Глава 26. Безнадёжная игра (1/2)

Разбитое сердце — всё, что у меня осталось,

И я всё пытаюсь собрать его осколки,

Но пару кусочков я потерял,

Пока волочил его домой.

Я боюсь самого себя,

В голове совсем незнакомые мне мысли,

А тишина бьёт молотом в голове,

Прошу, отвези меня, отвези меня домой.

Я подарил тебе всю любовь, что сберёг,

Но наша игра заранее была обречена на провал.

Парнишка из маленького городка в большой игре,

Но я увлёкся этой безнадёжной игрой.

Теперь я понимаю,

Что любить тебя — это безнадёжная игра.

Duncan Laurence — Arcade*</p>

Ноющая боль судорогой распространялась по телу, но больше всего гудела голова, будто изнутри молотком методично отстукивали ритм. Сморщившись, Гарри моргнул пару раз, и в следующий момент перед глазами завертелись последние события, смешиваясь с частью восстановленных воспоминаний.

— Гарри, ты слышишь меня?

— Том? — Он снова моргнул, покосившись в сторону, а затем вздрогнул и резко сел, отчего виски прострелила боль, а перед глазами вновь всё закружилось. — Что… с Джинни?

Он помнил Нору, помнил, как Экриздис сообщил, что время его смерти ещё не пришло, а после пробил щит каким-то проклятием, что не только расщепило защиту, но и невидимыми осколками вонзилось в тело. Сторонняя магия была насыщена злобой и чем-то столь пагубным, отчего у Гарри мурашки по коже пробежали от одного только воспоминания.

В какой-то момент он запнулся о тело мёртвого мракоборца, используя его как щит, а потом его дёрнули за шкирку назад, как щенка, и защитный барьер засверкал вокруг, окружая его куполом.

Том.

Экриздис что-то говорил Риддлу, буквально выплёвывал каждое слово: тусклое лицо превратилось в гримасу злости и боли. В ушах стоял такой шум, что Гарри едва ли понимал, где находится, а о чём те говорили, и вовсе не слышал. Он лишь видел сквозь пелену тумана, как они обменялись атаками, а затем Экриздис расхохотался, указав на Гарри, что-то проронил, шутливо отвесил поклон и исчез в воронке аппарации.

Риддл двинулся следом, а потом остановился, резко обернувшись к нему. Чужие губы шевелились, но Гарри не понимал ни слова из сказанного им. Мир потух, и он, видимо, потерял сознание. Какая стыдоба…

— В каком состоянии Джиневра?! — нервно и требовательно повторил Гарри, сверкнув глазами.

— Мистер Поттер, прошу вас не делать резких телодвижений, а также желательно, если вы не будете лишний раз волноваться, — только сейчас он засек постороннее присутствие в комнате — миниатюрная женщина в светлой мантии стояла чуть поодаль и с явным беспокойством взирала на него. — Меня зовут Аделин Борегар, я… можно сказать, колдомедик. Мне удалось вытянуть проклятие из вашей крови, но вы долго не приходили в себя. Вас лихорадило, и вы бредили, что не может не волновать меня.

— Извините меня, мисс Борегар, за возможную грубость, но мне не до себя сейчас. Том, — Гарри резко поднял взгляд, ощущая, как руки, держащие его, напряглись. — Мне нужно знать о ситуации.

— Мистер Поттер…

— Уизли жива и в безопасности, — прервал колдомедика Риддл и, наконец, повернул к нему лицо. Гарри приметил явственный отпечаток утомления на застывших, будто высеченных из камня чертах, а также настороженность и раздражение. Том замолчал, расцепил руки и отпустил его, вновь отвернувшись, отчего Гарри грузно опустился на подушки. Он с облегчением выдохнул, ощущая, как напряжение с каждым вздохом покидает его тело, а хрупкая радость от новости живительным теплом селится внутри.

Гарри позволил себе оглядеться и с явным изумлением отметил, что это была спальня Тома. Та, которую он разнёс в пух и прах. Тогда вины он не испытывал, действуя машинально и следуя чёткой логике, а вот сейчас, хоть дыра в стене уже отсутствовала, дверь была на месте, а кровать вновь стояла горизонтально, как и положено, но совесть уколола побольнее.

Однако это было не главной темой для беспокойства.

— Экриздис забрал… Мантию? — хрипло спросил Гарри, и горло свело спазмом, заставляя его судорожно закашлять.

— Забрал, — сухо ответил Том.

Рядом с ним материализовалась колдомедик, аккуратно присев на край, и поднесла к губам склянку.

— Прошу, выпейте, — с мягкой улыбкой попросила та, а Гарри даже узнавать не стал, что это за зелье. Флакон был знаком. Неизвестное лечебное чудо, которым Риддл напоил его в кабинете.

Сделав последний глоток, Гарри устало прикрыл веки на мгновение и вновь глянул на Тома:

— Что теперь?

Риддл плавно поднялся, отходя к окну, словно пытался отгородиться от Гарри. Ему эта отчуждённость категорически не понравилась. Колдомедик, что вернулась к своему месту и стала переставлять какие-то склянки, будто собиралась напоить Гарри ещё чем-то, сверкнула глазами на Тома, но он даже не обратил на это внимание, как и не ответил на его вопрос. Казалось, оба о чём-то недоговаривали, что-то скрывали. А это он ненавидел больше всего.

И ненавидел ли? Определённо магия безэмоциональности перестала влиять — Гарри воспринимал всё насыщеннее, чем когда-либо, и тем не менее чувства были каким-то другими; в то же время головная боль не давала сосредоточиться и здраво оценить ситуацию. Может быть, дело было в ней. Но одно то, что Джиневра жива и в относительной безопасности, уже действовало лучше любой Успокоительной настойки.

Тот он вполне мог наплевать на её жизнь в угоду собственным целям, а тогда цель была ясна — задержать Экриздиса и возвратить изъятый из Норы Дар Смерти. Поэтому сейчас он был готов чуть ли не рассмеяться от облегчения, что, вопреки отсутствию чувств, его озабоченность чужой безопасностью превратилась в своего рода рефлекс, и он на инстинктах вытолкнул Джинни обратно.

— Мисс Борегар, — учтиво начал он, — что это было за проклятие?

Внезапно раздались шаги, дверь распахнулась и вошёл Отто Кунц собственной персоной. За его спиной стояло два незнакомых Гарри мракоборца — очевидно, из немецкого отряда. Окинув взглядом комнату, тот сосредоточился на Гарри, и очередная волна мурашек пробежала вдоль позвоночника.

— Гарри Джеймс Поттер, — перед Кунцом возник пергамент, с тихим шуршанием тот неторопливо раскрылся и завис в воздухе, — по указу Международной конфедерации магов вас приказано задержать и доставить в камеру временного заточения до выяснения обстоятельств.

Повисла гробовая тишина. Гарри шумно сглотнул, переводя взгляд с Кунца, что поймал указ, свернул его, и тот тут же исчез, на напряжённую спину Риддла, который не шелохнулся, даже не посмотрел в сторону двери, будто ему всё это было неинтересно… или же он знал заранее.

Ну конечно же знал! Как и Кунц знал, где его разыскивать.

Грохот склянок привлёк внимание. Колдомедик, стиснув склянку в руке, с сочувствием поглядывала на Гарри.

— В чём меня обвиняют? — сипло поинтересовался он, ощущая растущую волну гнева внутри. Однако все чувства до сих пор ощущались чуждыми, но чистыми и не столь красочными, как обычно. Что, безусловно, было плюсом в его ситуации.

— В двенадцать часов сорок шесть минут было совершено нападение недалеко от Оттери-Сент-Кэчпоул. Шестеро мракоборцев, находящихся вместе с мистером Перси Игнатиусом Уизли, были убиты, как и сам мистер Уизли. Жилой многоэтажный дом — собственность Артура и Молли Уизли — также пострадал в ходе боевых действий неясного характера.

Гарри похолодел, вцепившись взглядом в затылок Тома, и услышал удручающий вздох колдомедика. Перси погиб?.. Но почему? Как?.. Когда?! Джиневра же заверяла, что Нора пустовала. Они… Мордред!

— И в качестве кого, мистер Кунц, вы задерживаете меня, — глухо, но с толикой сарказма справился Гарри, — жертвы, очевидца или же… нападавшего?

Весь этот фарс раздражал его.

— Джиневра Молли Уизли, — всё так же ровно вещал Кунц, ничуть не смутившийся открытой издёвки, звучавшей в его голосе, — подтвердила, что при встрече вы странно себя вели, не только проявляя агрессию, но и угрожая ей лично, как и всей её семье.

«Нам некогда играть в игры, Джиневра. Мне нет дела до того, веришь ты мне или нет, но Мантию необходимо вернуть — обладание ею влечёт опасность. Ты хранила её в ячейке Гринготтса… Она всё ещё там?» — Гарри сощурился.

«Не знаю, что ты сделал с Гарри, но...» — Джинни, вся раскрасневшаяся под влиянием чувств, смотрела на него с нескрываемой ненавистью. Точнее, не на Гарри, а на оболочку Риддла.

«Я не буду доказывать тебе, что я это я, пересказывая всю нашу жизнь — у нас просто нет на это времени. Тебе и твоей семье грозит опасность, поэтому…»

Воспоминания расплылись. На счету была каждая секунда, и ждать, когда сойдёт эффект зелья, чтобы наведаться к ней, было потерей времени. Он привёл Джиневре достаточное число аргументов, чтобы убедить в своей истинной личности, но облик Риддла точно ослеплял её, делая недоверчивой, и в тот момент он даже помыслил, что донельзя глупой и раздражающей. Её упрямство и отказ сотрудничать до тех пор, пока эффект оборотного зелья не стал спадать, выявляя его черты по кускам, а он сам, уже решивший, что быстрее будет проштудировать её разум, чем пытаться прийти к соглашению, задержало их. Но… угроза? Неужто она подала это именно так?

— Её свидетельство указывает на то, что вы были единственным волшебником, замеченным ею около дома. Джиневра Уизли обратила внимание на ваше необычное поведение по прибытии — «нервозное и грубое» — а также, что вы тут же воспользовались самодельным незарегистрированным порталом, насильно вытолкнув мисс Уизли с места событий и усложнив этим доступ обратно.

С каждым словом ситуация становилась всё более абсурдной. Что-то было явно не так. То есть всё было не так. Полной нелепицей! Джинни бы никогда в жизни не оклеветала его… Никогда. Она или сообщила всё это под действием проклятия Империус, или же факты были попросту подтасованы. К чему он склонялся больше.

— Значит, меня подозревают в массовом убийстве? — невозмутимо поинтересовался Гарри, свешивая ноги с кровати и не спеша обуваясь. Холодок пробежал по спине, но он пытался сохранить ясность сознания и, по правде говоря, не отказался бы от новой порции зелья Тома.

— Для выяснения обстоятельств вас и приказано задержать, — повторил Кунц, отступив в сторону и пропуская вперёд сопровождающих. Оба мракоборца устремились к нему, и Гарри предостерегающе дёрнулся, выпрямляясь и угрюмо взирая на них. — Никаких ограничителей, это лишь для помощи из-за вашего физического состояния. Я рассчитываю на ваше сотрудничество, мракоборец.

— Мне вроде рекомендовали не двигаться и не волноваться лишний раз, — насмешливо протянул он, краем глаза заметив, как колдомедик насупилась, недовольно зыркнув на Риддла, а следом на Кунца, и Гарри сразу стало всё понятно — все трое были в одной лодке. Ещё и Конфедерация… Воспоминания громыхнули внутри, утрамбовываясь. — Что ж, я последую за вами, раз это приказ самой Конфедерации! — Гарри театрально присвистнул, опираясь на руку мракоборца.

— Вам будут предоставлены все удобства и назначен надлежащий медицинский уход, — ровно ответил Кунц, и Гарри восхитился его выправкой. Ведь знает, что всё это постановка, но с какой целью продолжает исполнять свою роль?

«И ты опять упускаешь главное. Какая связь между этими двумя, кроме особого указа и… Сам-Знаешь-Кого?» — прозвучал в мыслях ясный голос Гермионы.

Гарри бы рассмеялся, но жёлчная горечь поселилась внутри, принуждая тонуть в язвительно-злобном расположении духа. За считаные секунды, что он окинул взглядом фигуру Тома и сделал пару шагов, в голове всё сложилось в одну логическую цепочку. У него не было целой картины, но было достаточно фрагментов воспоминаний, чтобы на всё взглянуть свысока и сделать набросок, придя к надлежащему выводу.

— Однако, — Гарри остановился, мгновенно ощутив, как напряглись сопровождающие, — господин председатель Международной Конфедерации магов, чтобы поймать птичку в клетку, можно было обойтись и без ложных обвинений. Ведь я и так весь ваш.

Он видел, как чужие плечи напряглись, а фигура будто вытянулась, следом медлительно повернувшись к нему. В глазах застыл мутный блеск, на скулах заиграли желваки, а губы сжались в тонкую полоску, придавая выражению монолитности.

— Господин председатель или можно просто Том? — со смешком добавил Гарри. — Когда мы сможем обсудить мифы и легенды: завоевания Трои, к примеру, и знаменитую фигуру троянского коня? — самым что ни на есть безобидным голосом протянул он.

Риддл стал мертвенно-бледным. Скулы ещё больше заострились, а глаза превратились в чернильные пятна непроглядной тьмы, но за этой непроницаемой маской напряжения было ничего не различить: ни испуга, ни даже смятения.

И Гарри рванул вперёд, краем глаза заметив движение, но не остановился. Он обхватил Риддла за шею, повиснув на нём, сжал затылок и резко привлёк к себе, впиваясь в его губы — жадно, отчаянно, зло. Грубо толкнувшись языком в рот, Гарри затаил дыхание, ощутив внезапную растерянность Тома, как свою.

Он отрешился от мира, от печальных новостей, от себя самого и углублял поцелуй, словно жажда была неутолима, а страсть, смешанная с разочарованием и злостью, — неугасима. И Риддл прижал его к себе, скользя ладонями по бокам, стискивая рубашку на пояснице, будто в порыве сорвать её. Он отдавал ему и злость, и печаль, и бурлящее в крови желание в равной степени, пылко лаская губы и ничуть не волнуясь об их окружении. Как, впрочем, и сам Гарри.

Не поцелуй — дуэль. Он мстил ему, сам утопая в этой мести, а Риддл брал верх, следом уступая главенство и вновь отнимая его. Не хотелось прекращать эту сладкую пытку, не хотелось дышать, хоть дыхание спёрло, а кислорода катастрофически не хватало, даже через нос, точно они загнанные звери, пробежавшие много миль без передышки. И тогда Гарри сам оторвался от него, шумно втянув воздух и напоследок прикусив мягкую кожу, а затем, неспешно опустив ладони, прямо в губы шепнул:

— Порой мы видим многое, но не замечаем главного. Не так ли?

Тень волнения, точно иней на паутине, блеснула и растворилась каплей в море ожесточения, воцарившемся на чужом лице. Глаза опасно сверкнули, а еле заметная и тем не менее непоколебимая решимость изогнула чуть опухшие от поцелуя губы:

— Уведите его.