему так суждено!

— Пророчества — не изъявление воли судьбы, которой можно перечить, а лишь подсказки того, что случится тем или иным образом.

— Однако пророчество не раскрывает тайну последующих ваших отношений — ведь так? — и теперь вы знаете причину.

— Полагаю, в эту тайну тебя посвятила Смерть.

— Когда злится, Госпожа весьма словоохотлива, и когда ей скучно — тоже. Чего удивляться, вы ведь понимали, что никто иной не способен помочь мне с тем, что вы натворили, — тот провёл рукой по телу, словно красуясь. — Уже жалеете, что выбрали меня среди многовековых тёмных колдунов?

— Не понимай я, что это невозможно, подумал бы, что кто-то подменил твою душу, — скрывая раздражение, прошептал Том.

Чувства смешивались, клокоча внутри и ослабляя действие зелье посекундно. Тому хотелось свернуть ему шею, и, если бы это могло помочь, он бы сделал это незамедлительно.

— Я не резко понабрался ума, Волдеморт, а пребывал в мысленном ступоре долгое время — моя душа была уже пять веков как упокоена. Мне необходимо было время, чтобы освоиться в новом времени, — внезапно злобно процедил Экриздис. — Стоило воскресить Годелота. Такой искусный волшебник, а сгнил в подвале, как крыса, — та же участь, что ты уготовил мне, — уже спокойней прошелестел Экриздис. — Так к чему это я? Столь прискорбному концу есть альтернатива.

Вариант ещё не был озвучен, а Тому он уже не нравился.

— Раз уж мы подружились, друг мой, осведомлен ты или же нет, но Гарри Поттер предстал передо мной, вселившись в труп отходящего на ту сторону мракоборца, и я ему тоже являлся в видениях и снах, — с воодушевлением произнёс тот.

К раздражению прибавилось удивление. Том нахмурился, вглядываясь в чужое лицо и понимая, что тот не лжёт и даже не лукавит.

Гарри рассказал обо всём, кроме снов… Почему он утаил это? Что это были за сны?..

— В совпадения я не верю, — продолжил Экриздис. — Ведь для создания моего дражайшего сосуда была использована кровь создателя — твоя кровь, — а значит…

— Нет, — покачал головой Том, уже понимая, к чему тот ведёт.

—…связь между Гарри и мной так же реальна, как и между тобой и им.

— Чепуха, — выдохнул он, отступив.

— Какой толк от отрицания того, что я твой выигрышный билет — так, кажется, говорят? Мой долг с Госпожой оплатят Дары. Он будет жить, как и ты, не эту ли цель ты преследовал? А проклятие не сможет вступить в силу, если наша с ним связь упрочится. Твоя совесть будет чиста, а я, быть может, не буду так тосковать по той, чьего общества ты меня лишил, — понизил голос Экриздис до угрожающего шипения, — ведь и судьба, и способности этого юноши весьма интересны, как не погляди — он сможет меня развлечь.

Внутри всё всколыхнулось от злости лишь от одной мысли подобного исхода, заставив Тома на мгновение потерять голову. Воздух сгустился, потяжелел, буквально потрескивая всполохами; земля под ногами дрогнула и клоками взорвалась вокруг него. Трещины разошлись во все стороны, и без того развалившаяся хибара задрожала, рухнув в клубах пыли. Экриздис отскочил, переступая через небольшой обрыв, и с хохотом отмахнулся от летевшего в него обрубка дерева.

— Как же прекрасен проблеск неподдельных эмоций на твоём лице! Решил уничтожить это жалкое место, Волдеморт?

— Через четыре дня, — процедил Том.

— И что это изменит, позволь узнать? — фыркнул тот со смехом и в мгновение ока оказался прямо перед Томом. — Госпожа заберёт твою жизнь, моё же существование продолжится, как и его. Гарри будет безутешен, как был и я, потеряв её. Потеряв её дважды, — злобно оскалился Экриздис.

Он ощутил враждебное намерение, заметил действие, но тело будто окаменело, а затем резко ослабло, и его отбросило назад из-за столкновения заклинания с выставленными в последнюю секунду щитовыми чарами.

Тело врезалось в дерево, дыхание перехватило, а перед глазами на мгновение всё почернело. Моргнув, Том сплюнул кровь и отступил в сторону, прежде чем ствол разрубило напополам. Бок остро кольнуло.

Чёрт!

— Я смог застать тебя врасплох? — с притворным удивлением вновь рассмеялся Экриздис.

— На твоём месте я бы не доверял Смерти, — плавно выпрямляясь, изрёк Том с кривой улыбкой.

Видимо, одно или два ребра были сломаны.

— Я и не доверяю. Ни тебе, ни ей, — подбросил он фальшивку и стиснул её в кулаке, пока не послышался треск.

— Зачем тогда рассказал, если всё понял?

— Не смог отказать себе в удовольствии лично пронаблюдать за твоими мучениями, — Экриздис скривился. — А Дары я ещё успею забрать и рассчитываю, что ты подготовишь нечто особое к этому дню. Я тоже постараюсь, — он отступил на несколько шагов, растянув губы в улыбке: — Признай, Волдеморт, что тобой движет неискоренимый эгоцентризм: пусть лучше юноша познает горе, чем будет счастлив, но не с тобой. И всё же подумай над моим предложением.

Экриздис аппарировал прежде, чем Том успел послать его к чёрту, и в следующее мгновение внутри магловской части деревни прозвучали громогласные взрывы…

Первый день близится к концу.

—…Вы в порядке? — будто из-под толщи воды раздался голос Драко.

Том кивнул, заметив, как тот отложил ручку вместе с небольшой тетрадью на чайный столик. В тот же момент в дверь постучали и поспешно вошёл Люциус.

По запыхавшемуся виду, тщательно скрытому под обманчивым спокойствием, было видно, что тот не шёл, а бежал в малую гостиную. На болезненно-бледном лице красными пятнами отпечатался страх, когда он перевёл взгляд с Тома на своего отпрыска, а затем обратно.

Том снял полог, с интересом наблюдая за ним.

Представление обещало, как минимум, быть занимательным.

— Простите, что задержался, мой Лорд, — выдохнул он, ощупав взглядом сына с ног до головы. — Драко, разве ты не опаздываешь на… собеседование в Министерстве?

Такое явное желание спрятать Драко при иной обстановке могло его позабавить, но всколыхнувшиеся воспоминания породили глухое раздражение.

— Разве я тебя звал? — осведомился Том, сощурив глаза.

Люциус вытянулся, как по струнке, удивлённо моргнув.

— Но к кому же вы тогда пожаловали, мой Лорд?

— Ко мне, отец, — устало ответил Малфой-младший. — Разве мама тебя не предупредила?

— Разумеется предупредила.

Нарцисса появилась за его спиной и явно была не в настроении.

— Люциус, твоего внимания требуют несколько писем и посылка, — добавила она весомо.

— Зачем же вам мой сын? — словно не заметив её, уточнил тот. — Простите, я не успел его предупредить о вашем возвращении. Скорее всего, он и не узнал вас, поэтому не проявил должного уважения. Сейчас мальчик, наверное, в шоке, — продолжил тот, ускоряясь с каждым словом, — и сам не понимает, что говорит. Я знаю, что не могу просить об этом, но умоляю, не будьте слишком строги к нему…

— Остановись, — прервал этот речевой поток Том.

Люциус резко закрыл рот, дрожащей рукой заправив за ухо прядь волос. На лбу выступили бусинки пота, а глаза забегали из стороны в сторону, словно тот лихорадочно обдумывал своё положение. Казалось, ещё секунда, и он свалится в обморок.

Что было бы весьма кстати.

— Выдохни, — посоветовал Том, и раздался свистящий звук.

— Мой Лорд… вы ведь знаете, что это честь для нас — принимать вас в нашем поместье, и я… — Люциус оборвал себя на полуслове, хватая воздух губами. — И я, мой Лорд… — он удивлённо сжал горло, хрипя и задыхаясь. — Я!..

«Дормио».

Нарцисса вовремя подтолкнула кресло вперёд, и Малфой завалился на него, тревожно засопев. Драко удивлённо ойкнул и поднялся, во все глаза смотря на своего отца.

— Паническая атака, — вздохнула Нарцисса.

На лице Драко заполыхал румянец. Он резко отвернулся к окну, и послышался еле различимый шёпот:

— Как же стыдно…

Что ж, Том ожидал, что после встречи в Министерстве Люциус будет вести себя более сдержанно и справится со страхом, но, видимо, он недооценил власть страха.

Нарцисса остановилась около его кресла и поправила причёску, нейтрально осведомившись:

— Я могу с ним объясниться?

— Не стоит. Просто донеси простую и понятную мысль, что ни ему, ни Драко ничего впредь не угрожает.

Та на мгновение задумалась, а затем кивнула. Позвав эльфа, она указала глазами на Люциуса, и спустя мгновение они снова остались с Драко вдвоём.

— Продолжим?

— А со мной вы можете объясниться? — предельно серьёзно спросил Малфой-младший и почти церемонно сложил руки на коленях, готовясь слушать.

Том поднялся и подошёл к окну. По стеклу бежали прозрачные ручьи, вдалеке, меж туч, светлел небольшой островок синевы — вид почему-то завораживал.

— Простите, если это было не подобающим.

— С тобой объяснится Гарри, — отозвался Том, не оборачиваясь. — Если всё вспомнит.