Глава 21. Задыхаясь и сгорая (2/2)

Да, в таком виде он способен напугать не только своего крестника, но и любого другого человека. А может, даже и нечисть какую-нибудь.

Тедди.

Гарри внезапно ощутил острую нужду повидать малыша, хоть тот наверняка уже спал глубоким сном несмотря на праздник. Он навещал его каждые две-три недели и ощущал вину за то, что не делал этого чаще, не проводил с ним больше времени, чего сам же когда-то желал от Сириуса.

Подсушив волосы и кое-как заправив торчащие во все стороны пряди, Гарри подманил подарок и спешно шагнул в камин.

***</p>

</p>

Как он и ожидал: Тедди спал.

Андромеда всё равно провела его в детскую и, указав на кроватку, приложила палец к губам. Гарри кивнул, бесшумно подошёл и замер, поглядывая на беззаботное розовощёкое лицо малыша. От него веяло покоем, и это чувство легло бальзамом на душу.

Едва ли коснувшись светлых волос, Гарри мягко провёл по ним и отнял руку, заметив, как Тедди смешно сморщил носик и повернулся на бок, сонно причмокнув губами.

Застыв каменным изваянием, Гарри прислушивался к размеренному дыханию крестника и ни о чём не думал. В голове, как и на сердце, стало безнадёжно пусто.

Он простоял так, в некоем подобие мыльного пузыря, пока Тедди не заворочался, словно ощущая чужое присутствие рядом. Оставив подарок на тумбочке, он последний раз мазнул взглядом по умиротворённой фигурке ребёнка и покинул детскую.

Гарри всегда понимал, насколько тяжко Андромеде знать, что её собственная сестра убила дочь, и восхищался чужой стойкостью. Только вот Беллатриса была мертва, а месть не облегчала ношу. Он знал это не понаслышке. Когда Волдеморт умер, Гарри не почувствовал ничего: ни облегчения, ни удовлетворения, ни праздной радости. Месть не даровала ему ничего кроме внутреннего опустошения, ведь, отомстив, он не вернул никого к жизни. Поэтому считал, что после войны наступило время траура, а не праздника. Дамблдор тогда хлопал его по плечу и сетовал:

«Мальчик мой, ты спас миллиарды жизней. Освободил многих, а другим даровал надежду. Ты стал символом, воплощением того, что чёрная полоса всегда кончается, а за ней начинается новое начало. Светлое будущее!»

И Гарри верил ему. Просто так было легче, наверное.

Похоже, что светлое будущее ждало всех, кроме него самого.

Горько усмехнувшись, он нашёл хозяев по звукам гремящей посуды и громким причитаниям. Андромеда порхала по гостиной, а вместе с ней и Лайелл.

— Сядь уже, — указала она на стул, легонько хлопнув его по руке.

— Я хочу помочь, — возразил Люпин-старший.

— Без твоей помощи как-нибудь обойдусь, — беззлобно толкнула Андромеда его, расставляя бокалы. Заметив Гарри, она спешно вытерла руки, поинтересовавшись: — Останешься на ужин?

Лайелл, мягко улыбнувшись, опустился на стул и вопросительно вскинул брови, поглядывая на неё. Приглашение было заманчивым, но Гарри понимал — он похоронит всё праздничное настроение. Возможно, за это время его актёрские данные значительно улучшились, но не настолько, чтобы скрыть подавляющую тоску, которая отравляла его наравне с пустотой. Сидеть с каменным лицом было бы невежливо, а улыбаться через силу — не в его власти.

— Благодарю за приглашение, — Гарри растянул губы в улыбке, — но меня ждут.

— Ты уверен? — осторожно поинтересовалась Андромеда, а Гарри сглотнул под её пристальным, изучающим взглядом. Казалось, та видела его насквозь.

— Уверен, — кивнул он, сделав шаг назад. — Если вы не против, я заскочу через несколько дней поиграть с Тедди?

— Ты можешь приходить когда хочешь, — ласково ответила Андромеда, — и спрашивать незачем.

Люпин кивнул, а потом необычно быстро покраснел. Семейная идиллия, неужели?..

— Спасибо, — выдохнул он, остро ощущая, чем больше времени проходит, тем необъятнее становится дыра внутри. Маленький кусочек покоя, подаренный ему Тедди, таял на глазах. — С Новым годом, — спешно поздравил Гарри.

— Я провожу тебя, — Андромеда ловко обогнула стол, поспев прежде, чем он смог что-то возразить. Они вышли в коридор, но стоило сделать шаг, как та остановилась. — Джиневра забегала вчера к Эдварду… Гарри, если тебе нужна помощь, любая помощь, — сделав ударение на последних словах, она выдержала небольшую паузу и продолжила: — Ты ведь знаешь, что здесь тебе всегда рады?

— Знаю, — как можно более искреннее улыбнулся он, но получилось, по всей видимости, не очень, так как Андромеда напряжённо поджала губы. — Со мной всё хорошо. Небольшие перемены в жизни, незначительные трудности, — всё как всегда. Я справлюсь.

— Как обычно, — подтвердила она, наконец вернув ему приветливую улыбку.

Остановившись около камина, Гарри зажал щепотку пороха, а Тонкс внезапно обняла его. С одной стороны, ему категорически не хотелось возвращаться домой, с другой — Гарри желал одного — мирного одиночества. Увы, таким оно не будет — это он знал заранее. Скорее всего, гнетущим и невыносимо тоскливым, но никак не успокаивающим.

Андромеда мягко похлопала его по спине и отпустила.

— С Новым годом, Гарри.

Выдавив из себя последнюю улыбку, он кинул летучий порох под ноги и выдохнул уже на Гриммо. Губы искривились, а маска сползла с лица.

— Проклятие… — скорчившись, он посмотрел себе под ноги.

— Хозяин, — раздался совсем рядом голос Кричера, удивительно нейтральный сегодня. — Вас ожидает…

— Здравствуй, Гарри.

«Только этого мне не хватало!» — мысленно застонал он, мазнув взглядом по фигуре в тошнотворной голубой мантии.

— Здравствуйте, профессор.

— Мне казалось, в прошлую нашу встречу мы перешагнули официальное обращение.

— Как угодно, — пожал он плечами. — Для чего же вы пожаловали?

— Раньше ты таких вопросов не задавал, — мягкий укор в голосе вызвал волну раздражения.

— Не будем вспоминать прошлое, ведь там нет ничего достойного упоминания, — усмехнулся Гарри и прошёл вперёд. — Прошу, располагайтесь. Чаю или, может быть, что покрепче? — отстранённо поинтересовался он.

— Нет, спасибо. — Альбус плавно опустился в кресло, задумчиво присматриваясь к нему. Выглядел Дамблдор получше, чем в прошлую встречу, и Гарри мысленно чертыхнулся — какое ему было дело до здоровья профессора? К чёрту его, к чёрту Риддла, к чёрту их всех!

Хмыкнув и даже как-то повеселев, он подхватил графин и налил рома в стакан.

— А я не откажусь, — пояснил Гарри, усаживаясь напротив. — Так зачем пожаловали… Альбус?

— Какой-либо конкретной причины не было, просто хотел поговорить с тобой, — неторопливо отозвался тот. — Я не ожидал тебя застать, думал, этот вечер ты проведёшь в окружении друзей.

— Как видите, я предпочёл собственную компанию. — Гарри сделал глоток, прищурив глаза. — Не сомневаюсь, что вы знаете почему.

— Не буду скрывать, со мной говорила Джиневра. Она была обеспокоена твоим психологическим состоянием…

— Так значит конкретная причина всё-таки была, — выжидающе уставился он на Альбуса.

Святым Гарри никогда не был: уважал только тех, кто достоин этого, а профессор за последнее время мягко «аппарировал» в некую не слишком понятную категорию «между».

— Просто поговорить с тобой.

— Попытаться вправить мозги, — перевёл Гарри.

— Лично удостовериться, что ты в порядке.

— И каким же критериям вы собираетесь следовать, чтобы в этом удостовериться? — насмешливо вскинул он брови, покачав стаканом.

— Мисс Уизли обеспокоена твоим состоянием, Гарри, — настойчиво повторил Дамблдор.

— И поэтому ни разу за это время не связалась со мной?

Сейчас было не время для таких разговоров. Он был эмоционально истощён и всё, что внутри осталось, это пепелище.

— Она напугана твоей связью с Томом и предполагает, что у тебя есть… некие чувства к нему. Мисс Уизли считает, что он, — Дамблдор кашлянул, как-то неловко поправив свободные рукава мантии, и добавил: — Если дословно, то Джиневра предполагает, что Том тебя околдовал, и ты не ведаешь, что творишь.

— «Околдовал» — забавный термин, — кивнул Гарри. — Так в чём вы хотите убедиться, Альбус? Переспали ли мы с Томом по вашей наводке, передал ли я ему силу, как послушная собачка, или же убедиться, что не воспылал нежными чувствами к врагу, а только позволил себя отыметь, точно продажная шлюха?

Дамблдор побледнел, напрягся и вцепился в подлокотники.

— Если честно, профессор, — добавил Гарри, криво улыбаясь, — хотел бы я, чтобы оно так и было. Полагаю, моих слов достаточно, чтобы вы додумали остальное и разгадали тайну.

— Не стоило мне поручать это тебе, — отрешённо сказал Альбус. — Он слишком сильно повлиял на тебя, хотя я ожидал, что это ты изменишь его. Мне жаль, Гарри.

— На меня повлияла лишь правда. И уже давненько. А вот терпение закончилось совсем недавно. Вы рискнули моим состоянием, ожидая, что я смогу изменить Тома. Вы сделали ставку и проиграли. Мои соболезнования, профессор, — повторил ему в тон Гарри.

— Всё было не так! — повысил голос Дамблдор, и Гарри даже померещилось, что впервые от того повеяло явственным раздражением.

— Разве можно интерпретировать ваши слова как-то по-другому? В любом случае сегодня не лучший день для разговоров, Альбус. Я очень устал, хочу поужинать и лечь спать пораньше.

«Или напиться вдрызг», — добавил он про себя, замечая, как лицо Дамблдора расслабляется, принимая прежнее спокойно-задумчивое выражение. А затем лёгкое, будто пёрышко, почти щекочущее прикосновение заставило Гарри дёрнуться. Раньше он не замечал этого, сейчас же ощутил настолько остро, насколько сильно вцепился в стакан — до хруста костяшек.

«ВОН!» — вытолкнув постороннее сознание из собственного разума, Гарри гневно сверкнул глазами.

— Вы всегда вторгаетесь в чужие мысли без разрешения? — в притворном спокойствии поинтересовался он, сделав огромный глоток. Злость опаляла нутро, заставляя тело еле заметно дрожать.

Альбус лишь вздохнул.

— Напрасно ты так думаешь, Гарри. Я никогда не злоупотреблял этой способностью: ни с тобой, ни с кем-либо другим. Иначе зачем бы тогда я старался оградить твой разум, посылая к Северусу?

— Возможно, вы понимали, что я не смогу овладеть ей. Северус был ужасным учителем в этой области и лишь запутал меня ещё больше, — прищурился он. Гарри едва ли частично овладел легилименцией, окклюменция же ещё ими не затрагивалась до сих пор, но Валблатски упоминала, что обе способности взаимосвязаны. Теперь он понимал почему. — Что вы хотели узнать? Спросите, и я честно отвечу.

Альбус приподнялся, устало покачав головой, и после короткой паузы участливо поинтересовался:

— Что так огорчило тебя?

— То же самое что и вас, профессор — любовь, — не медля ни секунды, ответил он и отвёл взгляд подальше от проницательных искорок, загоревшихся в глазах Дамблдора. — Полагаю, вам пора.

— Ты уверен, что не хочешь остаться в школе? Дети к тебе прикипели…

— Скорее к титулу героя. Ведь это так престижно, когда тебя обучает сам Гарри Поттер, — парировал он, с горечью вспоминая свою стычку с Грейбеком.

— В любом случае у тебя ещё есть время подумать, — мягко проронил Дамблдор и направился к камину. — С Новым годом, мой мальчик, — вполголоса сказал он, исчезая во всполохах яркого света.

— С Новым годом, профессор, — прошептал Гарри, одним глотком допив ром.

Тяжело поднявшись, Гарри заблокировал камин, дабы избежать очередных гостей, подхватил графин и отправился в кабинет.

У него был план. Впервые такой заурядный, впервые так просто выполнимый. Возможно, напиться — это банальность, но Гарри желал этого каждой крохотной частичкой души, что у него осталась.

В какой-то прострации добравшись до комнаты, он грузно опустился в кресло и немигающим взглядом уставился перед собой.

Тяжко.

Ему было тяжко. Сейчас, когда он остался наедине с собой, чувства плитой вдавили его в кресло: было трудно сидеть, трудно дышать, трудно удерживать стакан. Холодные пальцы и вспотевшие ладони — дикий контраст. Рука дрожала, а тёмная жидкость беспокойно плескалась о края.

Гарри не представлял, что ему делать дальше; не понимал, как реагировать на Тома, если снова повстречает, но от мысли, что больше никогда его не увидит, становилось только хуже. Он застрял меж молотом и наковальней — ни один из вариантов не мог стать решением проблемы. Действительно, от чувств нет противоядия.

Залпом осушив стакан, Гарри опять дополнил его до краёв. И вновь осушил. Вкуса алкоголя он уже не чувствовал, лишь обжигающую горло суть. Тепло и приятно.

Джинни, значит.

Она была у Андромеды, а затем — у Альбуса. Жаловалась ли им?

Впрочем, даже если это так, винить её он был не вправе.

Гарри внезапно осознал, какую боль причинил ей. Та, конечно, не могла быть до конца уверенной в измене; она не застала его с Риддлом на коленях — и лишь одна эта мысль вызвала смесь иронии и горечи понимания, — но он вытворял вещи куда хуже. Постоянные поцелуи, оральный секс… Гарри нахмурил лоб, скользя взглядом по коллекции мётел и припоминая всё, что он делал с Томом ещё до Гриммо. Скорлупа «высшей силы, что заставляет его» давно уже треснула, а затем и вовсе осыпалась. Наверное, намного раньше, чем он сам осознал. Гарри трусливо прятался, а сейчас прекрасно понимал, что его так страшило: увлёкшись Томом, Гарри обрёк себя на несчастье.

Любовь к нему — это игра в одни ворота.

Плеснув новую порцию, Гарри прикоснулся губами к стакану и, буквально давясь, осушил его.

Кратковременное облегчение растаяло под грузом мыслей. На душе заскребли кошки, а перед глазами встала чужая обнажённая спина и глаза Риддла. Тот был удивлён, да. Впервые он застал его с таким вот взглядом: полным искреннего изумления. И этот взгляд обрадовал бы его в любой другой момент, только не в этот. Гарри хотелось ухватиться за дурманящую мысль, что он всё спланировал, что всезнающий Волдеморт… мог специально оттолкнуть его таким омерзительным образом. Однако то удивление было правдивым. Риддл мог сыграть, но не мог обмануть его интуицию.

Адское пламя внутри разгорелось с новой силой, всколыхнув остывающее пепелище. Гарри на мгновение представил, что всю эту неделю Риддл встречался с той волшебницей, а может были и другие…

Рядом раздался хлопок, и Гарри вздрогнул, чуть не выронив стакан. Жаль, что трансгрессия эльфов не поддаётся никаким запретам и временным рамкам.

Димбл стоял перед ним, сложив руки за спиной, и неуверенно поглядывал.

— Зачем ты пришёл? — устало поинтересовался Гарри.

Эльф замялся, энергично затряс головой, и вновь смущённо посмотрел на него.

— М… м… м-м…

Гарри вскинул брови:

— М-м-м-м, что?

Шумно выдохнув, домовик понуро шевельнул ушами и сбивчиво заговорил:

— Мистер Риддл хотел узнать, к-как самочувствие Гарри Поттера?..

Он своим ушам не верил. Это что, шутка такая?

— Самочувствие? — процедил Гарри сквозь зубы, а домовик дёрнулся в сторону, точно от пощёчины.

— После дуэли, — быстро опомнился тот и шустро защебетал: — Мистер Риддл заметил, что раны от когтей ещё не зажили, и велел передать это Гарри Поттеру. — Димбл щёлкнул пальцами, и на столике появился флакон. — Это лекарственное зелье, никак не отрава. Димбл лично проверил, — важно кивнул тот, а Гарри с каждой секундой трясло всё сильнее.

Вцепившись в стакан, он сделал огромный глоток, и, помедлив, мягко, почти что ласково, сказал:

— Так как Том спросил о моём состоянии, передай ему вот что, — Гарри подманил к себе дневник, но чары дали сбой, и тот свалился на пол, прямо к ногам эльфа. — Верни ему это и чёртово зелье, и скажи, что он может быть счастлив. Он победил: сегодня я умер.

Димбл побледнел, покачал головой и тихо пискнул:

— Гарри Поттер уверен?

Нахмурившись, Гарри покрутил в руках стакан.

— Уверен.

Раздался новый хлопок, и он откинулся на спинку кресла, растерянно замерев.

Как его самочувствие? Как его самочувствие?!

Том просто издевался. Это была насмешка, плевок в лицо… Желание растоптать окончательно. Всё то, что он испытал той ночью, постепенно меркло в памяти. Это было видение, не более, а он поддался чарующей иллюзии, совершив ошибку. Глянув на руку, Гарри вздрогнул: он забыл вернуть артефакт. Ну и ладно. Столь опасную вещь лучше вообще спрятать подальше от чужих глаз, а от Риддла и подавно.

Графин явно стал легче, а тело — тяжелее.

Он безучастно смотрел в потолок и ощущал приятное онемение: чувства, что мгновениями ранее расшумелись подобно сломанному музыкальному инструменту, вновь немного затихли. Отступили. Но Гарри понимал, что это временное затишье, и что завтра начнётся очень тягостный для него период.

Очередной хлопок.

«Какое-то издевательство!»

— Почему меня никак не оставят в покое? — сквозь зубы процедил Гарри и резко развернулся.

Ром пролился, запачкав руку, и расплескался редкими каплями на кожаную обивку кресла.

Глаза недовольно мазнули по комнате; рука ещё больше дрогнула, и алкоголь пролился на пол, а он сам беспомощно оцепенел.