Глава 25. Тень за холмом (2/2)
Картинка перед глазами расплылась, и кто-то позвал его, но он отмахнулся от надоедливого зова, столь проникновенного, что тот буквально вибрировал внутри этим звучным и тягучим «Гарри-и-и…». Он не хотел покидать сей уголок, не желал останавливать сон или же череду воспоминаний, пока те были легкодоступны. И Гарри опустил руки на плечи Тома, сжав слегка, но тот будто не заметил чужого смятения и продолжил:
«… Страх перед превосходящей тебя силой — это то, что испытывают абсолютно все. Страх делает нас рабами обстоятельств. Будь эта сила богом, правительством, маглом, волшебником или же стихией. Нельзя слепо верить, что волшебная сила превращает нас в превосходящую маглов расу — ту, которая должна господствовать над ними. Обратимся к примеру домашних эльфов и гоблинов. Запрет на использование палочек был не простой прихотью — их магия свободна, как ветер, и могущественна. И даже без палочек они могут бросить вызов любому из волшебников и одержать победу. Почему же гоблины да эльфы не возглавят нас, раз сила на их стороне? — Том криво усмехнулся. Гарри расслабил ладони, медлительно поглаживая голую кожу на уровне ключиц, и уцепился за мерный рассказ, полностью сосредотачиваясь на воспоминании. — Что же до маглов, то солдаты, направляющие оружие на мирное население, также становятся воплощением силы для вторых. Тем не менее это превращает их лишь во временных хозяев положения, потому что в любой момент может статься, что оружие направят на них самих. Всё это весьма очевидно, — нетерпеливо заявил Том, а Гарри не стал противоречить. Возможно это и было очевидно для Тома, но он сам пребывал в каком-то трансе, слушая его, и не прекращал испытывать разные оттенки удивления. — И приводит нас опять же к теме войны, — добавил Том с усмешкой. — Нашла коса на камень, как говорится. Вернёмся в Средние века, когда страх перед волшебством имел несколько иную подоплёку.
Среди маглов вера в колдовство считалась языческим суеверием, а если дело и достигало суда, то рассматривался исключительно причинённый ущерб. То есть, Гарри, попади на суд один из нас, то убийство бы каралось за само действие, а не за использованный метод. Уже позже появились такие понятия, как демонические силы, совокупляющиеся с дьяволом маглы, маглы, соблазнённые самим сатаной, ставшие его слугами, то бишь ведьмы. Что ж, преследование мнимых колдунов было подготовлено и позже приведено в исполнение Инквизицией.
Нужно заметить, Гарри, что маглы поначалу сами неохотно верили в это, и гонения встретили весьма отрицательное отношение с их стороны, а все ведовские суда заканчивались оправданием обвиняемого. Тем не менее, что голоса церкви, запрещающие обвинять кого-либо в колдовстве, что массовые протесты стали затихать, — на лице Риддла ни осталось и тени улыбки, лишь оттиски печали, — и наши миры стали раскалываться.
Благодаря Гутенбергу[9] маглы обзавелись книгопечатаньем. Трактаты, памфлеты — можно назвать это началом массовой пропаганды, нацеленной на выявление колдунов, ведьм и прочих случаев одержимости демонами. Господин Генрих Крамер[10], — в тоне Риддла проскользнули нотки презрения и сарказма одновременно, а губы искривились, будто само имя горчило, — после неудачного, по его мнению, судебного процесса и освобождению обвиняемых женщин написал «Молот ведьм».
Такая маленькая вещица, а построила целую империю страха, Гарри. Не думаю, что ты интересовался этим, и не знаю, насколько тебе это любопытно…»
«Мне нравится слушать тебя, — перебил его Гарри, ничуть не лукавя. До сего момента он сомневался, что у Риддла есть хоть какие-то педагогические способности, однако если бы вместо профессора Бинса ему преподавал историю Том, то вряд ли бы Гарри провёл часть уроков, витая в облаках, а вторую — пытаясь противостоять усыпляющим повествованиям привидения. Речь Тома его даже слегка возбуждала, если бы не само содержание, вводящее в некий эмоциональный ступор. Заметив пристальный взгляд, Гарри неловко кашлянул и добавил: — Прошу, продолжай».
«Нравится, значит? — Том внезапно хохотнул, коснувшись его щеки. — Что же за мысли гуляют в твоей голове, что ты вдруг покраснел?»
«Сам отвлекаешься и меня отвлекаешь, — упёрто заметил Гарри, сощурив глаза. — Ночь длинная, но не настолько, Том».
Риддл задержал ладонь на его щеке, поглаживая кожу большим пальцем, а затем медленно опустил руку, расправив плечи и устроившись поудобнее.
«Ты прав — ночь не может быть вечной. А жаль. — Он отвёл взгляд в сторону, словно припоминая что-то, а затем продолжил: — Я не собираюсь пересказывать тебе трактат, Гарри, да и память не позволит. Ты можешь приобрести сие творение в обычном книжном магазине. Лишь хочу заметить, что в большей степени от этого страдали сами маглы и маглорождённые, ведь именно они чаще всего не осознавали своего дара, не были ознакомлены с нашим, так сказать, сообществом. А также страдали более юные волшебники, всё ещё не способные полностью контролировать магию. Иногда их просто не успевали изъять вовремя из общества, где уже в полную силу бушевал страх и суеверие. В какой-то мере, конечно, частое появление обскуров[11] способствовало распространению вполне оправданной боязни среди маглов. Но хоть оно и было нередким, но не затрагивало и десяти процентов тех обвинений, что сыпались отовсюду.
Ужас родителей иногда заставлял выдавать собственных детей: девочек от семи до десяти лет приговаривали и сжигали, как и мальчиков благородного происхождения, да даже трёх-четырёхлетних детей объявляли любовниками дьявола. Доносы стали повсеместными, превратились в эпидемию. — Гарри дёрнулся, и Том это заметил, невесело усмехнувшись. — Мрачная эпоха, Гарри. И вопреки жестокости Инквизиции, если исключить некоторых чересчур увлечённых личностей, они следовали регламенту и проводили пытки в присутствие врача да судебного секретаря. Если раскаяния и признания не было, мнимого колдуна передавали в руки светских властей и там уже творился полный хаос и чертовщина: влиятельные или же просто богатые колдуны могли откупиться от властей[12] , а других же могли сжечь без суда и следствия.
Правда в том, что до этого мы часто помогали маглам — целительством в большей степени. Некоторые обвинённые колдуны успевали вовремя ускользнуть, других же лишали палочек, к примеру, тебе знакомого Почти Безголового Ника[13]. Тем не менее это редкие случаи, Гарри. Взрослый волшебник мог сбежать, аппарировав, или вытащить другого из места заточения, стереть память о своём существовании или же вывести из строя нападавшего с помощью обычного Конфундуса. Можно сказать, что Николасу просто не повезло, а слабым звеном в основном являлись именно юные волшебники — дети и подростки. Они не владели навыком аппарации, а эмоциональная неустойчивость при стрессовой ситуации и вовсе оказывала влияние на волшебный дар. Попытка же казнить обскура могла стоить жизни всем присутствующим на казни… Так что большинством жертв охоты на ведьм являлись сами маглы, как бы парадоксально это ни звучало. Но нужно заметить, что охота на ведьм была не просто охотой на ведьм, а ловлей неугодных по тем или иным причинам; они даже на простой войне меж странами обвиняли друг друга в колдовстве, — Том покачал головой, ухмыльнувшись, — а мы, волшебники, просто стали побочными эффектом сего беспредела или же, скорее, его свидетелями.
Смена эпохи, надо заметить, и вызвала эти отчаянные действия маглов; лишённые точки опоры, на пороге многих открытий, как ты знаешь, Гарри, географических тоже, они попросту пытались найти своё место в новом непонятном для них мире. И главное — спешность этой перемены — какие-то два-три поколения — стала причиной ощущаемой угрозы и опасности, а также иррационального, почти что истерического страха перед неизведанным. Сверхъестественным. Отрицание перемен выливалось в поиск конкретных виновных, тех, кто заставил мир меняться, и часто эти колдуны и ведьмы были просто идеологическими противниками. Так что, Гарри, здесь есть две немаловажные составляющие: время принятия и так называемые маглами научно-технические революции. Сейчас мы, волшебники, в процессе одной такой, как ты, наверное, слышал, и занял этот процесс определённое время, а продлится он ещё дольше. И это только начало». — Том улыбнулся, а в глазах промелькнуло такое воодушевление и тревожное ожидание, что Гарри слегка растерялся.
«Предположу, что Гриндевальд чрезмерно торопился?»
«У Геллерта было много разных проблем, и поспешность являлась одной из них. В своём желании господствовать ему не стоило начинать с жестокости и уж тем более думать об армии инферналов для порабощения магловского общества. Знаю, о чём ты сейчас размышляешь, Гарри, — Том на мгновение перевёл взгляд, и внезапно его черты заострились, а лицо осунулось: — Я был не менее жесток и не собираюсь этого отрицать».
«Это не совсем то, о чём я думал, Том».
«Тогда поговорим о славе, — мягко добавил Риддл, вновь потеряв взгляд где-то в полумраке комнаты. — Вернёмся к концепту страха на грани помешательства — с ним ты часто встречался, — его губы тронула змеиная улыбка, а брови иронично приподнялись; — страха, приправленного чем-то дьявольским и мистическим даже для волшебников, фигурой неодолимой силы и жестокости. Что ж, таким образом можно создать легенду, облачив её в первобытный и суеверный страх, и та повсеместно распространится, добираясь до самых отдалённых уголков света, и соберёт вокруг себя такую же тьму и жестокость. Сам-Знаешь-Кто, Тот-Кого-Нельзя-Называть[14] и прочие туманные названия — отличный тому пример. Как одна из заповедей гласит: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно». Лишние жертвы мне были не нужны, и я надеялся, что волшебное сообщество быстро сориентируется. — В горле пересохло, и Гарри схватил с тумбочки стакан, сделав пару жадных глотков. Том замолчал, наблюдая за ним сквозь полуопущенные веки, и, казалось, что в чужом взгляде застыл и страх, и возбуждение, и любопытство, делая выражение лица на удивление эмоциональным. — Даже после моего временного ухода со сцены страх никуда не делся, наоборот, усилился.
«Последний же враг истребится — смерть» — полагаю, тебе знаком лозунг моих дорогих Пожирателей. Опять же цитата из библии, но страх делал из них глупцов — они не задавали вопросов. По крайней мере, в большинстве своём. Знаешь ли, я ожидал, что многие из них одумаются за десятилетие, пересмотрят свои ценности, устанут от террора и коленопреклонения, и тем не менее одумавшихся или хотя бы сомневающихся оказалось крайне мало. Сейчас твой взгляд столь противоречив, Гарри. Ты злишься, ты удивлён, ты не знаешь, что мне сказать, и не понимаешь — хочешь ли всё это знать вообще…» — внезапно заключил Риддл, а затем поднял ладонь и убрал с глаз прядь волос, как-то нервно отдёрнув руку, будто боялся ошпариться. Том нервничал — и это было любопытно. Чудно.
Однако тот был прав: Гарри находился в некой прострации, а чувства беспорядочно метались внутри. Он будто стоял на краю обрыва, и сам дьявол нашёптывал ему истины. Притягательные и жуткие истины. И Гарри не знал, что с этим делать: спрыгнуть или же отступить от обрыва и дальше пребывать в неведении.
«В армии Гриндевальда состоял один волшебник, Кралл, — продолжил Риддл, скрестив руки на груди. — Когда тот попытался переступить заколдованный огонь[15], который можно пересечь, будучи абсолютно лояльным идеалам и самому Геллерту, то не смог. Скорее всего, он стал сомневаться в целях Гриндевальда и был за это убит. Как видишь, Гарри, я этим методом никогда не пользовался, потому что Северус в своей шпионской игре провалился бы буквально в первый же день, как и Люциус, который тяготел к власти, но не любил пресмыкаться, а потом и вовсе сомневался во всём подряд. Поэтому чужие сомнения остались лишь тут, — Том коснулся виска пальцем, а после раздражённо добавил: — Такие случаи, Гарри, довольно-таки редки. Разумеется, мне не хотелось утопать в предвзятом отношении, и всё-таки я ожидал больше сомневающихся, больше открытых перебежчиков.
Я понимал их почти что животный страх, но страх не помешал твоему юному другу открыто выступить против меня, размахивая мечом, — Том разочарованно усмехнулся. — Не помешал и Драко Малфою. Вот только все они шли вперёд не из-за страха дезертировать, если так можно выразиться, а лишь из-за незыблемой веры в недостижимые изначально идеалы…»
«Ты хотел… чтобы тебя предали? — еле слышно поинтересовался Гарри, заметив, что рука, держащая стакан, дрожит, и поставил его обратно. Это был скорее риторический вопрос, ведь Риддл сам только что поставил его перед фактом. — Если всё так… Мои мысли слишком хаотичны, Том. Мне сложно понять, что к чему, сложно увидеть чёткую связь и осознать… Я… о Мерлин! Ты хоть понимаешь, что сейчас вываливаешь на меня?! — он шумно выдохнул. — Если ты жаждал этого, почему убил Снейпа? Я был там… Тогда в хижине я был там и слышал вас!»
«Всё хорошо, Гарри… Сделай вдох, ты начинаешь паниковать, — Том протянул ладони и зажал его лицо, поймав бегающий взгляд Гарри в плен. Глубокая морщинка пролегла на лбу, и Риддл бегло коснулся его губ, будто делясь дыханием. И Гарри на мгновение задохнулся, ощущая тепло чужих губ и вбирая в себя этот глоток воздуха. Том мягко оторвался, тихо предложив: — Мы можем остановиться прямо сейчас. То… оно уже неважно. Прошлое может там и остаться, за этими дверьми, нет нужды их отпирать…»
«Нет! — шикнул злобно Гарри. — Я в порядке, просто… не понимаю, не могу никак понять… Ты убил его всего лишь из-за палочки, которая тебе вроде как бы и не нужна была? Ты дал приказ убивать моих друзей, но не трогать меня! Ты пытался убить меня столько раз, что и не сосчитать… Ты понимаешь, насколько бредово всё это звучит сейчас?!»
«Опережаешь события», — убаюкивающее шепнул Том.
«А ты всё никак не продвинешься вперёд, мы перенеслись аж в Средневековье! — Гарри внезапно смутился, вспомнив, что он сам заявил, что ему нравилось слушать Риддла. — Конечно, это очень интересно, но мне тяжело собрать тебя из осколков, Том. Твои мысли, твои намерения…»
«Гарри, — медлительно позвал тот, не отнимая ладоней от его лица, будто страшился, что он сейчас отвернётся, — это необходимо, чтобы у тебя, по крайней мере, появился шанс понять, — всё тем же терпеливым тоном пояснил Риддл. — Я прошу дать мне шанс, ничего более».
«Шанс? Я всё больше теряюсь в твоих рассуждениях, — с упрёком протянул Гарри, отнимая его ладони от лица и сжимая в своих. — Я знал тебя! Ты… — Гарри сжал его пальцы сильнее, заметив неясный оттенок страха. Казалось, Том отражает его собственное выражение лица, будто зеркало. — Ты разбил свою душу, ты не дорожил тем, что не понимал: ни домовых эльфов, ни детских сказок, ни верности, ни невинности; ты взял мою кровь, полагая…»
«…что это придаст мне сил, — заключил за него Риддл, а еле заметная улыбка расцвела на лице и тут же погасла. — Я принял в своё тело чары, которыми Лили Поттер защитила тебя, пожертвовав собой. И пока эти чары живы, жив и ты, Гарри, — мерно говорил он словами профессора Снейпа[16]. — Часть моей души находилась внутри тебя, а в обмен я забрал крупицу любви твоей матери. Если бы я понимал хоть немного настоящую силу этих чар, я, понятное дело, никогда не посмел и притронуться к твоей крови, — в голосе прорезалась слабая ирония, — и я, связанный с тобой двойной связью, напал с помощью палочки, имевшей ту же сердцевину, что и моя. И я чертовски испугался, — Том многозначительно улыбнулся, — ни о чём не подозревающий: ни о силе защитных кровных чар, ни о наших палочках, ни о слезах Феникса…»
«Прекрати», — резко оборвал его Гарри. Голос дрожал, как и пальцы секундами ранее.
«Ты сам пересматривал воспоминания и требовал ответов, а теперь, когда они, возможно, не оправдают твоих ожиданий, решаешь сбежать?»
«Я не сбегаю, — мрачно заявил он, мотнув головой. — Но прежде, чем вернуться к лекционной части, я хочу узнать о профессоре».
«Ох, Гарри, — Том на мгновение прикрыл глаза, — ты спрашиваешь об одном из краеугольных камней. Мы вернёмся к этому. Но, если ты никуда не спешишь, а ночь хоть и недолгая, но пара часов у нас в запасе есть, давай всё-таки возвратимся к войне».
«А мы разве не о ней? — глумливо спросил Гарри, театрально вскинув брови. — Снейп погиб в результате боевых действий между нами: тобой и мной…»
«О другой войне, — перебил его Риддл. — О той войне, что началась бы, не случись предупредительного выстрела. Падение Гриндевальда не только принесло облегчение, но и повод для злости. Тщательно скрываемой злости среди бывших участников армии, которые пытались отмыться перед общественностью, но не прекращали действовать за кулисами. Пока маглы вели холодную войну, мы делали практически то же самое. Идеалы Геллерта так просто не выкорчуешь, а чужие убеждения — не поменяешь. А главное — они вселяли обиду в сердца тех, кто даже не участвовал в восстании Геллерта.
Полагаю, тебе не нужно пояснять, что влиятельные семьи не ограничивались исключительно чистокровными. Они были богаты, обладали связями и множеством различных артефактов, иногда весьма опасных и тщательно скрываемых. Чего они хотели, Гарри? Всего лишь подмять под себя существующую власть, то бишь Министерство и изменить систему».
Гарри вскинул брови, изумлённо прошептав:
«Переворот?»
«Разумеется. Видишь ли, они упрекали в крахе Геллерта не его самого, а существующее правительство в глобальном смысле: Конфедерацию. Так что, чтобы избежать очередного фиаско их колоссальных замыслов, сперва необходимо постепенно ослабить правительство, затем заменить систему власти, а потом уже порабощать маглов, — Том задумчиво потёр подбородок. — Союзы заключались, паутина разрасталась, как и коррупция. Не смотри так на меня, Гарри. Я был вхож в их семьи, вращался среди их детей, имел, по их мнению, такие же высокие идеалы, а моя уже к тому времени подтверждённая родословная отворяла любые двери. С другой стороны, работа в «Горбин и Бэркс» также была полезна: я лично встречался с иными волшебниками, более простого сословия, посещал их дома, случалось что и за пределами страны.
Амбиции прежнего поколения зацепили и новое. Это было подобно отравляющей заразе, которая понемногу проникала во все слои магического сообщества — ядовитый паук — Арахна. Единого лидера не было, лишь столпы. Потеря одного члена ничего не значила, а на пустом месте тотчас появлялся новый столп, и паук продолжал движение.
Их деяния привели бы к хаосу, Гарри, по одной простой причине: они действовали сообща, пока двигались в том же направлении, но стоило занять нишу власти, как паука бы разорвало на части из-за разногласия его лап. Договор с гоблинами стал ещё одним опасным пунктом: разрешение на ношение палочек взамен на содействие[17]. Гоблины, как известно, глупыми никогда не были и вовремя перестраховались. Маглорождённых же собирались провозгласить новой расой — низшими тварями, которые должны были прислуживать волшебникам. Своего рода рабство. Им бы запретили носить палочки, а каждый маглорождённый после обучения должен был заключить магический договор с волшебником. Домашним эльфам пришлось бы потесниться, — невесело усмехнулся Том. — Очередная диктатура стала бы спусковым крючком к новой войне — к бунту маглорождённых и тех полукровок, отвергнувших последний порядок. Может быть, случись всё так — и ты бы был среди мятежников, Гарри».
«И что ты решил сделать? Возглавить их?» — настороженно осведомился Гарри, сощурив глаза.
Внезапно его качнуло, и он попытался вцепиться в Риддла, но тело не сдвинулось, продолжая щуриться и улыбаться. Картинка расплылась, — и вот он уже стоял возле кровати, наблюдающий за всем со стороны, словно в очередной визит к Омуту памяти.
—…Иного выхода нет, Том! — прозвучало совсем рядом. Гарри резко обернулся, но за спиной никого не оказалось. Ощущение, когда он перестал быть самим воспоминанием, чтобы превратиться в стороннего наблюдателя, отрезвило и одновременно взорвалось бурей эмоций. Он начал вспоминать!
«…Воротимся же к аллегории троянского коня, Гарри, — раздался вновь голос Тома, однако звучание было отдалённым. Искажённым. — Я был не настолько самонадеян, чтобы думать, что смогу справиться со всем в одиночку… — голос дрогнул, вновь отдаляясь, а речь прекратилась. — …Надёжные и здравомыслящие, которые, невзирая на мой юный возраст, прислушались бы… Собрать скверну вокруг себя…»
— Держи его, не позволяй двигаться! — вновь загремело совсем рядом, обрывая речь Тома.
Нет, только не сейчас!
Весь мир перевернулся, и Гарри очутился около входа в спальню. Будто само воспоминание стало отторгать его, а он, в свою очередь, категорически не хотел вырываться из плена памяти, когда наконец-то смог её вскрыть незнамо как. Это было слишком мало, катастрофически мало!
«…Спенсер-Мун[18] был на удивление разумным Министром… — звук ещё больше исказился. — Где была она, а где я? Йа Джоу, естественно, выставила меня за дверь… Смеёшься, Поттер? Однако именно это её убедило… Что? — смех Тома звучно задребезжал, а затем стих. — О нет. Моя память стала оружием, а воспоминания — доказательствами. — Гарри ловил обрывки фраз, ощущая, как рассудок проясняется. — …Вильгельмина была убита… Её сын воспользовался положением матери, её мудростью и выдержкой, но сам по себе ничего из себя не представлял — пустышка[19]… Мы отрубили шестую конечность, но арахна — живучая тварь… Нобби Лич — первый маглорождённый Министр[20]… Абраксас Малфой был последним. Опытный игрок… Когда их организация содрогалась в предсмертных конвульсиях, Абраксас сам отсёк себя, сумев договориться… Малфои всегда умели приспосабливаться и постоянно вели дела с маглами. Для них кровь имела значение лишь для виду, а на самом деле они чтили только силу денег и влияния, будь то чистокровный или магловский лорд».
Гарри ощущал крепкие объятья, а также конвульсии собственного тела. Дрожь заставляла трепетать, на языке горчило вкусом какого-то зелья, а голова раскалывалась от боли.
«…Первые беспорядки… Марш за права сквибов… Северус Снейп недолюбливал Альбуса… И что он сказал?.. Грубо? — вновь раздался мелодичный смех Риддла. — Полагаю, плата кровью за проход опустила меня ещё ниже в его глазах. А я так старался напомнить ему о воздушных замках, что он возводил с Геллертом… Нет, Поттер, это были жертвы Гриндевальда, а намёк, по всей видимости, оказался слишком прозрачным. Даже жаль… Нарцисса не желала ни господства над маглами, ни триумфа чистокровных, она хотела лишь процветание своей семьи и будущего для Драко… Сделала правильный выбор в своё время… Люциус меня приятно удивил… Могут меняться… Иногда впадал в безумие и терял нить реальности. Сложно контролировать себя, когда от души остались едва лишь ошмётки… Прояснять разум… Конечно нет, Поттер! Исключительно как инструмент… Всегда был под присмотром…»
Гарри вновь тряхнуло, а голову запрокинули назад, вливая что-то в рот. Пряное, кислое, солёное, сладкое — вкусы смешались, и он чуть не задохнулся.
«…Общего блага не существует, Гарри. Всегда приходится выбирать меньшее из двух зол… Почему я? А почему бы и нет? Ты убивал врагов, и тебе снились кошмары… Неоправданная жестокость? Что ж, тогда я палач — и такова моя ноша… Сделал всю грязную работу… Сомнительные поступки президента Конфедерации… Надзиратель, корифей, председатель — как тебе будет угодно, — опять раздался хрипловатый смех. — Ты даже не понимаешь, насколько это сложно… Считаешь, ты один чем-то пожертвовал?.. Другой выход? Какой же? Просвети меня, Гарри… Невозможно. Нельзя всем угодить… Новые отрасли жизни, новые профессии, новое будущее… Постепенно всё изменится», — голос звучал всё глуше и глуше, а фразы становились короче.
По телу прошлась волна озноба, а следом — жара, вынуждая его со свистом вытолкнуть из лёгких раскалённый воздух, как ему казалось.
«Северус так пожелал… Крестражи могут пытаться воплотить в жизнь идеи создавшего их… А, что, собственно, произошло в Тайной комнате?.. Я и правда сильно ждал встречи с тобой… — еле слышное придыхание в голосе. — Ошибка Люциуса, не более… Он испугался влияния и вместо того, чтобы спрятать его подальше, просто избавился от крестража… Осколок из дневника сошёл с ума, Гарри, и это ждало их всех. Почему, ты думаешь, я пытался держать их как можно дальше?.. Знал ли я?.. Нет, крестраж в тебе был особенным… Осколок моей души защищал… Скажи мне, желай я тебя убить, сидел бы ты передо мной сейчас?.. Нет-нет, не так!.. Пророчество… Ты заблуждаешься… Это не так!.. Гарри!»
— Гарри? — настороженный голос вытянул его из забытья, и он резко распахнул глаза.
____________________________________________
[Нап.] — Простые напоминания из вики ГП для освежения памяти и для тех, кто не знал.
[1] Ахейцы — являлись одним из древнегреческих племён, как и дорийцы.
[2] Троада — древнее названия полуострова, где распологалась Троя.
[3] «Бойтесь данайцев, дары приносящих!» — «Энеида», II, 45 — 49. Данайцы — древнее название греков (наряду с аргивянами и ахейцами).
[4] АU! Автор знает, что по канону Риддла вроде как могли отправлять на лето обратно в приют (осталось неясным могло ли это происходить только в год открытия Тайной комнаты из-за особых событий или же всё то время, что длилась война), но автор решил следовать теме эвакуации с 1939 года, так как приют был магловским.
[5] Том имеет в виду «Блиц» — бомбардировку Великобритании авиацией гитлеровской Германии в период с 7 сентября 1940 года по 10 мая 1941, часть Битвы за Британию.
[6] Жозеф Артюр де Гобино — французский социолог и писатель, один из основателей расово-антропологической школы.
[7] Альфред Розенберг — один из наиболее влиятельных членов и идеолог, уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием, руководитель Центрального исследовательского института по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания.
[8][Нап.] Гарри цитирует письмо, написанное Альбусом Геллерту (Гарри Поттер и Дары Смерти. Глава 18. «ЖИЗНЬ И ОБМАНЫ АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА»)
[9] Иоганн Гутенберг — немецкий ремесленник, изобретатель в 1440-х годах книгопечатания подвижными литерами, оказавшее огромное влияние на всемирную историю.
[10] Генрих Крамер, также известный как Генрикус Инститор, был доминиканским инквизитором. В 1490 сам был осуждён судом инквизиции за неправильные инквизиционные процедуры и повышенный интерес к сексуальным аспектам колдовства.
[11][Нап.] Обскур — ребенок-волшебник, скрывающий или подавляющий свои силы по разным причинам, в результате чего внутри него образуется паразитический сгусток темной энергии.
[12] В случае откупа вместо мнимого колдуна/ведьмы сжигалось чучело.
[13][Нап.] Сэр Николас де Мимси-Дельфингтон или Почти Безголовый Ник жил при дворе короля Генриха VII. Решив сделать красивее одну из придворных фрейлин, совершил ошибку и отрастил ей бивни. Был поймал, лишён волшебной палочки и «почти обезглавлен» — 45 ударов тупым топором по шее.
[14][Нап.] На имя Волдеморта было наложено заклинание табу — запрет, что вызывал магические помехи на месте произношения, а тот, кто нарушал табу, из-за помех лишался своих защитных и маскирующих чар, его местоположение мгновенно становилось известно Пожирателям смерти. Исключение — место защищённое заклинанием Фиделиус, к примеру, дом Блэков или Нора.
[15][Нап.] Том имеет в виду Протего Диаболика — видоизменённые Щитовые чары, одновременно выполняющие и функцию фильтра: пересечь огненную линию смогли только волшебники, абсолютно лояльные Грин-де-Вальду и его идеям.
[16] AU! Так как Дамблдор жив, то на Кинг-Кросс Гарри встречает Северуса Снейпа.
[17][Нап.] Министерство магии запретило гоблинам (как, возможно, и домашним эльфам) иметь и использовать волшебные палочки. Но не во всех странах.
[18][Нап.] Леонард Спенсер-Мун — министр магии Великобритании с 1939 по 1948.
[19][Нап.] Вильгельмина Тафт — министр магии Великобритании с 1948 по 1959 год. Виннельмина умерла от аллергии на сливочную помадку, и пост занял (отличная репутация матери повлияла на выборы) её сын — Игнатий Тафт, что вынужден был уйти в отставку.
[20][Нап.] Нобби Лич — министр магии Великобритании с 1962 по 1968 год.