Глава 18. Человек или монстр (1/2)

Когда закрываешь глаза, что ты видишь перед собой? </p>

Держишь ли ты свет или под ним затаилась тьма?

В твоих руках способность исцелять,

Но и в них же заключена сила убивать.

Когда смотришь вглубь себя, ты человек… или монстр?

Человек или монстр?

Так сложно сказать, на чьей ты стороне:

Один день — ад, следующий — озарение,

Границы размыты, ты продолжаешь тереть глаза,

Роли поменялись — теперь время выживать.

Когда смотришь вглубь себя, ты человек… или монстр?

Человек или монстр?

Нет способа исправить всё, что ты натворил.

Попытайся спрятаться, но ты не сможешь сбежать,

Нет, ущерб уже нанесён, и этого не исправить,

Страшась того, кем ты можешь стать:

Человеком или монстром.

Свободный перевод

Man or a Monster (feat. Zayde Wølf) — Sam Tinnesz</p>

</p>

Они проговорили до вечера. Гарри открывал карты по одной за раз, но пиковую даму решил оставить в рукаве. На самом деле этих дам в колоде было четыре, и всех их он припрятал лишь для себя. Толика огневиски добавила комфорта, но не развязала язык полностью. Тем не менее, казалось, Драко и так всё понимал, подкалывая и разбрасываясь намёками. Такое поведение облегчало задачу, разбавляло излишнюю трагичность ситуации. А драмы Гарри хватило с лихвой. Они точно говорили о чём-то гипотетическом, но оба прекрасно понимали, что никакого выдуманного друга не существует.

Гарри ожидал, что не сможет уснуть. В окружении стен и самого себя все те задвинутые подальше — и не то чтобы совсем далеко — мысли должны были пробудиться. День был насыщенным, слишком тревожным, а сам он отвык вести активную социальную жизнь; особенно в контексте бурной ночи, утренней пьянки, мучительных откровений, уроков легилименции, сумасшедшего воссоединения и вечерней пьянки. Снова. Однако сон подкрался незаметно, стоило едва прикрыть слезившиеся глаза и припухшие веки.

Словно в бреду, он вертелся с бока на бок, а во сне происходила какая-то путаница: кошка Филча превратилась в Димбла с кошачьими ушами, а затем эльф обернулся Люциусом, отчитывающим Драко, — и оба имели кошачий хвост и продолговатые зрачки. Во сне ощущалось, будто его лихорадило, но Гарри не хотел просыпаться, лишь перекатывался и кутался в одеяло, то дрожа, то, наоборот, сгорая и задыхаясь.

Хотелось пить. Жажда буквально раздирала горло, и он машинально приподнялся, схватив стакан воды с тумбы и сделав пару жадных глотков. Чёртово зелье Гермионы буквально выжигало похмелье из него. А затем он заметил в полумраке комнаты нечто постороннее. Чуждое привычной обстановке.

— Том?

Тот стоял, привалившись к двери, и не двигался. Если бы Гарри не видел неспешное движение грудной клетки при дыхании, тёмную фигуру можно было принять за простую иллюзию. Протерев глаза, он потянулся к столику за очками — чистый рефлекс, что порой проявлялся, — а затем резко отдёрнул руку. Зрение и без того было отменным, только вот понимание происходящего отсутствовало.

— Том, что произошло? — ещё раз позвал Гарри, и тот, в конце концов, зашевелился. Риддл неспешно приблизился к кровати, покачиваясь, будто пьяный, а Гарри тут же сел, неуверенно поглядывая на него. Выражение лица было необычным: в уголках рта пролегла и радость, и печаль — кривая улыбка, словно надтреснутая маска, оголяла измученную гримасу. Он мог заметить напряжённую шею, еле заметную игру желваков и предельную бледность — сейчас Том и правда выглядел нездоровым. — Что случилось? — переспросил он, но ответа не последовало.

Тот опустился на край постели, полуобернувшись к Гарри, и посмотрел прямо в глаза.

— Зачем ты вернулся? — прошептал он, стискивая одеяло подрагивающими пальцами.

— Как ты это делаешь? — ответил Риддл вопросом на вопрос, слегка тряхнув головой. — Все эти чувства: противоречивые, жгучие, неодолимые… Как ты живёшь с ними? — в голоcе сквозила такая тоска, что Гарри задержал дыхание. — Я не думал, что всё будет так… Видимо, я ошибся.

— Я не понимаю, — озадаченно пробормотал он, невольно протянув ладонь, чтобы коснуться чужой руки. Но Том внезапно потянулся к нему и опустил голову на колени, поверх одеяла, скрыв лицо. — Ты объяснишь мне наконец, что происходит?

— Просто посиди так.

— Это ведь сон? — еле слышно заметил Гарри, смелее дотронувшись до его волос. — Ты такой странный, — склонился он, рассматривая в деталях помятую рубашку. Коснувшись руки, он провёл вдоль вен, ожидая, что в любой момент Риддл растворится в воздухе. Кожа оказалась на удивление тёплой. — Определённо, я переборщил с огневиски сегодня. Это опять один из проклятых снов, от которых на следующий день хочется головой об стену биться, — сокрушённо простонал Гарри.

— Я тебе часто снюсь?

— Как будто ты не знаешь, — отстранённо пробубнил он, тут же хмыкнув, — ты ж в моём сознании.

Гарри застыл, подобно высеченной из мрамора скульптуре; инстинктивно касался чужой ладони и не двигался, как его и попросили. Том тоже не шевелился, но было заметно, как напряжённая линия плеч расслабилась, а дыхание стало менее тяжёлым.

Сны всегда были такими, — сочными и живыми — но ещё ни разу он не осознавал себя в них. Те просто протекали по какому-нибудь сценарию, а после Гарри просыпался. Как правило, в холодном поту, с диким сердцебиением и чудными мыслями в голове.

— Так не пойдёт, — покачал он головой. Терять эту возможность категорически не хотелось.

— Что ж ты желаешь?

Гарри вместо ответа склонился, уткнувшись лицом в волосы, и глубоко вдохнул, прикрыв глаза на мгновение. Раздался тихий смешок, и он не смог сдержать ответную улыбку.

— Как прозаично. Что ещё мы делаем в твоих снах, Поттер? За ручку держимся?

— Много чего, — просто отозвался он. — А теперь я хочу поговорить с тобой. У меня накопилось много вопросов, — пробормотал Гарри в макушку и тут же отстранился, тихо вздохнув. — Но какие ответы я могу получить от самого себя?

— Спроси, — Том повернул голову, прижавшись щекой к одеялу, и Гарри мог видеть его сосредоточенный профиль. — Может, на подсознательном уровне ты сможешь сделать нужные выводы, а те выльются в откровения из моих уст, — слабая улыбка озарила лицо. Гарри провёл кончиком пальца по этой чарующей линии, и Том тут же незлобно прикусил.

Почти что потустороннее ощущение покоя обволакивало их, а сумрак погружал в своего рода кокон. И плевать, что это всего лишь сновидение, плевать, что он даже думать не должен о чёртовом Риддле, не то что мечтать увидеть во сне и тем более общаться с ним… На всё плевать.

Он никому ничем не обязан, включая себя.

— Растерялся или столько вопросов, что не знаешь, какой выбрать?

— Нет… Внезапно подумал, что хотелось бы уметь останавливать время. Странно, но такие мысли посещают меня всё чаще, — вполголоса промолвил Гарри, тут же дав себе мысленную оплеуху. — Ладно, — неуверенно кашлянул он. — Итак, вопрос первый: ты ничем не болен и не рассыпаешься?..

Том же удивлённо скосил взгляд, словно проверял, не ослышался ли он, а потом твёрдо заявил:

— Я чувствую себя отменно: не болен, не рассыпаюсь, и ничего не отваливается, если ты это подразумеваешь, — ухмыльнулся тот. Гарри тут же облегчённо выдохнул, хотя понимал, что, возможно, он сам себя пытается успокоить и считать это правдой попросту бессмысленно. А Том тем временем задал встречный вопрос: — Уже не сердишься из-за тех слов про родных?

— Растерян, если честно, но я не сержусь. А во сне вообще возможно злиться? — задумчиво пробормотал он. Риддл перевернулся на спину, поглядывая снизу вверх. — Я не понял тебя тогда. Да и сейчас никак не могу понять, что ты хотел до меня донести.

— Нет, Гарри, ты всё прекрасно понял, — спокойно возразил он. — Но предпочёл держаться привычного строя жизни.

— Это не так.

— Окажись родители живы, ты бы презирал меня меньше или это чувство растаяло? Нет. Твоё отношение перекинулось бы на них в равной степени: обида, что тебя лишили их общества, что ты вырос у презирающих тебя родственников, что тебя бросили. Очень много маленьких обид, скреплённых вместе, — его голос был ровным. Безразличным. А Гарри, наоборот, с каждым словом горячился всё сильнее, ощущая, что и во сне можно злиться. Вполне себе реальная злоба. — Зайди они через ту дверь, были бы чужими тебе. Ты их не знаешь и сам понимаешь, что лелеешь идеальную картинку в своей голове, которую заронил Альбус Дамблдор. Думаешь, он пустил тебя просто так к зеркалу? Думаешь, не знал, чего ты алчешь больше всего, как все маленькие сироты? — Риддл глухо рассмеялся. — Он продемонстрировал тебе идеальную семью, а потом указал на того, кто лишил тебя идиллии.

— И это плохо? — вспылил он, процедив сквозь зубы. — Плохо держаться за мечту? Мне не нужны твои нравоучения, Том. Мои родители мертвы — ты лишил меня их. Указывал на это Альбус или нет, но погибли они именно от твоей руки, и я никогда не познаю чувств, что мог бы испытать, встретив их наяву, — повысил он голос.

Риддл, напротив, смотрел так спокойно, словно всё это его не касалось:

— Зачем же мне читать тебе нравоучения, Гарри? Ты хотел понять, я тебе объяснил.

— Понять что? — Гарри будто током ударило. Он встрепенулся и заработал ироничный взгляд исподлобья, а затем внезапно смутился, вспоминая собственные слова: «Я не понял тебя тогда. Да и сейчас никак не могу понять, что ты хотел до меня донести».

— Не стоит продолжать эту тему, — буркнул он, подняв голову и уставившись в потолок.

— Как пожелаешь, — покорно согласился Том.

Повисла тягостная пауза. Гарри нервничал и жалел, что начал этот разговор. Семья навсегда останется неким табу между ними — из тех тем, что некоторые пары сознательно обходят стороной и никогда не обсуждают… Гарри непроизвольно качнулся, желая ткнуться лицом в одеяло и тихонько завыть, но это было невозможно — место уже занято его главной головной болью.

Какая, к Мордреду, пара?!

— Что ты имел в виду, спрашивая о чувствах? — напрямик спросил Гарри, лишь бы оттолкнуть от себя до абсурда наивные мысли.

Риддл прикрыл глаза, скрестив руки на груди. Этот вопрос явно пришёлся не по вкусу, и он ощутил моральное удовлетворение.

— Ты мне так и не ответил. Как ты живёшь, подверженный этим эмоциональным сбоям?

— Сбоям? — невесело рассмеялся Гарри, склонив голову ближе и пристально рассматривая. — Как можно жить, если внутри пусто? Ради чего? Тем более разве не ты идеально разбираешься в эмоциях, хоть и не испытываешь их, милорд?

Том недовольно цокнул языком, забавно наморщившись. Гарри коснулся морщинки на лбу и разгладил её, поинтересовавшись:

— И никаких колкостей в ответ? Мой разум тебя идеализирует.

— Надо же, ты наконец-то согласился с тем, что идеализируешь людей. — Приоткрыл он глаза, поймав руку Гарри и, притянув её к губам, мягко поцеловал. — Твои эмоции сменяются так быстро, что я не поспеваю. Минуту назад ты хотел порвать меня на клочки, а теперь смущён. Ох, Гарри-Гарри…

— Я ведь полный дурак.

— Не могу не согласиться, — почти ласково подхватил он. — Вместо того чтобы планировать моё изощрённое свержение, ты занимаешься… Чем? — Явная насмешка в его словах не жалила, наоборот, успокаивала. Такое странное поведение подсознательно пугало, было непривычным, каким-то неправильным, что ли. Горячее дыхание щекотало запястье чуть ниже браслета. Пальцы коснулись серебристой полоски и провели вдоль, слегка задевая кожу, отчего у Гарри мурашки по спине пробежали. — Всё-таки надел его, — констатировал тот факт. — Ты влюблён в меня?

Он содрогнулся, но Том не дал отпрянуть, а вторая рука легла на затылок, не позволяя отвернуться.

— Зачем спрашиваешь, если всё очевидно, — вздохнул Гарри, прикрыв глаза. — Я могу отрицать, но самого себя не обмануть, да? Какой-то сеанс самоанализа у нас получается, — покачал он головой. — Жгучие, противоречивые и мучительные — такие вот чувства, ты прав. Чаще всего они душат меня… но иногда это приятно, — улыбнулся Гарри, приоткрыв веки. — Как сейчас. Хотя и сейчас ты меня нервируешь.

— Ты не должен, — хрипловатый голос Тома стал глубоким, пронизывающим, властным и одновременно каким-то болезненным, а рука дёрнулась, крепче сжимая затылок. — Не должен ничего испытывать ко мне, понимаешь, Гарри?

Он горько усмехнулся:

— Если бы ты чувствовал, то понимал — это не подлежит контролю. Всё так неправильно. Отвратительно. Я никак не могу взять в толк, как докатился до такого… Да, — он раздражённо потёр переносицу. — Днём злость из-за твоих высказываний тут же померкла рядом с осознанием, что эти чувства не исчезнут, даже если я верну тебе всю силу до последней капли. Ничего не изменится… Какой-то побочный эффект? За этот год мне было сложнее противостоять тебе, чем за все предыдущие вместе взятые. В какой момент всё так перепуталось? Зачем ты оставил мне этот треклятый браслет, Том? Что он значит? Разумеется, я осознаю, что ты хочешь защитить, и не питаю ложных иллюзий, но… — он задохнулся на секунду, хватив воздух губами, и судорожно облизал их. — Мне нужно было это сказать, — растерянно рассмеялся Гарри. — Просто необходимо было сказать именно тебе.

Речь стихла, и он с трудом перевёл дыхание. Получилась какая-то непонятная сумбурная мешанина из признаний и обвинений. Это смутило ещё больше. Ощущение, что, если Гарри не подавит эти чувства, они подавят его, не проходило, превращаясь в тревожный звоночек. Риддла было слишком много.

Том молчал. Видимо, иллюзия тоже растерялась из-за такой пылкой исповеди, что вызвало очередной болезненный спазм в груди и щемящее томление в желудке.

— Мне жаль, — словно диагноз поставили.

— Разве ты можешь мне сочувствовать? — мгновенно преодолел Гарри расстояние от тоски до злости и тут же прикусил язык, заметив недобрый блеск в глазах. — Не суть важно. Теперь твоя очередь: хочу знать про эмоции, Том. Когда проявилась столь удивительная… особенность ничего не чувствовать?

«Которая мне бы пригодилась как нельзя кстати».

Пальцы на затылке разжались, отпуская его голову. Том положил ладонь на грудь, проигнорировал колкость и даже улыбнулся. А Гарри неторопливо выдохнул, пытаясь избавиться от всего, что за мгновение скопилось внутри: злости, грусти, любви.

— Почему же ничего? О, я всегда осознавал себя особенным, Гарри. Не смотри так, — вновь рассмеялся он. — Все твои мысли отражаются на лице. Очень большой недостаток во время дуэли, помни. Это важно.

— Не пытайся сменить тему, — беззлобно пробурчал Гарри.

— Я и не меняю, мы всё так же говорим про эмоции, — спокойно возразил тот, обескураживающе улыбнувшись. Какое-то проклятие. — Ты не сможешь одолеть врага, если он будет читать твои мысли.

— Тебя же смог.

— И как только ты преподавал ЗОТИ?

— Том!

— А тебя первокурсники на лопатки не укладывали, великий герой? — беззлобно подтрунивал он, а Гарри не верил своим глазам. — Да ты ошарашен. Атакующие заклятия прокладываются морщинкой на лбу, щит — плотно сжатыми губами, непростительные заклятия сопровождаются прищуренным взглядом, а когда ты растерян — кусаешь щеку изнутри.

— Ты… — он оторопел, разглядывая задорно улыбающегося Риддла, и не знал, что сказать. — Как?

— Я иногда наблюдал за тобой на уроках, — пожал он плечами, — и ты меня видел, так что не переигрывай, Гарри. Я же твоё сознание и в курсе, что ты прекрасно всё понимал.

Вздохнув, он прикрыл ладонью глаза и потёр их, словно пытался стереть картинку перед собой.

— Это был мой долг — наблюдать за тобой, — пояснил он.

— Оправдываешься?

— Ты опять ушёл от темы, — нудным голосом проронил он, недовольно глянув сквозь пальцы и опустив руку.

Риддл растерянно моргнул, точно совсем этого не хотел:

— Напомни мне, о чём мы говорили… Ах да, об эмоциях. Твоих или моих?

Гарри не сдержался и негромко рассмеялся.

— Твоих. Так что хватит увиливать, Том, и начинай уже говорить!

Требование прозвучало на удивление ясно. Повелительно. Том вскинул брови и мимоходом заметил:

— Тебе нравится мне приказывать.

— Ни капли, — покачал Гарри головой, нагло солгав. На секунду он ощутил горячее, будоражащее кровь волнение.

— Прозвучало как-то нерешительно, — Риддл приподнялся на локтях, потянувшись вверх, и мазнул губами по щеке. — Сделай это снова, давай проверим.