Глава 30. Замёрзшие кости (1/2)

Restless nights

Wandering in darkness

Sinking into madness

Humming as the fire dies

Burning wounds of sorrow,

Questions of tomorrow

Where's the light of.

Day by day the fight goes on,

We still fight on.

Day by day the immortal sun

Still shines upon,

We all need love.

We're a long long way from home my lord.

We'rе a long long way from home my lord, my lord,

So where arе you?

What are we even fighting for my lord?

Unknown Chapters - Frozen Bones

</p>

Гарри поднял взгляд и встретился с бездонной тьмой в чужих глазах: там не было ни ярости, ни изумления, лишь непроглядная пустота.

— Что ж, как тебе юный Эдмунд на вкус? Уж извини, что прервал вас на самом интересном. — Слова были сказаны так безучастно, что Гарри сжал кулаки, встревоженно привстав, но интуиция начала играть в молчанку, не давая никаких подсказок.

— Это случайность, — почти по слогам изрёк он. Внезапная смена темы выбила Гарри из колеи. Она чиркнула как спичка, но запылала как адский огонь, превратившись за долю секунды из пустяка в весьма неприятную неожиданность, ибо с самого начала присутствие Эдмунда интересовало Тома лишь формально. На первый взгляд, разумеется. Понять, что на самом деле варится в чужом котелке, Гарри всё ещё было невдомёк. А теперь он просто растерялся и поступил как обычно, посчитав лучшей защитой нападение. — А я как-то позабыл, Том, что ревность — это одна из доступных и горячо любимых тобой эмоций. Но для неё нет абсолютно никаких причин, уверяю тебя.

— Считаешь, что я ревную? — внезапно осклабился тот, а ровный тон ещё сильнее озадачил Гарри. Или Риддл отлично притворялся, или ему и правда было абсолютно всё равно (вполне могло быть под эффектами чудодейственного зелья). Хоть Гарри понимал его пользу и даже, можно сказать, мысленно восхвалял, но сейчас само существование сего пойла раздражало, наполняло колючей яростью, от которой кровь закипала в желании уничтожить те ларцы. Сжечь их, сбросить в жерло вулкана, утопить в бездонном океане… Да что угодно, чёрт!

— Ты принимал свою волшебную настойку? — вкрадчиво спросил он, а затем процедил сквозь зубы: — Или тебе всё равно, даже если бы я разложил здесь любого, а ты застал бы нас прямо в процессе? Может быть, ещё и похлопал бы мне?.. С точно таким же лицом…

Гарри резко оборвал себя на полуслове. Выпрямившись, он отодвинул стул ногой и сдавленно выдохнул, сделав несколько шагов по кругу. Это было плохо, звучало ещё хуже и воспринималось просто чудовищно. Слишком много всего: Риддла кидало из темы в тему, как и его самого, и любая резала Гарри по живому. Всякая недосказанность между ними оказывалась травматичной, каждая фраза — поводом для удивления, каждая тема — новой опасностью.

— Похоже, тебя больше злит отсутствие реакции с моей стороны, чем меня — эта выходка. Так ты всё-таки хочешь со мной встречаться или нет?

Гарри опешил от такого заявления, а затем раздражённо качнул головой и сжал переносицу, задумавшись. А когда вновь услышал смешок, в неверии отнял руку от лица и уставился на Риддла немигающим взглядом.

— Эти твои шутки… У меня что, на лице написано «клоун»? Если ты в курсе, кто такие клоуны, конечно. Каждая беседа с тобой отнимает у меня парочку лет жизни, Том. Это чтоб ты знал, — пробурчал он и резко успокоился, развернувшись к нему боком.

— Ну-ну, не нужно так волноваться. Ты, кажется, постоянно забываешь, сколько мне лет. — Раздался очередной смешок, будто ответ на новую порцию растерянности на лице Гарри. — Твоё небольшое рандеву с мальчишкой… — Он покачал головой, словно размышляя, как бы лучше это охарактеризовать. — Я, разумеется, способен различить намёк на серьёзные отношения, которые у вас намечались с Уизли, и разовую акцию из жалости, — услышав это, Гарри скривился, так как он не хотел даже в мыслях марать приобретённые Эдмундом воспоминания таким словом, как «жалость». — Вполне способен различить присутствие влечения и присущую тебе сердобольность. Моё появление отразилось на твоём лице таким колоссальным облегчением, что мне огромных трудов стоило удержать иллюзию. Да и мальчишка тоже это заметил, поверь, поэтому и попытался вцепиться в тебя, буквально вымогая новое свидание в ближайшее время, — Том склонил голову и приблизился к нему. — Сама сердобольность. Появись под дверью целая очередь из страждущих, и ты их всех бы… удовлетворил, в то время как разложить на том столе, — усмехнувшись, он указал взглядом на предмет мебели, — мечтал бы исключительно меня.

— Нарцисс, — скептически хмыкнул он, опустив взгляд.

Даже если бы Гарри хотел, не смог бы отрицать очевидного.

Ощущение во время поцелуя не тех губ, не той душевной близости, не тех объятий преследовало его и навевало совсем иную иллюзию, которую он отталкивал из уважения — или же упомянутой жалости — к Эдмунду.

Гарри задержал дыхание, прислушиваясь к гулкому сердцебиению в груди. Пульс тотчас участился, стоило Тому поднять его голову за подбородок и, доверительно склонившись, зашептать:

— Неужели ты не понял, как ловко тебя обвели вокруг пальца, Поттер? Неосознанно, быть может, но манипуляция с помощью жалостливости самая эффективная в отношении тебя. И скромному барашку-притворе остаётся лишь проглотить наивного волка, пока тот не осознал, кто из них двоих на самом деле добыча, а кто — хищник. Как только мальчик поймёт механизм, то такие, — он резко скользнул пальцами вдоль его горла, слегка сжав и потерев место засоса, — инциденты будут случаться постоянно. А этого я не потерплю.

— Я не невинный агнец… — с толикой скепсиса пояснил Гарри, но Риддл, до боли стиснув волосы в кулаке, дёрнул его голову назад, заставляя выгнуться, и впился губами в открывшийся участок горла. Очередная порция боли обожгла гораздо глубже, до мучительной судороги под кожей, когда чужие зубы хватанули место засоса, чуть ли не прокусывая и, скорее всего, оставляя куда больший след, чем простой синяк. Это была метка — ритуальный шрам принадлежности.

Гарри невольно расплылся в улыбке, позволяя терзать свою шею губами, цеплять зубами, касаться языком, понимая, что, вопреки разведённой Риддлом философии о возрасте, опыте и восприятии, — словно в попытке убедить самого себя — ревность мгновенно и дотла вспыхнула у того внутри. Отголоски этого чувства ощущались в голодных, жадных прикосновениях, напряжённых мышцах плеч и, казалось, Гарри даже мог перенять её болезненную пальпитацию внутри Тома, точно они всё ещё были связаны. Единственное различие между ними, наверное, нашлось в том, что Гарри был подвластен этому чувству, а Тому было подвластно оно само. Или это тот хотел доказать ему.

Однако, будь всё иначе, то они бы рассорились в пух и прах, сначала обвинив друг друга, переходя, возможно, на словесные оскорбления, а затем предались бы обиде и сожалениям, чтобы в конце концов хлопнуть дверью и провести несколько дней-недель в тишине. Хоть этого и не произошло, Гарри всё равно не знал, радоваться ему или огорчаться сохранённым нервным клеткам, которые, безусловно, Риддл уничтожит каким-нибудь иным и более изощрённым путём.

— Думай лишь обо мне, Гарри, — еле различимым шипением протянул Том и накрыл его рот поцелуем, безжалостно сминая губы и проникая глубоко языком, будто пытаясь вылизать изнутри и уничтожить любое упоминания о чужом прикосновении. В горле завибрировал стон, и Гарри буквально им захлебнулся, мгновенно подавшись назад. Однако отстраниться ему не позволили. Том сжал его бока и резко притянул обратно, попятившись, и Гарри впечатался в него, упираясь ладонями в стену и перехватывая главенство в поцелуе.

Это безумие продолжало жить внутри, нисколько не унимаясь ни после первого раза, ни после второго, ни, скорее всего, после десятого, сотого, тысячного... Как-то Гермиона красочно выразилась, что они, идиоты такие, «или думают только своим членом, или не думают вообще». Что ж, похоже, так оно и было. Иначе как объяснить всё это?

Магическим притяжением? Судьбой? Неизведанной доселе болезнью?

У него было столько крутящихся на языке вопросов: например, как трио его друзей, не совсем ладящих между собой, оказалось в отеле? Особенно если учесть, что Гарри находился временно в ссоре с Роном, а Рон — пожизненно в неладах с Драко. Возможно ли такое, что общая потеря могла их сплотить?

Однако он затолкал всё это поглубже, заставив замолкнуть голосок любопытства, а вместе с ним — и рассудка. Он желал всеми фибрами своей души остановить время и поддаться дьявольскому соблазну — просто делать то, чего хотелось больше всего, не думая ни о чём. А больше всего Гарри желал Риддла вместе с подаренной каждым их соприкосновением эйфорией. Всё остальное вполне могло и подождать. И, похоже, он был в этом не одинок, чем, естественно, можно было воспользоваться.

— Ещё день — и я сойду с ума, — прошептал Гарри меж поцелуями.

— Даже дня ещё не прошло, а ты уже жалуешься? — проронил Том, мягко закусив его губу, вырвав очередной стон, когда чужие пальцы скользнули вдоль ширинки, будто случайно, но явно целенаправленно поддразнивая неторопливым поглаживанием.

— Вытащи меня отсюда, — горячо выдохнул он в губы, поймав его ладонь и переплетая пальцы.

— Думаешь, это так просто: щёлкнул пальцами, и Поттера отпустили? — Смешинки искрами рассыпались в алом мареве, когда Том крепче сжал его руку, медленно потянув наверх и описывая полукруг. — Я книгу тебе принёс, на которую, к слову, ты не обратил никакого внимания.

— Ты меня сюда засунул — тебе и вытаскивать. — Гарри вернул укус и потёрся бедром о его пах, услышав судорожный вздох и заметив, как веки прикрылись на мгновение. К реакции Риддла на свои действия можно было пристраститься. — Да, книга… — еле заметно кивнул Гарри, мельком обернувшись и тут же ощутил обжигающее дыхание на шее. — С твоим триумфальным появлением она как-то проиграла в важности.

— А я так старался — искал обложку повычурней, — хрипло протянул он и вжался губами в кожу под кадыком, плавно мазнув языком и следом прикусив, отчего Гарри нервно сглотнул и заплутал пальцами в чужих волосах, а второй рукой — под его мантией, пока не нашёл пряжку ремня:

— Это месть за творчество Тоадс?

— Какое ребячество, Пот-тер, — буквально проворчал тот, но насмешливость никуда не делась, а к губам добавился язык. — Ты сам попросил книгу.

— Как и ты когда-то, — рассмеялся Гарри, запрокинув голову и пальцами ловко сжав чужое возбуждение через плотную ткань и едва ли не лениво потёр. Том выжидательно замер, а он даже не думал останавливаться: быстро расстегнул пряжку, а затем и пуговицу с ширинкой и, забравшись внутрь рукой, ощутил пульсацию чужого желания. Нежная, разгорячённая кожа обожгла ладонь, когда он обхватил его член, мягко сжав в поступательном движении. — Вытащи меня отсюда.

— Гарри, — упрямо протянул Том, отрываясь от своего занятия и поднимая глаза — те превратились в матовое непроглядное озеро, — это так не работает.

— Не боишься отказывать тому, кто держит тебя за яйца?.. — прошептал Гарри ему в губы, тотчас языком скользнув в рот и углубляя поцелуй, насколько это было возможно, желая достать до самой глотки и заставить его задохнуться. Задушить. Атаковать этот треклятый рот, который заставляет его страдать каждый раз, как открывается, точно для этого был создан. Чёртовы идеальные линии губ, мятно-апельсиновый вкус, отдающий ностальгией — их первым сближением. И, прищурившись, Гарри оттянул зубами его нижнюю губу, а затем сжал челюсти до еле слышно вздоха, до солёного привкуса крови, наполнивший редкими каплями рот.

— Ты ценишь нашу… совокупность, — хрипло протянул Риддл, облизав пострадавшую губу так, словно это доставляло ему ни боль, а наслаждение, и вновь сдавлено выдохнул, когда Гарри возобновил движения рукой, размеренно и без остановки позволяя трахать свой кулак. — Я и мой член внутри тебя, Поттер, — не сводя пронзительного и жадного взгляда, прошипел он странным стоном, стоило Гарри, обведя пальцем, надавить на головку и соскользнуть вдоль уздечки, чтобы следом резко ускорить темп.

В мыслях снова поселилась неразбериха от острой нужды получить всё — от чужого тела до некогда принадлежащей ему души. В нос ударила смесь запахов древесины, мороза и дыма — как всегда, пряный, насыщенный, дурманящий, сводящий его с ума аромат. И Гарри поддался вперёд, глубоко втянув эту эссенцию, ощущая, что ещё немного, — и лёгкие лопнут, а та ядом растечётся по его венам.

— Как ты там говорил?.. — шепнул Гарри, прокладывая губами дорожку вдоль линии челюсти к уху. Он болтал одно, воспроизводя чужие слова, но представлял совсем другое. — Я лягу животом на этот стол, расставлю ноги и приму тебя — так ты хотел? — томно выдохнул Гарри и закусил мочку, услышав низкий, еле различимый гортанный стон, от звучания которого внутри растеклась сладостная нега вседозволенности.

Риддл ощущался чрезмерно доступным и открытым, как мягкая глина в ожидании лепки, но это впечатление было обманчивым: там, под покрасневшей от его поцелуев кожей, растекалась сосредоточенность и тяжесть, а на дне покрытых поволокой наслаждения глаз затаилось неизменное напряжение.

— Хочешь меня? — Вкрадчивый тон пронзил электрическим разрядом и пробрал крупными мурашками. — Между нами теперь не стоит вопрос силы, — продолжил Том, а Гарри вжался ещё крепче. Так, что двигать рукой меж телами стало в два раза сложнее, но это тяготение было непреодолимо. — Только наши желания, Поттер.

Гарри вскинул голову, встретившись с пристальным взглядом и растянувшимся на искусанных губах плотоядным оскалом. Нос к носу. Малейшее движение его ладони, обхватившей в кольцо пульсирующий член, отзывалось играющими желваками на чужом лице, срывающимися полухрипами-полустонами, раздувающимися ноздрями — и Гарри, стимулируя подобную реакцию, плавился в ней одновременно. Он впервые переживал это столь близко и так живо, когда чужое наслаждение выливалось в собственное без любой стимуляции помимо слуховой и зрительной. И, казалось, большего ему было не нужно.

Время будто замедлилось.

Горячая ладонь сжалась в мягком прикосновении, очерчивающем сочащуюся смазкой головку. Плавное и неторопливое, оно подтолкнуло Тома к грани. Тонкой грани, на которой Гарри заставил его топтаться раз за разом, инициируя оргазм и почти что грубо пережимая ствол у основания, чем вызвал у того недовольное шипение. Он игрался с чужими ощущениями в размеренном ритме, поглаживая и останавливаясь, ускоряясь и вновь пережимая, словно дразня Риддла и не зная меры в этой бесконечно-порочной игре, которую могли оборвать в любой момент, не вовремя открыв дверь.

Как же ему было хорошо. Так хорошо, что в штанах стало до боли тесно — собственное возбуждение было ничуть не меньше чужого, но слишком ничтожно в сравнении; слишком незначительно, чтобы удовлетворить его, отвлекаясь от Тома. И Гарри терпел, мучительно медленно касаясь мошонки, сжимая её, массируя, слыша его скрежет зубов и невнятное мычание, понимая, что причиняет Тому сладкую боль. И, найдя чужой взгляд, колючий и застывший, требующий сиюсекундного удовлетворения, он двинул ладонью, представляя, каково бы это было очутиться за его спиной; как бы это ощущалось, если бы Гарри стиснул чужие бёдра и не спеша толкнулся внутрь, внутрь Тома, начиная так же размеренно и ритмично трахать его, как сейчас двигал рукой. Какие бы звуки он издавал тогда?

Будоражащая волна истомы, в одно мгновение сконцентрировавшаяся в паху, заставила Гарри судорожно облизать пересохшие от частого дыхания губы, так как он заметил понимание, отразившееся в чужих расширенных зрачках. Но Том не возражал, не злился, напротив, нагло осклабившись, он откинул голову назад и посмотрел на Гарри расфокусировано, будто сам представляя подкинутую ему картину.

И Гарри повело. Он не смог контролировать ни свою реакцию, ни свои желания, ни своё тело, будто в механизме застрял камушек и шестерёнки в попытке продолжать движение заискрились. Пара тройка резких, грубых, наверное, даже болезненных движений — и меж губ Тома с неестественным треском просочился рваный вздох, перемешанный с сиплым стоном, который Гарри поймал губами, жадно поглощая в слащаво-долгом поцелуе, коих у них никогда раньше не было.

Сперму на своей ладони он ощутил одновременно с собственной, пропитавшей нижнее бельё. Оторвавшись от его губ, Гарри упёрся лбом Риддлу в плечо, ощущая, как неровно тот дышит, как жар его тела просачивается сквозь плотную ткань одежды.

Медленно выпуская из своих лёгких воздух, Гарри потёрся лбом, будто бодаясь, и остановившееся время внезапно начало бежать с удвоенной скоростью.

— Полагаю, — переведя дыхание, сказал Том, — это и есть твой ответ. Манипулятор поддался собственной манипуляции, — раздался смешок, и Гарри ощутил, как его паха коснулись.

Он провалился на все сто.

— Скажи хоть одно слово, и я тебя укушу, — буркнул Гарри, неспешно отцепляясь. — Прошу. — Он раздражённо дёрнул плечом, а Риддлу всё было понятно и так.

— Какая страшная угроза, Поттер. — А последующее его даже не удивило — беспалочковая магия.

Он видел, как Том использовал защитные чары, не доставая палочки ещё во время стычки с Экриздисом, вот только тогда подумал, что ему попросту померещилось.

На его памяти Волдеморт не колдовал без палочки, а вот Том Риддл — вполне.

— Вот видишь — у тебя многое работает по щелчку пальцев, — с горькой усмешкой заметил Гарри, расслабленно выдохнув, когда липкое ощущение в штанах исчезло и стало капельку менее стыдно за свою бурную реакцию. — Как ты сюда вообще попал? — поинтересовался он, делая несколько шагов назад.

— Спустился с пятого этажа, — просто ответил Том, наступая, пока Гарри не упёрся задом в стол, а тот не скрипнул. — Предвосхищая твой вопрос, — улыбнулся он, — да, там британский филиал Конфедерации.

— Я прекрасно знаю, что на пятом этаже, Том, — прищурился Гарри. — Мне интересно другое: ты ведь учился в Хогвартсе, тогда как?.. — он неопределённо махнул рукой.

— Магия? — вскинул Риддл брови. — Я пробыл несколько лет в Африке.

— Уагаду?

— Кампала, — качнул он головой. — Поступать в школу было поздновато.

— А… это сложно?

— Я вижу, к чему ты клонишь, Гарри. Да, это сложно. И нет, я не буду тебя учить, чтобы ты мог помериться силёнками с Экриздисом. По крайней мере, сейчас. Каким бы одарённым ты ни был, на это минимум уйдёт пара лет, а максимум — половину твоей жизни, — категорично заключил он. — И замечу, что он не колдует без палочки, а использует артефакт заместо неё.

— Я просто так спросил…

— Ты никогда просто так ничего не спрашиваешь.

Гарри тихо рассмеялся, но улыбка тотчас сползла с лица, стоило вспомнить, какие именно обстоятельства загнали его в эту комнатушку.

Ощущение, что он на необитаемом острове вместе с Томом, медленно растворялось под гнётом реальности: от одного лишь желания остальной мир там, за пределами допросной, не прекращал своё существование, а трагические события нельзя было изменить. Гарри просто позволил себе забыться на мгновение, но стоит Риддлу уйти, как эта лёгкость покинет комнату вместе с ним, и он вновь погрузится в пучину своих размышлений, чаще тягостных, чем приятных.

— И что же мне нужно делать, чтобы выбраться отсюда, не проходя через пять кругов ада? — начал он, машинально поправляя мятую рубашку, а затем удивлённо моргнул. — Подожди, а Кунц… Что ты с ним собираешься делать, м?.. Мы же не договорили о нём, обо мне… Чёрт! — Гарри буквально застонал, посмотрев в потолок невидящим взглядом. Вот все вопросы, что он так старательно отодвигал на задний план, повылезали без очереди. Он терял нить разговора, терялся в потоке собственных мыслей, постоянно перескакивая с одного происшествия на другое. Если к этому прибавить нервное и сексуальное возбуждение, то с появлением Риддла всегда начинался полный кавардак. — Лучше по порядку, — стиснул виски Гарри и, помассировав их с минуту, приоткрыл глаза. Ловко сев на стол, он задумчиво уставился на Тома.

Тот сделал шаг, красноречиво усмехнувшись и встал меж его колен, чуть склонившись вперёд:

— По порядку так по порядку. Тебе нужно уговаривать не меня, а Шеклболта. Ты вчитывался в ордер?

— Подозрение в смерти шестерых мракоборцев, возможное присутствие сбежавших Лестрейнджей — в переводе Экриздиса? Защита может легко разбить обвинение — когда я появился там, они уже были мертвы.

Том кивнул:

— Поэтому ты здесь больше в роли свидетеля, чем обвиняемого, Гарри. Тем не менее в ту же минуту, как выйдешь на свободу, вернёшься сюда уже по иному обвинению. Ничего серьёзного, конечно, но будешь дожидаться дисциплинарного слушания. И в это я уже не смогу вмешаться.

— Мне выпишут штраф, — отмахнулся он. — Угроза Статуту недоказуема. Это едва дотягивает до розыгрыша. И сообщение отправлено было журналистке с весьма сомнительной репутацией, а не властям. Тем более что я был в компании Гермионы, затем Джинни и никак не мог раздвоиться, чтобы прогуляться перед Букингемским дворцом нагишом — это абсурд.

— Ты был под оборотным зельем, во-первых. И показания твоей подружки из категории «я верю-я знаю» сомнительны, если перед ней был некто в чужом обличии: магия всё усложняет, ты ведь понимаешь. Даже под действием Веритасерума, если она была уверена, что ты – это ты, её слова будут правдой. А Уизли… несколько не в себе — на неё не рассчитывай. Это, во-вторых.

— В смысле? — Гарри вскинул взгляд, нахмурившись. То есть он понимал, что Джиневра горюет, но что означало это его «не в себе»?

— То, что она до сих пор в состоянии аффекта и не совсем понимает, кто с ней на самом деле был и что произошло. Её показания путаются: сначала это был ты, потом какой-то неизвестный, потом воскресший Тёмный Лорд, угрожающей её семье… Сейчас она в Мунго.

— Я…

— Не должен бежать к ней сломя голову, — резко перебил его Том. В тоне не было насмешки или недовольства, лишь непоколебимость. — Не сейчас. Твоё присутствие только всё ухудшит.

— Что известно о Перси? Когда похороны? — перевёл тему Гарри, ощущая, что сердце тревожно замирает, стоит вспомнить о Джинни. Она не заслужила вновь окунуться во всё это безумие…

— Всё ещё ведётся расследование.

— Какое расследование? — растерянно спросил он, заметив, как напрягся Том. Но спустя длинную паузу и множество косых взглядов с тихим вздохом тот изрёк:

— Гарри, это дело тебя не касается. Мы говорили о том, что затрагивает напрямую тебя.

— И теперь ты у нас послушный, следующий букве магического закона гражданин, — Гарри усмехнулся, покачав головой. — Что ещё? Может, в церковь по воскресеньям ходишь вместе с маглами?

Риддл молчал, буравя его нечитаемым взглядом.

— Дай мне пищу для размышлений, чтобы скоротать долгие часы одиночества. Здесь же, — Гарри обвёл комнату взглядом, — никто ничего не услышит.

— Вымогатель, — улыбка едва тронула уголки его рта.

— Даже если это не касается моего дела, но касается меня лично, Том. Я должен знать.

Риддл обречённо вздохнул, потерев лоб.

— Только посмей сейчас уйти… То есть сбежать, — предупредил Гарри, угрожающе сощурив глаза.

— Могу сказать лишь то, что причина смерти явно не магического характера.

Равномерно постукивая пальцами по столу, Гарри гипнотизировал пустоту, пока не изрёк:

— Не понимаю, Экриздис что, задушил его голыми руками?.. Я помню его клинки, но это были артефакты — они бы оставили магический фон.

— Гарри, — с укором протянул Риддл, и это выражение лица в любой другой момент позабавило бы его, но сейчас вызвало лишь ответную кислую мину.

— Ты ведь не скрываешь то, что Шеклболт подозревает меня в его убийстве? Поэтому я сижу здесь, а расследование ещё длится?.. — выдохнул Гарри озадаченно.

— Ловко ты ставишь вопрос. У рыжего научился? — передёрнул Том плечами. — Сейчас любой другой стал бы тебя разуверять и раскрыл бы все детали следствия.

— Слова-то какие из твоих уст: дело, причина смерти, следствие, — усмехнулся Гарри невесело и добавил, чеканя: — Я хочу участвовать.

— Никак не могу тебе помочь. Я занимаюсь исключительно Экриздисом, а так как смерть Перси, можно сказать, оказалась весьма специфической, — прищурился Том, а Гарри недовольно зыркнул на него, — то его передали Сэвиджу.

— Может, всё-таки пояснишь?

— Что? — Том ненавязчиво коснулся его щеки, стерев что-то, а когда отнял руку, Гарри заметил, угольный отпечаток.

— Кто ты, что ты?.. — «такое» мысленно дополнил Гарри.

— Хотел по порядку и сам же вырываешь информацию из контекста.

— Ты стёр мне память. И можешь её вернуть прямо сейчас, — парировал он. Гарри особых надежд не питал. То, что Риддл отвечал и даже охотно, уже было удачей. Они словно перешагнули несколько ступеней на пути к взаимопониманию, но он не собирался обманываться, считая, что у него есть хоть какая-то власть над Томом. — Теперь, когда в числе моих способностей есть ещё и суперокклюменция. Можем снова поклясться на крови.

— Что до этого, боюсь, послужившее толчком для возврата воспоминаний одновременно стало и блоком, но я не успел изучить этот вопрос.

— Провести на мне эксперименты, хочешь сказать? — склонил Гарри голову набок.

— Изучить этот вопрос, — упрямо повторил тот, подавшись вперёд и уперевшись ладонями в стол, заставляя Гарри слегка отклониться.

— То есть блок временный?

— Я не знаю, Поттер.

— Просто удивительно, чтобы ты чего-нибудь да не знал.

— Возможно, я разочарую тебя, но в этом мире есть много неизведанного для меня, — улыбнулся он. — Пока что.

— Какое клише, Том.

Что ж, попробовать стоило, но Гарри ни на что не надеялся. Вернись все воспоминания скопом, и он просто не смог бы усвоить такое количество информации — или же потрясений, скорее. Гарри предпочёл бы получить от Тома дневник, как бы символично это не звучало. Тогда бы он смог читать по главе в месяц. День прочтения и тридцать дней медитации — самое то, чтобы не впасть в шоковый паралич или ещё хуже — не свихнуться. Возможно, через год или через два он смог бы расставить всё по полочкам, но вернись воспоминания сейчас, и это было бы убийственно. И Гарри отчасти понимал, почему за откровением последовал Обливиэйт.

Безусловно, он не одобрял того, что решение было принято за него, но не мог отрицать, что решение это было верным. Даже сейчас он пребывал в некой растерянности, особенно после занятных откровений о Кунце; в ту же ночь, может быть, у него и вовсе поехала крыша.

— Кунц, — пробормотал Гарри. — Что ты с ним сделаешь?

— А что, по-твоему, я должен с ним сделать? — несколько раздражённо осведомился Том. — Твоя защита ему не нужна, а от меня тем более.

— Четвертовать за план моего похищения?

— Разве что за такое ужасное сочинение, — закатил он глаза и поспешно добавил: — И поясни-ка мне, Поттер, вот что — прочитав это, ты, безусловно, обозлился на меня, однако, узнав, что это дело рук Отто, внезапно воспылал чувством глубокой признательности. Где здесь логика?