Глава 27. Скажи что-нибудь (2/2)
Кунц молчал, штудируя его внимательным взглядом, на дне которого притаились еле заметные оттенки удивления, оттенки, которые растеклись бледностью по лицу. А Гарри и подавно не хотел продолжать весь этот балаган. Что бы Риддл ни поведал ему во сне дальше, но он не собирался судить его, не имея полной картины, как и не желал, чтоб судили его.
— Вы не можете отречься от дачи показаний, — наконец заговорил тот.
— Я и не отказываюсь, — безразлично отозвался Гарри, — но говорить буду исключительно с ним.
— Это невозможно, — Кунц покачнулся на стуле, покачав головой.
А Гарри тревожно дёрнулся. Не нравилось ему это слово — «невозможно». Между ними зависло много недосказанности, а теперь, когда он вспомнил достаточно, чтобы осадить крепость Тома чем-то похлеще череды вопросов, ему было катастрофически необходимо его присутствие рядом.
Кунц, похоже, поняв его молчание по-своему, продолжил:
— Ваша правда, Поттер, здесь нет правых и виноватых. Если вам есть что сказать — говорите, но эта просьба невыполнима.
— Требование, а не просьба, — глухо поправил его Гарри, пытаясь держать себя в руках. — «Невозможно» — это его слова или ваша интерпретация, мистер Кунц?
— Констатация факта: ваши жизненные пути больше не должны пересекаться, — резко заявил тот. Кунц был раздражён, но накрепко удерживал злость внутри, не позволяя ей расплескаться. — Вы сами сказали, что сделали некоторые выводы, тогда должны понимать, что ваша роль отыграна, как и его. По сути, он для вас незнакомец.
— Это его слова или ваши? — повторил Гарри, повысив голос. Сердце замирало каждые несколько ударов то ли в предвкушении, то ли от страха. Всё, касающееся Риддла, всегда работало против него.
— Да, мистер Поттер, это его желание. Но об этом нам стоило поговорить после того, как мы закончим с допросом — он указал подбородком на исписанный лист.
— У меня есть право на защитника, — Гарри сглотнул, сжимая кулаки под столом.
— Если вы планируете выбраться отсюда и встретиться с ним, повторяю вам, — Кунц сощурил глаза, медленно проговорив: — Это невозможно. Раз уж мы всё-таки перескочили на эту тему, — он мимолётно улыбнулся, но в этой улыбке не было удовлетворения или же издевательства, скорее, какое-то понимание и… сочувствие? — Вне протокола, Гарри, хоть приказ пришёл от Конфедерации, но он лишь опередил Министерский на несколько часов. Этот спектакль, как вы выразились, не моя прихоть, это задержит вас здесь, но и позволит снять с себя все подозрения и поможет стихнуть всей этой истории в Пророке. А защитник… даже если вы выйдете сегодня, — Кунц нервно потёр подбородок, словно не решаясь продолжить, а Гарри застыл в напряжении, мысленно ругая себя за непонятный страх. — Всё кончено — вот что он просил сказать, если вкратце.
— А если не вкратце? Не юлите, мистер Кунц!
— Как же я не хочу лезть в чужие отношения, — буркнул совсем тихо тот, но Гарри всё же его услышал. Кунц вздохнул, сжав переносицу, а следом помассировав виски, точно в попытке избавиться от головной боли. — Так… — он вновь тяжко вздохнул, несколько растерянно ощупал мантию и выудил небольшой листок, который тотчас положил на стол и подтолкнул к Гарри, но с таким сомнением, словно хотел убрать его обратно в карман. Поэтому Гарри спешно схватил его и отклонился назад, подальше от Кунца.
«Ты превратился в помеху, Поттер. На своём пути я всегда устранял препятствия, а ты превратился в ещё одно. Одно из многих. Ты спрашивал меня в тот вечер о принятом решении: я хотел устранить тебя, избрав новый путь, но ты слишком своеволен и непредсказуем. Как ты сказал, нам с тобой не по пути. Всё кончено».</p>
— Как поэтично, — едко выдохнул Гарри, сжимая в руке короткую записку и ощущая, как нечто ёкнуло в груди, обрываясь, а затем глухо заныло, глубоко и болезненно.
Хорошо, что вереница событий подхватила его, не позволяя вспомнить об их обличающей беседе о любви. Он на время даже запамятовал о добровольном отказе Риддла от чувств, как и от него самого. Может быть, Гарри и сбежал из отеля, но Риддл, как обычно, сбежал от него. И что это вообще должно значить? А как же остатки силы?
Видимо, этот вопрос он всё же задал вслух, потому что Кунц тотчас оживился и ответил:
— Пока вы находились без сознания, часть была возвращена, а оставшиеся крохи не представляют важности. Вам не о чем беспокоиться, Поттер, ни о каком влиянии на ваше сознание больше речи идти не может.
Гарри восхитился цинизмом Тома, мол, пока он валялся без сознания, хуже ему уж точно бы не стало от передачи, достаточно болезненной, о чём оба знали. Весьма… результативно и полностью в его стиле. И правда, зачем же терять такую возможность и тратить время впустую, если в планах бросить, да ещё и с поля зрения убрать, временно заточив здесь? Поэтому он был рядом — цедил его, будто кровосос, все эти два дня.
Вопреки внутреннему состоянию, Гарри не сдержал смешка. Попытка успокоиться провалилась, и он вновь попытался досчитать до двадцати, но сразу же сбился со счёта.
Какой смысл той ночью просить о шансе понять его? Зачем рассказывать о себе? Зачем приводить в отель, делить свою кровать и свой разум? Зачем, зачем, зачем всё это, дементор его дери?!
Гарри заскрипел зубами, вновь растирая щёки до боли в ладонях, и на мгновение прикрыл глаза, цепляясь за обрывки утренней встречи: каменное выражение лица, прямая спина, рывок и поцелуй. Не только он мстил Тому, но и тот мстил ему, не за своеволие и непредсказуемость ли?
И что ещё за новый путь?
Да и кто вообще бросает вот так — с помощью посредника и лаконичной записки? Вот что он имел в виду тогда под «потом… потом поговорим»? Какая-то чепуха. Том прекрасно знал, с каким человеком имел дело, это Гарри едва ли начинал для себя открывать его с иной стороны, поэтому сложно было поверить, что его выходка до такой степени потрясла Риддла, что послужила поводом всё перечеркнуть.
Получалось, что тот лгал себе, а заодно и его пытался убедить. Пытался сбежать?
Гарри не собирался ничего ему упрощать. Однако ощущение, что здесь замешано нечто иное, не покидало его. Нет, нет, нет… Том мог хотеть сбежать, но попытаться воплотить смехотворное желание в жизнь?.. Это был довольно-таки трусливый поступок, не присущий ему. Он бы скорее уничтожил Гарри, растоптал его… Или нет?
Что-то явно не складывалось, и это не давало покоя. А может, Гарри просто переоценил его, и всё было куда проще: самый лёгкий способ убрать помеху — это игнорировать её.
Разгоравшееся раздражение испепелило зачатки душевной боли, и он осклабился, покачав головой. Война закончилась, а они продолжали воевать, только на ином уровне, и это, нужно заметить, было куда более мучительным сражением.
Похоже, что-то такое отразилось на его лице, что Кунц вновь заговорил:
— Он просил передать, что домовой эльф — Димбл, кажется — теперь исключительно в вашем расположении.
И всё собранное по крупицам спокойствие рассыпалось осколками, заставляя податься вперёд и упираясь руками в стол, зашипеть:
— Мне нужно его увидеть. У него нет права принимать решение и за меня тоже. Когда все воспоминания вернутся, а рано или поздно это случится, что мне с ними делать?! Написать его биографию «Марволо: вся правда»?
Кунц вновь потёр виски, а затем криво усмехнулся:
— Забавно, что, когда речь идёт друг о друге, вы в одинаковой манере теряете контроль над собой.
— Вы мне соврали? — холодно поинтересовался Гарри, вскинув брови.
— Нет. Назвал причину, по которой ваш туманный союз опасен и невозможен.
— Он обещал мне разговор визави, и я хочу получить этот разговор, — упрямо повторил он, вновь сцепив руки в замок. Теперь дрожь была неподдельной. — Всё равно, так или иначе, но я доберусь до него. Так зачем всё усложнять? Ведь я опять могу устроить кавардак.
— Мне воспринимать это как угрозу? — Кунц внезапно рассмеялся, но улыбка тотчас сползла с лица, обнажая зловещий оскал. — Поттер, вы можете делать что угодно, хоть в ногах у меня валяться, прося о встрече с ним, но я всё равно никак не смогу вам помочь. Да и не хочу.
— Просто передайте ему мои слова — о большем я и не прошу.
— Зачем же передавать то, что он и так предвидел, и его ответ оставался прежним, как и мой, впрочем: нет, мистер Поттер. Если я правильно понял, то вы и сами хотели оставить всё позади, двигаться дальше. Как только освободитесь, а будет это в скором времени, не волнуйтесь, то оставьте прошлое позади, а он — ваше прошлое, как и вы его. Вы должны понимать, Гарри, что он не сможет дать вам желаемого, он вообще не может дать вам ничего, кроме опасности, — нейтрально вещал Кунц, но в тоне проскальзывали нотки заботы, и нотки эти были нацелены не столько на Риддла, сколько на самого Гарри, что породило лёгкое удивление. Кунц будто пытался отговорить ребёнка не подходить близко к клетке с тигром и уж тем более не совать тому руку в пасть.
Гарри криво улыбнулся, нервно взъерошив волосы, а потом потянул за них до боли и тут же разозлился на себя за этот жест, выдающий его с потрохами.
— Я адреналиновый торчок, мистер Кунц, как выразились бы маглы, но, полагаю, мои тесные контакты с ними, как и ваши, позволяют распознать это понятие. Это не неосмотрительность или беспечность, а простая нужда. Или не такая уж простая, а может, и вовсе какое-то отклонение. Это необычное откровение, пришедшее ко мне в тот же момент, когда я проломил стену в отеле, — можете внести в протокол, если хотите, — Гарри указал глазами на перо, но то всё так же бездвижно парило в воздухе. — Одна опасность или иная… Если не он, возможно, я начну прыгать с бракованным парашютом и в последний момент шептать Репаро, но не могу заверить, что однажды я не забуду палочку где-нибудь в кабине и не закончу лепёшкой на асфальте. От судьбы не уйдёшь.
Кунц помрачнел, сверля его недоуменно-недоверчивым взглядом:
— Теперь же вы мне угрожаете собственной жизнью, Поттер?
— Я лишь говорю, что опасность меня не пугает, я ей живу. И как бы ни хотел жить иначе, у меня это не получается.
— А как быть с опасностью, что вы представляете для него?.. И почему я во всё это вмешиваюсь, — вновь пробубнил тот почти беззвучно.
Гарри устало потёр лицо. Он понимал, насколько всё сложно и без чужих причитаний. Тот Том Риддл, который медленно проявлялся у него в голове из ломких фрагментов памяти, был незнакомцем, как и сказал Кунц, но он не видел возможности отвергнуть смутное ощущение, что более подходящего незнакомца встретить на своём пути не мог.
— Я не стану его слабым местом, — спокойно заверил он, и прозвучало это довольно-таки забавно, будто бы Гарри пытался уговорить родителей потенциальной девушки отпустить её с ним погулять и никак не мог подыскать убедительный аргумент.
— Вы уже стали его слабым местом, Поттер, — в тон ему отозвался Кунц, — иначе бы Экриздис не сбежал в тот день.
— Он оставил бы вас в трудном положении и ринулся в погоню? Дружба тоже слабость, мистер Кунц, или сила — это ещё как посмотреть, — парировал Гарри, заметив, как тот еле заметно скривился. — Но я же не советую вам держаться от него подальше.
— Ваши сравнения абсурдны.
— Думаете, что, будь вы на моём месте, не оказались бы в такой ситуации, не были бы ранены и не поставили бы его перед выбором? — Гарри вцепился в край стола, ощущая, как ярость с новой силой бурлит в крови. Эта словесная дуэль уже начинала его утомлять.
— Верно, мистер Поттер. Потому что, будь я ранен, за моей спиной находился бы сослуживец, позволив не ставить никого перед таким тяжёлым выбором. Мне казалось, вы, как никто иной, понимаете, что действовать в одиночку против неизведанного врага весьма опрометчиво. Но очутись я именно на вашем месте, то не стал бы вступать в открытую конфронтацию с ним, вместо этого попытался бы задержать противника и вызвать подкрепление. Напомню, что тактическое отступление такой же вариант. В вашей ситуации не было нужды защищать кого-то — все уже были мертвы к тому времени. Вы начали бой из-за артефакта, но не отступили, когда осознали, что навыки противника превосходят ваши. Он мог вас убить, мистер Поттер — мне кажется, вы этого ещё до конца не осознали. Момент оценки сил врага и своих — это ключевые несколько секунд, когда решается победите вы или проиграете. По моему скромному мнению, вы весьма талантливый волшебник. У вас есть потенциал, но всё же вам не достаёт нескольких лет изнурительной практики в дуэлях с разными волшебниками, а не только смертельными врагами, что встречались у вас на пути; да и то, что вас пропустили в ряды мракоборцев без подготовительных курсов, огромная ошибка со стороны Министра, — Гарри хотел что-то сказать, к примеру, что Экриздис явно не собирался его убивать, о чём любезно сообщил, но вовремя замолчал, вспоминая исход своего боя с Грейбеком. — И ещё, мистер Поттер, я не нахожу вас гордецом, не считаю, что победа над Волдемортом вскружила вам голову, а ваша любовь к риску и есть та слабость, которая может стать роковой ошибкой, — Кунц сделал ударение на последнее слово, а взгляд потяжелел.
— Он не станет…
— Вы так уверены? А сами-то станете?
— Да, — мгновенно вырвалось у Гарри. Нельзя сказать, что это откровение ужаснуло его, но слегка изумило то, с какой лёгкостью сорвалась правда с губ.
— Ох, Гарри, так почему же он не станет? Неужели вы ничего так и не заметили? — казалось, ещё чуть-чуть и Кунц закатит глаза или начнёт биться головой об стенку. — Но даже ему не под силу обманывать смерть раз за разом.
— Всё это… Всё это лишь между ним и мной, — категорично заявил Гарри, вцепившись руками в колени до боли. А затем, насильно выдавив наглую улыбку, добавил: — Можете передать, что я передумал и не собираюсь его отпускать.
— Какое громкое заявление, — усмехнулся Кунц. На лбу пролегла глубокая складка, а уголки губ тотчас опустились в скорбной гримасе. Понизив голос до вкрадчивого шёпота, тот процедил: — Он убил ваших родителей, Гарри, а вы чуть ли не в любви признаётесь…
— Он и своих убил, но как-то сам с собой уживается столько лет, — резко перебил Гарри, чеканя каждое слово. — Если это ваш последний аргумент, господин Глава, то он несколько устарел. Том столько раз его использовал, что эти слова стали отлетать от меня, как бладжеры. У своих родителей я попрошу прощения сам, а вам — особенно, всем вам! — не стоит так часто упоминать их имена.
Злость разлилась внутри горячей патокой, заставляя Гарри ощущать её предельно ясно, словно заместо крови в жилах текла эта разрушительная эмоция, а затем также внезапно стихла, и он плавно расслабил конечности, отпуская напряжение.
— Вы изменились, — констатировал Кунц с прерывистым вздохом — то ли скорбным, то ли просто уставшим.
— Но своего очарования не растерял, — Гарри слабо улыбнулся. — Да и откуда вам знать — изменился я или нет… Возможно, мы были знакомы ранее?
Кунц промолчал, устремив взгляд куда-то в стенку, а потом дёрнулся и резко поднялся, направляясь к двери:
— Я передам ему о ваших… порывах, Гарри, потому что не вправе решать, что для вас будет лучше, но не питайте напрасных иллюзий — не в его правилах менять свои решения.
— О, значит, мы идеально подходим друг другу, — глумливо протянул Гарри, ухмыльнувшись, — он не меняет своих решений, а у меня семь пятниц на неделе: сегодня я прощаюсь, а завтра не желаю отпускать. А если уж я чего-то не хочу или хочу, то сами понимаете, гм… Уж как-нибудь донесите до него эту мысль, а то со мной у вас как-то не особо получилось, — он развёл руками, вызвав очередной косой взгляд в свою сторону. — И про защитника, мистер Кунц, не забудьте.
— Вас и так освободят…
— В скором будущем? Мне это не подходит. Я спешу.
— Вы обещали сидеть смирно.
— Я обещал не сеять хаос.
Кунц помолчал с полминуты, явно раздумывая, хотя и размышлять здесь было не о чем, а затем обронил:
— Так и быть, называйте своего защитника.
— Офелия Ваблатски.
Он резко вскинул брови, а губы вытянулись в ниточку.
— Ход конём, мистер Поттер?
— Контригра[3], мистер Кунц.
Тот лишь озадаченно покачал головой и спешно вышел, оставляя Гарри, наконец, наедине со своими тягостными мыслями и кучей воспоминаний.