Глава 32. Каждый кошмар оставляет шрам (2/2)
«Я поняла, что говорит мальчишка, так что я открыла дверь сказать, чтобы он уходил, и... я умерла», — вспомнил Гарри и, облизав пересохшие губы, еле слышно спросил:
— Откуда вы это знаете?.. С его слов?
— С его воспоминаний, Гарри, — мы же оба были легилиментами. В то время он ещё не был настолько способным, чтобы подделывать их. Разумеется, я тоже не была наивной — мне нужны были гарантии.
— Он… испугался?
Ваблатски многозначительно усмехнулась:
— Испугался? Возможно, он и испугался поначалу, хотя скорее был озадачен её смертью. Он не знал, что делать с Уоррен: оставить там или спрятать в Тайной комнате. И решил, что лучший выход из положения — это вовлечь меня в свои проблемы. А после — воспользоваться порождённым этим ужасом, чтобы повысить влияние среди своих… последователей — никогда не знала, как мне следует их называть.
Гарри скривился:
— А вы сами? Разве вас не привело это в ужас?.. Внезапно появившаяся комната, огромный змей внутри, смерть студентки… — он сам не заметил, как стал постукивать пальцами по столу, будто зеркально отражая чужие действия.
Гарри не мог с точностью сказать, как бы сам поступил в подобной ситуации. Он до сих пор помнил, когда услышал чудовище впервые, когда столкнулся с висевшей под надписью на стене Миссис Норрис… В то время от этой тягостной атмосферы, повисшей густым туманом над Хогвартсом, у него шёл мороз по коже.
На лице Ваблатски отразилась лёгкая печаль, но та тут же сменилась выражением усталости.
— Что до, как ты выразился, внезапно появившейся комнаты с огромной змеёй внутри, то я знала: Том искал наследие своего предка на протяжении пяти лет. А вот когда вошла в туалет, то тоже чуть не отдала Мерлину свою душу, поскользнувшись прямо перед застывшей Уоррен. Если бы Том не поймал меня, у него на руках стало бы на труп больше, — с толикой горечи протянула она. — Один кран не работал, второй — вечно протекал, и оттого полы всегда были влажными. Мы часто указывали на это смотрителю, но проблему так и не решили. У этого места всегда была дурная слава. «В туалет на втором этаже ты не ходи, там по слухам кто-то живёт. Если внутрь зашёл — непременно беги, а иначе никто никогда тебя не найдёт», — напевали второкурсники, но именно поэтому там можно было по-настоящему уединиться. В любом случае прятать её не имело никакого смысла, хоть это и могло спутать следы: пропавшая студентка и мёртвая студентка — не одно и то же. А из-за проклятия инцидент сразу же сочли необычным убийством со всеми вытекающими из этого последствиями.
Ваблатски окинула его нечитаемым взглядом, и Гарри понял намёк.
— Гм… Странно, но Миртл говорила, что про неё забыли и тело никто долгое время не искал. То есть ни вас, ни Тома она там не видела.
— Знаю-знаю, — кивнула она, — её никто не помнил живой, а о мёртвой тем более все забыли. Никто не хотел искать, а она месяцами ждала и ждала, и ждала… Я сама это слышала, и не раз. Однако отпечаток её души сформировался к окончанию третьего дня после гибели, и в честь этого она затопила весь второй этаж, — пожала плечами Ваблатски. — Что до реальности, то её нашла Хорнби спустя всего несколько часов.
— Что, если её можно было спасти?.. — еле слышно поинтересовался Гарри.
Ваблатски щёлкнула пальцами, и салфетка на их столе задёргалась, поспешно принимая форму женской фигуры, вот только её голова была полностью наклонена набок:
— Полагаю, милый, что специфическая поза, в которой она застыла, ясно указывала на наличие травмы. Никакое зелье не способно спасти от смерти, увы, — заключила она. — Но, если ты мне не веришь, я могу показать тебе это не очень приятное воспоминание… — предложила Ваблатски, вскинув брови.
Гарри замешкался.
С одной стороны, его заинтересовали подробности событий, произошедших в Тайной комнате, и не только потому, что ему предстояло очередное близкое знакомство с ней, а потому, что виденья разнились и хотелось удостовериться во всём: возможно, из-за чистого любопытства, а может, из-за собственной неуверенности. С другой, — он сомневался, что Ваблатски будет обманывать его — какой в этом смысл?
Если бы он не стал спрашивать — она не стала бы рассказывать.
— Я вам верю, но… можно мне? — неуверенно осведомился Гарри, а она, понимающе улыбнувшись, кивнула:
— Заодно проверим твои навыки.
Всего одно мгновение, одно слово заклинания — и он уже осознанно тонул в просторах чужой памяти. Гарри позволял себе падать, интуитивно ощущая, что, когда он достигнет предела, сам зацепится за то, что Ваблатски желала ему показать.
Так и случилось.
В следующий миг перед ним предстал женский туалет, а на его пороге застыла совсем юная копия предсказательницы, за чьей спиной возвышался такой же молодой Риддл. На её лице был отпечаток тревоги, на его — раздражения.
— Где? — почти шёпотом спросила она, и он неопределённо махнул рукой. Ваблатски сделала несколько уверенных шагов, и Гарри последовал за ней. Пол и правда был влажным, даже, можно сказать, мокрым, и избыток воды шлёпал под её обувью.
Миртл он заметил с пугающей ясностью: та полулежала, упираясь челюстью в край унитаза, отчего было видно смещение позвонков шеи, изогнутой под неестественным углом, являя почти что копию ожившей бумажной фигурки. Широко раскрытые в ужасе глаза были устремлены куда-то на уровне коленей.
Гарри знал, что именно она увидела при падении: отражение зубастой морды Василиска.
Вдруг Ваблатски сделала ещё шаг по направлению к окаменевшей фигуре и охнула, когда одна нога поехала вперёд, а всё тело — назад. Том тут же подхватил её, и они вместе оступились, врезавшись в колонну:
— Чёрт! — прошипел Риддл, когда заскрипела раковина, на которую он инстинктивно оперся рукой.
— Прости… — нервно выдохнула Ваблатски.
Она тут же выпрямилась, отделившись от скрюченного Тома, и аккуратно шагнула вперёд, перепрыгнув через небольшую лужу. Ваблатски стряхнула непонятно откуда взявшиеся капли с мантии и добродушно осведомилась, поворачиваясь к Риддлу:
— Ты в порядке?
— Не знаю. Посмотри, не осталось ли у меня на спине дырки от крана? — насмешливо спросил он и цокнул, поморщившись. — Смотри куда идёшь, Офелия.
Ваблатски лишь пожала плечами и, обогнув его, стала рассматривать ткань школьной мантии, будто и правда искала на ней прореху, а в следующее мгновение со всего маху хлопнула его по спине, отчего Риддл вздрогнул и, как Гарри показалось, пошатнулся.
— Если больно, значит будет синяк. И вообще, я не просила меня втягивать в это… — она недовольно прищурилась, опираясь ладонью на колонну.
Риддл что-то сказал, но Гарри уже не расслышал его слов — его мягко вытолкнуло из фрагмента памяти и кинуло в ворох воспоминаний, пока он снова не увидел перед собой ясные глаза Ваблатски.
— Превосходно, — улыбнулась она одобрительно.
— Это было… интересно, — заключил Гарри.
«Но слишком мало», — мысленно добавил он и еле слышно вздохнул.
— Теперь ты понимаешь: никакое зелье не исправило бы это, — покачала Ваблатски головой. — Никакое… — а затем на её губах вновь заиграла озорная улыбка, — но я не сомневаюсь, что Том когда-нибудь изобретёт улучшенную формулу Эликсира жизни.
Гарри без промедления спросил:
— Он до сих пор изучает подобное?.. Без философского камня?
Ваблатски замолкла. Подхватив ложку, она стала водить ей по тарелке, вырисовывая из крошек какие-то витиеватые фигурки.
— Вряд ли у него есть на это время именно сейчас, — пожала она плечами, мельком глянув на Гарри. — А теперь… это может быть зачтено в качестве рассказа о нашем общем друге?
— Вы осознаёте, что только что признались мне в том, что стали пособницей в преступлении, — с иронией протянул Гарри. — И даже показали это.
Она усмехнулась, отчего на её лице проступило множество мимических морщинок. И теперь, когда он имел возможность лицезреть её более юную версию, разница была довольно-таки ощутимой.
— Неужели? А срок давности? — с наигранным испугом поинтересовалась Ваблатски. — Я слишком стара для Азкабана, или куда там теперь помещают преступников у нас в стране.
Гарри тут же помрачнел.
Когда Том окажется в тюрьме… Сколько времени пройдёт прежде, чем он выйдет на волю?
Скорее всего, он никогда не покинет тех стен.
И срок давности, в случае Тома, особой роли для суда не играл. Случайная или же нет, смерть Миртл ничего, по сути, не меняла — было множество других волшебников и маглов, чьи жизни он забрал. Жизнь его родителей в том числе. И то, как осознание неизбежного — пожизненного приговора для Риддла — удручало Гарри, способствовало лишь ещё большему огорчению. Разумом он понимал, что это справедливая кара за содеянное… но не мог принять; он понимал, что, выступив на суде в защиту Тома, предаст родных и близких всех тех, кто пал от руки Волдеморта, но также Гарри понимал и другое: что не сможет остаться в стороне и молча наблюдать.
— Что тебя так огорчило? — послышался голос Ваблатски, и Гарри поднял глаза, встретившись с её изучающим взглядом.
— Нет, ничего… — зябко повёл он плечом. — Скажите, а реакция Тома на смерть Миртл не показалась вам необычной? — Гарри подпёр лицо кулаком и пояснил: — Гм, конечно, со мной с ранних лет происходила всякая чертовщина, — он запнулся, мысленно чертыхнувшись, ведь вся эта «чертовщина» и происходила по вине главной темы их разговора. — Наверное, в какой-то момент всё происходящее перестало меня удивлять — я стал довольно-таки толстокожим. Однако в подобной ситуации я бы растерялся.
— Замашки мракоборца? Ты будто ведёшь допрос, — насмешливо заметила она, а Гарри не стал возражать, говоря, что пробыл в этой должности столь мало, что вряд ли перенял какие-либо повадки. — Нам было по семнадцать лет, Гарри, полных или нет — не имеет значения, — её голос растерял всю шутливость, став проникновенным. — Школа, конечно, трепетно оберегала нас от новостей извне, создавая прочный защитный купол, больше похожий на мыльный пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Диппет был великим директором — когда-то великим, — поправила она себя, — но мы застали несколько иную картинку: усталость и отрешённость, — Ваблатски невесело усмехнулась. — К тому времени ему шёл триста шестой год, и каким бы образом он ни добился своего долголетия, но, безусловно, это сказалось на его разуме. Иными словами, у него была деменция.
Гарри лишь молча кивнул, не скрывая своего интереса, ведь Том и словом не обмолвился в ту ночь — исходя из того, что он помнил — о бывшем директоре Хогвартса, кроме того, что тот отказал ему в должности, о чём Гарри и без того знал.
Ваблатски, поспешно отпив из чашки, пояснила:
— Недуг был в начальной стадии, естественно. Тем не менее Том был заинтересован его состоянием — чего уж скрывать, — ведь угасание разума, которому подвергаются некоторые из маглов к старости, — понятие слишком далёкое от нас.
— Эта заинтересованность имела какое-либо отношение к его… дальнейшим планам?.. — вклинился Гарри.
— Боялся ли он, что станет подвержен тому же недугу, если нарушит течение жизни? — тут же переспросила она. — Нет, Гарри: нам всем было известно о Николасе Фламеле. Он посещал Хогвартс, и не раз, разжигая в юных умах страсть к алхимии. Том не стал исключением. Долголетие Фламеля сопровождалось ясным сознанием и острым умом, посему случай директора не являлся установленным правилом. Возможно, это прозвучит несколько странно, — Ваблатски сделала ещё один глоточек, еле заметно улыбнувшись, — но Том пылал интересом к болезням, поражающим не только тело, но и разум.
— Почему?
— У каждого ведь свои увлечения. Тебе нравится квиддич… Почему? — задала Ваблатски риторический вопрос и поставила чашку, сложив руки на столе. — Вернёмся к теме неведения. Для каждого мыльный пузырь взрывался по-своему и в разное время. Студенты, которым было куда вернуться на время каникул, внезапно сталкивались с тем, что война за порогом волшебного барьера — не только магловское событие: Гриндевальд искал соратников, и этот поиск не подразумевал отказа в содействии. Пока «Ежедневный пророк» вещал, что тот избегает туманного Альбиона, Гриндевальд рассылал по домам весьма вежливые приглашения. Моя мать получила одно, но второго не стала дожидаться, — Ваблатски начала задумчиво постукивать пальцами по столу, точно нервничая. — В любом случае именно тогда Том открыл Тайную комнату. В весьма неподходящий момент, нужно заметить, — она внезапно хмыкнула, будто вспомнив что-то забавное. — Из-за военной атмосферы все тянулись в Хогвартс, а когда случился инцидент с Уоррен, Министерство магии не нашло ничего более подходящего в такое время, чем угрожать закрытием школы. Директор, естественно, должен был подчиниться. Моя мать в скором времени исчезла, негласно спрятав меня в Хогвартсе, и я не видела её до самого окончания школы, — подобное было далеко не редкостью: многие из тех, кто не собирался вставать на чью-то сторону, предпочитали временно затаиться. Всё это я тебе говорю лишь для того, чтобы ты понял: всем нам пришлось повзрослеть слишком быстро, столкнувшись с неизвестностью, предстоящими переменами — не только в стране, но и в целом мире, — которые витали в воздухе, словно полупрозрачная, но весьма осязаемая дымка, и вероятностью очередной войны, теперь уже с маглами. Нам пришлось повзрослеть, но при этом мы оставались всего лишь кучкой встревоженных и потерянных подростков в военное время. Думаю, ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать.
— Понимаю, — с заминкой сообщил Гарри. — Я видел несколько моментов… через дневник, но не заметил ничего странного в поведении Диппета.
Ваблатски не выглядела удивлённой, скорее заинтригованной:
— Разве? Директор известил Тома, что тот должен был отправиться обратно в приют на лето, — прищурилась она. — Даже поинтересовался, а не хочется ли ему побывать дома на каникулах? Словно не помнил, что так называемого дома у Тома нет; не помнил, что сам подписал справку о том, что всё время, что длится война, подобные Тому волшебники — слишком тесно связанные с магловским миром — могут оставаться в учреждённом им, с разрешения Министерства, убежище в Хогсмиде, так как магловские приюты были эвакуированы. Он спросил Тома, жил ли он в приюте, маглорождённый ли он, что с его родителями, — вздохнула она, — как будто впервые его видел, а потом ещё и намекнул, что, исходя из всего этого, можно было бы обустроить Тома в Хогвартсе на лето, когда это давно было делом решённым. Вот когда Том растерялся, — Ваблатски нахмурилась, — и наделал глупостей.
— Глупостей, как, например, подстава Хагрида? — неторопливо поинтересовался Гарри, вспоминая, что в какой-то момент он и сам поверил, что за нападением стоял Арагог, а тем, кто открыл Тайную комнату, был Хагрид.
Та кивнула в ответ:
— На следующий день Диппет пришёл к Тому и был весьма озадачен. Он спросил, виделись ли они вчера и останется ли он летом в Хогсмиде или планирует провести лето у кого-нибудь из друзей.
— То есть он ничего не помнил или же, наоборот, всё вспомнил?
— Том говорил, что замечал некие противоречия в его словах, но серьёзных провалов до того момента не было, — пожала плечами она.
Гарри прищурился:
— Ведь вы знаете, что его действия привели к тому, что Хагрида исключили. Я не понимаю, какой в этом был смысл, если он изначально замечал, что с Диппетом творится что-то странное. Как забыл, так бы и вспомнил — лично для Тома ничего бы не изменилось за один день.
— Здесь я с тобой согласна, — вполголоса поддакнула она и вздохнула. — Скажу, что мне показалось более необычным принятое им решение, чем реакция на смерть Уоррен. Но даже я многого не знаю: он не всем со мной делился. Могу лишь предположить, что Том попросту совершил ошибку, подумав, что сама идея того, что Рубеус может быть Наследником Салазара, покажется всем нелогичной и далёкой от правды и того оставят в покое. А пока ведётся расследование, новых нападений не будет и ситуация сгладится.
Гарри посмотрел вниз и будто услышал самодовольный голос Тома над ухом: «…Я думал, ведь должен же кто-то сообразить, что Хагрид просто не может быть наследником Слизерина…» Он вздохнул, тряхнув головой, ощущая какое-то несоответствие.
Ваблатски вновь стала перебирать свои браслеты, отрешённо добавив:
— Ничего доказано не было, однако Рубеуса всё равно исключили. Возможно, содержание питомца сыграло в этом свою роль, и это было не первым нарушением — Хагрид постоянно чудил.
— Но это не повод, чтобы Министерство сломало его палочку. Вы не говорили об этом… с Томом?
— Только раз, и закончилось это ссорой. В то время он чересчур остро реагировал, когда его тыкали носом в собственные ошибки.
— Возможно, дело было в том, что Хагрид — полувеликан?
— Предвзятое отношение? Может быть, — вздохнула она. — Теперь мы уже не узнаем.
— Зачем Том вообще открывал эту треклятую комнату?.. Не верю, что для того, чтобы просто удостовериться, что является наследником Слизерина… — В мыслях пробежали сказанные той ночью слова: «…Я с кристальной ясностью осознал, что мой великий предок презирал бы меня из-за отца магла…» — и Гарри добавил: — Или чтобы нести смерть маглорождённым.
— Для этого было несколько причин, Гарри, — её губы искривились. — Разве не приятно иметь собственный уголок?
— В смысле?..
Ваблатски с недовольством оглядела свою пустую тарелку, а в следующее мгновение её заменила другая — с новой порцией пышущей жаром выпечки.
— Приятно, когда у тебя, не имеющего абсолютно ничего, появляется что-то своё, разве не так, милый? — Ваблатски подняла глаза, и Гарри неловко кашлянул, поняв в ту же секунду, что она подразумевала под этим «разве не так».
— Тогда поставлю вопрос иначе: зачем он выпустил Василиска?
— Когда Том открыл комнату, Василиск спал. И проспал ещё около года, а когда пробудился, был весьма недоволен нашим присутствием в своей обители.
— Недоволен? — с лёгким удивлением переспросил Гарри. — Но разве Том не звал его, не управлял им?
— Но произошло это не по щелчку пальцев. Полагаю, для тебя не секрет, что эти создания относятся к категории «Смертельных для волшебников и не поддающихся приручению». Исключением из правил являются только змееусты… Однако, опять же, у владеющего змеиным языком должно быть достаточно магической силы, чтобы контролировать Василиска, — это на теории, — усмехнулся она. — На практике же эта упрямая и своенравная тварь едва не проглотила Тома, когда обнаружила его у входа в своё логово, — Ваблатски развела руками, и, видимо, на лице Гарри что-то отразилось, потому что она со смешком добавила: — Конечно, я несколько преувеличиваю. Змея просто напала на него, но целью, конечно же, было сожрать нарушителя, — вновь хмыкнула она. — Да и договаривался Том с ней ещё около года. И даже потом Василиск продолжал своевольничать: сбежал и натворил дел.
— Я немного озадачен, ведь вы сказали, что «именно тогда Том открыл Тайную комнату», но сейчас говорите, что открыл он её ещё раньше, а Василиск спал… — Гарри склонился, скрестив руки на столе, а Ваблатски хитро прищурилась, загадочно добавив:
— По преданию, Гарри, найти и открыть Тайную комнату под силу только прямому потомку Салазара. Именно он должен будет выпустить так называемый Ужас Слизерина, чтобы очистить Хогвартс, — что ты и так знаешь. Но каким именно образом выпустить? Почему именно выпустить?.. Стоять около тайного входа и караулить?
— Хотите сказать, что открытие Тайной комнаты имеет несколько трактовок? — уточнил Гарри.
— Именно. Наследник должен был открыть не только саму комнату, но и заблокированную часть туннелей, чтобы Василиск мог передвигаться через сеть трубопроводов школы — чего Том не делал до того самого года.
Гарри озадаченно потёр лицо, скосив взгляд на задержавшуюся около их стола парочку. Хорошо, что полог работал в обе стороны, и он не мог слушать их.
— Василиск был выдрессирован Слизерином для очищения школы от недостойных… Если исключить возможно проблем иного характера — например, недостаток силы, — полагаю, в этом и крылась суть их разногласий, — заключил Гарри, переключив внимание на предсказательницу. — Но, если он не преследовал такой цели, зачем ему нужно было налаживать с ним отношения?
— Ради ингредиентов, — незамедлительно откликнулась Ваблатски.
— Яд?
— И яд, и чешуя, и даже перья с головы самца — всё это пользуется большим спросом на рынке из-за редкости.
— Но вряд ли это создание, — перед глазами пронеслась раскрытая клыкастая пасть, из которой текли слюни вперемежку с отравой, — стало бы капать ядом в банку добровольно…
Ваблатски нахмурилась, слегка покрутив пальцем:
— После пробуждения Василиска я перестала посещать Тайную комнату, да и Том перестал предлагать: это было небезопасно.
— Но я не понимаю, — с тихим вздохом возразил Гарри, — он что, открыл туннели, чтобы поставлять редкую змею по частям на рынок?
Она еле заметно усмехнулась, покачав головой:
— Ему нужен был яд… для своих экспериментов. А насчёт продажи, я, по крайней мере, ничего не знаю.
— То есть Миртл умерла, потому что Том договорился с Василиском: мол, я выгуляю тебя по школе, а ты мне сцедишь немножко яда? — недовольство в голосе смешалось с сарказмом, и Гарри глубоко вдохнул, следом выдохнув в попытке отпустить напряжение.
— Уоррен умерла, потому что поскользнулась, Гарри, — ровным тоном напомнила Ваблатски. — А больше павших от проклятия Василиска жертв в то время не было: Том закрыл туннели после побега змея.
— Но Тайная комната вновь была открыта, — мрачно изрёк он, уставившись на стол. — Получается, что Джинни разблокировала туннели, следуя воле крестража. Однако… — он поднял взгляд, нервно облизав губы. — Мисс Ваблатски, не знаю, насколько вы осведомлены о происходящим в то время, но у меня назрел вопрос.
Она вскинула брови, усмехнувшись:
— Помню, что «Ежедневный пророк» осветил череду странных событий в Хогвартсе, а связать одно с другим — несложно, но деталей я не знаю, Гарри. Поэтому сомневаюсь, что смогу удовлетворить твоё любопытство.
— Что ж, не попробуем — не узнаем, — Гарри на мгновение прикрыл глаза. — На втором курсе моего обучения я начал слышать Василиска. Мне казалось, что я схожу с ума, — он приоткрыл веки и увидел понимание, отразившиеся на её лице. — Некий… волшебник подбросил один из крестражей Тома — его дневник — моей подруге.
— Джинни?
— Джиневре Уизли, — кивнул Гарри. — Крестраж Тома постепенно завладел ею, заставляя следовать своей воле — комната была открыта, Василиск — выпущен, а жертв становилось всё больше. Мне ужасно не везло: следуя его зову, я постоянно оказывался в центре событий, и вкупе с кровавыми надписями на стенах это быстро натолкнуло всех на определённые мысли. В этот же год я — и весь наш курс заодно — обнаружил, что владею Парселтангом. В школе, и без того переполненной напуганными студентами, подобное явление стало определяющим: меня приняли за того самого Наследника Слизерина, о котором говорилось в преданиях…
Ваблатски, ковыряясь в уже остывшем куске пирога, внимательно слушала его. И Гарри отчасти понимал Тома: было в предсказательнице нечто такое, что заставляло желать рассказать ей всё, раскрыть самые потаённые секреты, поделиться самыми сокровенными мыслями.
И Гарри делился почти целым годом своей жизни. Он пытался быть кратким, не заострять внимание на деталях, но всё равно пускался в рассуждения, что, как ему казалось, ничуть её не утомляло, а наоборот — воодушевляло.
—…И я встретил его, — подходил Гарри к интересующему его вопросу. — Том сказал, что является заключённым в дневнике воспоминанием.
Она кивнула, отправив очередной кусок в рот.
— Кроме долгих речей о том, какой он великий и ужасный, — на этих словах Ваблатски вдруг поперхнулась и закашляла, — Том интересовался у меня разным…
— Чаю, — еле слышно прошептала она, и её чашка тут же наполнилась синим ароматным напитком и задымилась.
— Он был таким в шестнадцать?
— Это и есть твой вопрос?
— Нет, лишь вопрос, ведущий к другому, — бегло рассмеялся Гарри, а Ваблатски сделала несколько глотков и вновь кашлянула.
— Каким таким? — заинтересованно спросила она, а Гарри нахмурился, выжимая свои воспоминания как губку.
— Ну… — он поспешно достал палочку и взмахнул. Крошки из «Тома Марволо Риддла» составили слова «Лорд Волдеморт», а Гарри, понизив голос и подражая Тому, изрёк: — «Я так называл себя ещё в Хогвартсе, естественно, лишь среди самых близких друзей. Я не собирался вечно носить имя этого ничтожества, моего магловского папочки. Я, в чьих жилах с материнской стороны течёт кровь великого Салазара Слизерина!» — Гарри задумался на мгновение и, хмыкнув, продолжил: — «Я знал: наступит день, и это имя будут бояться произносить все волшебники, потому что я стану самым великим магом мира!.. Тёмный Лорд Волдеморт, наследник Слизерина, против знаменитого Гарри Поттера и лучшего оружия, каким мог снабдить его Дамблдор!» — с наигранным воодушевлением вполголоса пропел он и перевёл дыхание. — Тогда я был в ужасе, а теперь… есть стойкое ощущение, что это было чем-то нереальным — плохой шуткой, представлением… сном? Может, он считал, что я совсем глупый ребёнок, поэтому говорил со мной как с неразумным? А я ещё ляпнул, что он так и не стал величайшим магом, — Гарри вновь рассмеялся. — Поэтому спрашиваю: он именно таким был? Потому что тот Том, который поделился с вами воспоминаниями, включая того, что я мельком увидел в вашей памяти, и Том, который с наслаждением говорил, что побудет со мной, пока я умираю, — совершенно разные личности. Разумеется, я тоже уже не тот… ребёнок, — Гарри горько улыбнулся, — но, как мне кажется, мои изменения не были столь радикальными.
Ваблатски же его веселья не поддержала: она впала в какую-то тоскливую задумчивость, словно её опечалили слова Гарри, и ему пришлось привлечь чужое внимание:
— Это простое любопытство.
— Ты помнишь всё до мелочей, не так ли?..
Гарри был слегка озадачен внезапной переменой.
— Не всё, но наши… с ним столкновения всегда были весьма памятным событием, и их трудно забыть.
— Понимаю, что прозвучит странно, но разве тебе не хочется оставить всё позади? Зачем ты продолжаешь следовать этому пути? Зачем расспрашиваешь о нём, интересуешься им?.. — широко раскрытые глаза Ваблатски придали ей необычайно отрешённый вид, словно она искренне не понимала причины.
— Как после всего случившегося я могу вообще на него смотреть без отвращения — вот что вы хотите спросить. — Гарри опустил взгляд на сцепленные руки. — Если честно, то я не знаю, мисс Ваблатски. Сложно… сказать, — он буквально выталкивал из себя слова. — Когда всё закончилось, я должен был ощутить облегчение, ведь враг, который стал причиной всех моих несчастий, наконец-то повержен, — Гарри махнул рукой и еле успел отодвинуть чашку, когда чуть не опрокинул её на пол. — Но облегчения не было — была лишь тянущая пустота, словно что-то важное ушло из моей жизни, — он усмехнулся, а Ваблатски видимо передёрнула плечами. — Когда я просыпался, тревожно хватаясь за палочку, чувствуя, что ничего не кончилось и Волдеморт сейчас нападёт, я стал думать, что, прожив полжизни так… я не смогу жить иначе. Не смогу просто перелистнуть страницу и начать жизнь заново. Поэтому, когда он вновь предстал передо мной, — я, конечно, долго отрицал это, — у меня снова появилась определённая цель. Да я был недоволен, раздражён, даже большую часть времени взбешён, но пустота внутри исчезла. И я даже не заметил, что, применяя на нём круцио, — оно срабатывало, — Гарри нервно передвинул чашку, боясь, что снова заденет её локтем. — А это означало, что во мне жило нечто — монстр, — желающее причинять боль и получающий от этого наслаждение, хотя раньше я даже за смерть крёстного не смог отомстить… И весь год я подпитывал его, закрывая глаза на то, что я изменился, что эта война оставила куда более глубокий след внутри, чем мне казалось. Так что, мисс Ваблатски, я не знаю, почему всё так получилось, но сейчас мне стало намного легче.
Она поджала губы, будто размышляя о том, что он сказал. По чужому выражению лица Гарри не мог понять, огорчило ли её это или, напротив, развеяло все сомнения.
— Насчёт того, что я спросил, — вновь заговорил он, — если ответ затруднителен, то настаивать не буду.
Ваблатски спустя небольшую паузу наградила его всё тем же задумчивым взглядом и покачала головой:
— Нет, мне нетрудно, но не я должна отвечать на это, Гарри, да и вскоре всё само встанет на свои места. — Она слабо, словно через силу, улыбнулась, нервно покрутив чашку меж ладоней, и спросила: — Так… какой же твой следующий вопрос?