Глава 14. Не закрывай глаза (2/2)

Из-за рассеянного пара воздух был удушливым, но также обеспечивал чувство уединения. Поэтому когда он оперся коленом на стул и ухватился за обвешенную полотенцами спинку, то почувствовал себя скрытым от посторонних глаз и даже от своих собственных. В мозгу горел лишь план действий, все остальные мысли — в основном оценочные — он отшвыривал от себя и насильно затыкал.

Внутренне чертыхнувшись, Гарри замешкался. Он понятия не имел, зачем это делает и сработает ли вообще.

Хоть бы мыльная пена не пошла из одного места, чёрт…

— Экскуро, — еле слышный шёпот в могильной тишине комнаты прокатился громким эхом.

Чёртовы стены!

Таким же оглушительным был и скрежет крышки, и звон стекла о мрамор.

Тело била еле заметная дрожь.

Он прикрыл глаза, обхватил член, слегка сжимая. Мысли потекли в другое русло, рисуя абстрактные картины, а возбуждение в такой ситуации чудилось чем-то зловещим. Аномальным. Только вот мнения Гарри никто не спрашивал — плоть затвердела, когда вторая рука мазнула между ягодицами.

Яркое дежавю перемешало это движение с действиями Риддла из воспоминаний.

— То-ом… — Гарри сцепил зубы, проглотив стон.

От осознания собственного извращённого наслаждения по телу растекалось смущение. Чувства обострились.

Было жутко неудобно: стул скрипел, а некомфортная поза перенапрягала мышцы поясницы. Обильно смазанный маслом палец проник внутрь, а вторая рука стала двигаться, надрачивая член, в попытке отвлечь от таких же не слишком приятных, как и раньше, ощущений.

Определённо он мазохист.

Мысли метались, вылавливая воспоминания, впечатления, слова. В голосе Риддла, что целиком и полностью наводнил его разум, сменялись разные интонации: от интимного шипения до надрывного из-за ярости тембра.

К первому пальцу добавился второй.

Сгорбившись, Гарри подался вперёд и ткнулся носом в полотенце. Укусив ткань, он глухо замычал: напряжение сковало запястье. Движения стали неловкими, даже резкими.

Влажный запах воды и дыма смешался со знакомым ароматом дерева. Рядом что-то заскрежетало — скорее всего, не заметив, он столкнул с края флакон.

«Сколько усердия», — послышался вводивший в лихорадочное нетерпение низкий голос, и Гарри вильнул бёдрами, толкаясь в кулак и ускоряя движение руки.

Поясницу стало ломить, и он, желая распрямить спину и принять более удобную позу, уже хотел упереться в стену, как руку буквально пригвоздили к месту.

— Не поворачивайся, — предупреждающий тон опередил поворот головы, и Гарри застыл.

Ладонь на члене машинально двинулась, но её тут же схватили и отвели, приложив к стене:

— О чём ты думал, когда так сладко стонал? — чужой горячий шёпот обжёг шею, а за ним последовал поцелуй.

Том коснулся губами кожи, жадно покусывая, точно хотел отхватить кусок. Промычав что-то нечленораздельное, Гарри дёрнулся, но стальные нотки в чужом голосе отговорили его от более активных действий:

— Не шевелись!

Поверх его руки легла чужая, и Гарри задрожал, когда внутрь проник третий палец. Риддл управлял его рукой как своей, направляя, подчиняя, он указывал, как двигаться, словно знал его тело лучше самого владельца. Пальцы согнулись, мазнув по простате, и Гарри дёрнулся, прогнувшись в пояснице. Поза стала ещё более неудобной.

Влажное прикосновение к лопатке тут же превратилось в болезненное — Том целовал плечи, шею, спину, следом кусая, явно желая поглотить его всего без остатка. Гарри рвано дышал: боль сливалась с наслаждением, доводя до сладостного изнеможения.

— Ты понимаешь, что я тебя не отпущу?

Электрический разряд прошил позвоночник, и Гарри насадился на пальцы, подаваясь назад.

— Отлично понимаю, — хрипло отчеканил он, прежде чем вновь застонать, когда пальцы разомкнулись внутри. Гарри хотел соскочить, но Том не дал, крепко удерживая его за бедра и проникая на фалангу глубже.

— И не остановлюсь, — низкий, чуть рокочущий голос обволакивал и одновременно возбуждал.

Нарочно замедляясь, Риддл неторопливо проникал внутрь, подразнивая, чтобы следом развести пальцы, растягивая его до предела: на грани между болью и наслаждением.

— Меня бы здесь не было, желай я, чтобы ты остановился, — несвойственная ему насмешливость в интонации не успела удивить Гарри.

Внезапно давление исчезло. Руку резко оттянули, тут же заломив за спину и обездвижив Гарри. Взамен он ощутил шершавую ткань штанин — Том прижался сзади, обхватив его за живот и резко потянул на себя, сжимая запястье.

— Последний шанс сбежать, Поттер, — вкрадчиво произнёс он и вжался, буквально вколачивая Гарри в стену.

Стул покачнулся и противно заскрипел. Гарри на мгновение почудилось, что ножки не выдержат веса и надломятся.

— Медлишь, словно в попытке отговорить, — цыкнул он, когда плечо болезненно заныло.

Его резко развернули, перенесли и бросили на кровать, — всё это за считаные секунды, не пошевелив и пальцем. Даже в столь обессиленной его форме, но способности Риддла поражали. Гарри наконец смог увидеть его лицо: слегка раздражённое и слишком напряжённое для того, кто собирался «наблюдать, как Гарри будет корчиться и выть… рыдать, задыхаться и о чём-то умолять».

Риддл стоял, пристально рассматривая его: от упирающихся в покрывало пяток и до взъерошенного гнезда на голове. В чужой руке появилась палочка, и пальцы неторопливо покрутили её, а Гарри, действуя на голых инстинктах, притянул свою и едва сжал. Они оба замерли в хищном предвкушении, а затем Риддл, не сводя насмешливого взгляда, предельно расслабленно опустил палочку на покрывало, оставляя её в стороне. Гарри поступил так же: плавно положил свою рядом с тисовой, — и в этом действии было нечто показательное, доверительное, отчего по телу пробежала судорога.

Гарри не сводил немигающего взгляда, затаив дыхание. Склонившись, Том коснулся губами бедра, скользнул языком вдоль тазовой косточки, срывая судорожный вздох. Его пальцы неспешно переходили от пуговицы к пуговице, расстёгивая рубашку, а губы продолжали захватывать кожу, мучить её, оставляя красные следы, пока рот не накрыл сосок, а зубы мягко прикусили — щекотно, больно, сладко… Всё закрутилось в водовороте жарких прикосновений, влажных поцелуев и самого Гарри, выгибающегося подобно струне и подставляющего своё тело, словно он желал его подарить.

Казалось, он бредил: в голове было абсолютно пусто, а в груди — горячо. Крохи неловкости исчезли, стоило ощутить ненасытный голод, пульсирующий по всему телу, точно это Гарри собирался проглатывать чужую магию, а не наоборот. Ощущение тёплой кожи под ладонями отзывалось томлением в паху, накатывало неудержимым порывом. И он дёрнулся, приподнимаясь на локтях, чтобы в следующий миг притянуть полностью обнажённого Тома и припасть губами к плечу, напоминая себе страдающего от жажды путника.

Следом за неловкостью испарился и остаточный страх. Мысли о неправильности действий покинули его, напротив, он чувствовал, что именно так всё и должно быть. Интуиция упивалась этим ощущением, а рассудок хоть и пытался руководствоваться доводами, что завтра всё-таки наступит и принятые решения аукнутся серьёзнейшим похмельем, но, затуманенный очередным настойчивым прикосновением, потерялся под толщей фантазий, что роились в голове — одна откровенней другой.

Сминая кожу губами, Гарри покрывал беглыми поцелуями шею, без устали скользя руками вдоль спины, очерчивая каждый изгиб, каждую напряжённую мышцу, что перекатывалась под пальцами, когда Том вжимался бёдрами, всё интенсивнее потираясь членом о его возбуждённую плоть.

Раздразнённый действиями в ванной, в какой-то момент он чуть не кончил от простых фрикций. Издав слабый стон, Гарри ощутил необъяснимую пустоту вместо горячего тела, вдавливающего его в кровать, — Риддл резко отстранился.

Гарри впился негодующим взглядом в лицо напротив, удерживая каждую чёрточку в памяти, будто бы впервые видел. Том, хищно прищурившись, облизал губы. Зрачки были расширены — Гарри заглядывал внутрь бездны, проваливался в неё, и голод внутри угрожающе шевельнулся, заставляя скользить глазами ниже — к дрогнувшему кадыку. И ещё ниже — вдоль часто вздымающейся груди, родинке под рёбрами, косых мышц живота, редкой дорожки волос и напряжённого члена. Гарри ласкал взглядом эту картину, желая обладать ей единолично. Навсегда.

Последняя и самая шумная область разума — совесть собственной персоной — замолкла.

— Повернись на бок, — тягучая хрипотца в голосе подействовала двояко: лёгкое волнение перемешалось с нахлынувшим из недр сознания страхом. Заметив это, Том сжал его колено и с многообещающей улыбкой спросил: — Сам или мне тебя повернуть?

Гарри тяжело выдохнул и послушался, плавно перекатившись на бок. Вытянув руку, он замер, затаив дыхание. Кровать тотчас прогнулась под чужим весом и сзади прижались. Риддл вновь коснулся колена, провёл ладонью выше, словно знал, что внутри Гарри заёрзал страх и решил подпитать его. Ногу передвинули вперёд, заставляя дрожать от столь откровенной позы, а затем лёгкий мандраж превратился в лихорадочный озноб, когда он почувствовал, как рука нагло смяла зад, а член мазнул меж ягодиц, ткнувшись, но не проникая.

Мгновенно его охватила паника, и, дрогнув, Гарри подался вперёд, намереваясь отползти. Однако чужая ладонь тут же легла на горло, слегка сжав, а предупреждающий рык остановил его:

— Даже не думай.

Мочку уха зацепили зубами, вырывая тихий стон. Гарри окаменел. Каждое движение ощущалось предельно медленным: он увидел уже знакомый флакон в руке Риддла, наблюдал краем глаза, как тот налил на ладонь бледно-желтоватую субстанцию, а затем банка упала куда-то на постель, потерявшись в складках покрывала.

— Лучше не дёргайся, Гарри… — угрожающий шёпот разлился горячей волной по телу: страх перемешался с возбуждением.

Гарри скомкал в руках алую ткань, потянув на себя, когда раздался хлюпающий звук, к его пояснице прикоснулись и пальцы повторно проникли внутрь. Он сморщился из-за ощущения, что скоро у него масло из ушей потечёт, и снова раздался хлюпающий, несколько смущающий звук, а затем Том убрал ладонь, и Гарри с облегчением выдохнул, расслабляясь. Но ненадолго.

Одно движение — и с губ сорвался протяжный болезненный стон. Риддл вторгся внутрь, продвигаясь предельно медленно, но недостаточно терпеливо, чтобы он не ощущал тянущей боли. Гарри напрягся, сцепив зубы и часто задышав.

— Не… зажимайся, — голос Тома вибрировал то ли от напряжения, то ли от желания — он не знал, но резко выдохнул, пытаясь отвлечься на себя и, накрыв член, начал размеренно двигать рукой, лаская себя в попытке отвлечься.

Как ни странно, это помогло, но помогло лишь на мгновение. Риддл толкнулся до конца, заставляя их обоих замереть.

Чужие пальцы обвели бедро, съехав ниже — к ноге; вторая же рука проскользнула под ним, обхватив за грудь.

Гарри оказался в ловушке.

На этом терпение Риддла иссякло, и Гарри задохнулся, когда тот подался назад, тут же толкнувшись вновь. Замычав, он дёрнулся в руках, но давление на грудь усилилось.

— Том… — прохрипел он, протиснув ладонь назад, и вцепился пальцами в чужое бедро в попытке замедлить его. — Медленнее! Сердитое шипение возымело эффект, но Гарри обошлось это дорого — движения стали плавнее, но и глубже одновременно. Повернув голову, он столкнулся нос к носу с Риддлом: удлинённые зрачки то расширялись, то сужались, словно взгляд был расфокусирован, а на коже выступила испарина. Гарри беглым поцелуем прикоснулся к приоткрытому рту, захватив губу и посасывая её, прежде чем проникнуть языком в горячий рот. В пояснице заломило от напряжения, а резкий толчок вырвал вибрирующий в гортани стон.

Послышался глухой рык, и Том сжал его крепче. Рука дрогнула от напряжения, вынуждая Гарри отвернуться и обессиленно уцепиться за сползающее покрывало.

— Гарри… — еле слышный зов, столь насыщенный эмоциями, будто голос принадлежал кому-то третьему, — Поттер.

Шёпот обжёг, следом губы коснулись его кожи, а язык оставил влажную дорожку. Дёрнувшись, Гарри хотел посмотреть через плечо, но был резко подхвачен под бёдра и перевёрнут на живот. Уткнувшись лицом в подушку, он задушил стон, когда Риддл развёл ягодицы и без особых прелюдий резко толкнулся внутрь, буквально вдавив его в постель. Наслаждение острыми, болезненными спазмами разливалось внутри, когда его бёдра, движимые толчками Тома, вжимались в матрас, а член тёрся о простыни.

Толчок, стон, толчок, мычание, — Риддл двигался глубоко и размеренно, пока не подтянул его тело выше, ставя почти что на четвереньки, не нажал на поясницу, заставляя развести ноги шире и прогнуться. Он был полностью открыт и уязвим. Странный звук, похожий на скулёж, разнёсся по комнате. Когда Гарри понял, что это завывание сорвалось с его губ, закусил подушку, комкая её в руках. Волна наслаждения прошила позвоночник, скопилась внизу, заставляя член подрагивать. Ещё один такой толчок, — и он кончил бы без рук.

За спиной раздался довольный смешок, а подушка отлетела в сторону, как будто ему запрещено сдерживать те похабные звуки, что издавал собственный рот. Гарри хотел уткнуться в ладони, но Риддл перехватил руки, сводя их за спиной и подавляя.

Точно издеваясь над ним, не позволяя даже пальцем пошевелить, Том сорвался на какой-то непонятный темп, то ускорялся, непрерывно задевая чувствительное уплотнение внутри, отчего у Гарри глаза слезились, то, наоборот, замедлялся, размашисто наполняя его собой. Собственный член пульсировал до боли, требуя внимания, но Гарри не мог высвободиться, не мог себе помочь, а Риддл не собирался упрощать ему задачу. В следующий миг его дёрнули за руки назад, вынуждая выпрямиться, и Гарри прильнул спиной к груди Тома, чувствуя смазанные поцелуи на шее и блуждающую вдоль тела руку.

Том крепко обхватил его член у основания, и Гарри заскулил, откинув голову на плечо. Толчки стали глубже, грубее, а распирающее чувство заполненности переросло в нарастающую истому. Он явственно ощущал, что если не кончит прямо сейчас — просто умрёт.

— Пожал… — начал Гарри и тут же сглотнул, когда вместо собственного голоса услышал жалостный стон. — Пожалуйста… Я не могу… больше. Прошу…

Риддл не слушал. Жадные губы нашли и накрыли его рот в порывистом поцелуе, а булькающее «прошу» застряло где-то в горле. Скользя языком по нёбу, буквально трахая его рот в том же рваном ритме, Том задел пальцем головку, размазывая смазку и сдавливая чувствительную кожу, тягуче-медленно скользнул ладонью по стволу вдоль набухших вен, дразнясь и растравляя ещё больше, а затем, когда Гарри нетерпеливо вильнул бёдрами, готовый излиться, снова пережал у основания.

Зашипев в его губы, Гарри наткнулся на плотоядный оскал. Он дёрнул руками в желании сделать всё самостоятельно и тут же замер в смятении — о запястья, громко звякнув, потёрся холодный металл. Когда он успел?!

— Отпусти меня! — требования прозвучало задушенным стоном, когда Риддл выскользнул из него лишь для того, чтобы медленно проникнуть вновь, пройдясь по простате. — Умоляю… сделай же что-нибудь…

Всё тело напряглось до предела: внутри бушевала магия, оголяя нервные окончания, и последнее движение тягучим наслаждением расплылось от кончиков пальцев до стонущих губ. Чувства обострились, каждое прикосновение электрическими разрядами распространялось по коже. Гарри всем телом ощутил переполненность магической энергией, и не только; вопреки намерению Риддла не дать ему самоудовлетвориться, он подался назад, насаживаясь в желании кончить как угодно — хоть от члена в заднице.

Том резко обхватил его поперёк тела и сорвался на бешеный темп, от которого жар только усилился, концентрируясь то в паху, то в груди, то во рту. Энергия рвалась наружу: ещё чуть-чуть — и магический выброс расщепил бы комнату. Риддл, точно почувствовав нужный момент, дёрнул его голову за подбородок и властно впился в губы. Сила загнанной ланью заметалась внутри, а Гарри задрожал, глухо постанывая в чужой рот, ощущая, что Том был везде: на коже, глубоко в теле, в душе, даже в недрах его разума. Как если бы они смешивались, сливались — и в этом тесном переплетении Гарри не мог понять, где его магическая сила, а где Риддла.

Сдавленно всхлипнув, он инстинктивно двинул бёдрами назад, насаживаясь до конца, и, ощутив, что Том резко отнял руку, кончил, не в силах сдержать вскрик. Отдышаться Гарри не успел: язык вновь попал в плен влажного рта. Риддл жадно ласкал его губы, вытягивая силу и не прекращая ритмично толкаться в податливое тело. Мышцы ныли, но притуплённое оргазмом томление в паху снова стало нарастать, а вместе с ним и возбуждение.

Это было сродни мучительно-сладостной пытке, что длилась и, было похоже, что будет длиться всю ночь. Разум отключился, оставляя одни инстинкты, физические ощущения и набор эмоций, от которых Гарри вело. Он сходил с ума из-за этой близости, был готов волком выть, хотел шептать какие-то глупости, но сдерживался, прикусывая кончик языка, когда Риддл на мгновение прерывал ненасытный поцелуй.

Губы саднили, чувствительные и покусанные, они были стёрты. Уже давно свободные от пут руки скользили по бокам раскалённого и влажного тела, хватаясь за Риддла, как за спасательный круг. Время текло в какой-то искажённой форме. Переполненное эмоциями тело дрожало; стоны переросли в сдавленные хрипы, казалось, он и правда сорвал горло, а второй оглушительный оргазм полностью опустошил нутро. Том, до боли вцепившись в его бёдра, с хриплым стоном резко подался назад, кончая ему на ягодицы, судя по влажным ощущениям; у Гарри не было сил даже среагировать на это.

Его прерывистое дыхание сливалось с тяжёлым Риддла. Гарри обессиленно опустился на живот, наплевав на лужицу собственной спермы, неприятно прильнувшую к коже. Воздуха по-прежнему не хватало, и он жадно глотал его через рот, а прохлада, касаясь влажной от пота спины, пробежалась по коже мурашками. Он поёжился, подтянув подушку и положив на неё голову.

Гарри боялся посмотреть на Риддла, боялся, что тот сейчас кинет ему одежду и укажет на выход или выбросит из спальни прямо так — обнажённым. Вот только желания двигаться не было, а сил просто не осталось. Гарри даже подушку с трудом пододвинул к себе, а применить очищающие чары сейчас и вовсе выглядело героическим поступком. Поэтому зажмурив глаза до светлых мушек, он сжал кулаки, царапая ладонь ногтями и оттягивая момент, когда нужно будет в очередной раз за сегодня принять реальность.

Ту реальность, в которой он переспал с Волдемортом; ту, в которой буквально плавился от наслаждения под врагом, желая, точно влюблённый сопляк, шептать ему об этом, умолять… чтобы это никогда не прекращалось; ту, в которой всё окончательно и бесповоротно изменилось.

Но пауза всё тянулась, а тишина продолжала мерно убаюкивать, пока липкое, уже начинающее стягивать кожу, ощущение не исчезло — как на спине, так и под ним. Следом на него накинули одеяло. Гарри еле слышно выдохнул, уткнувшись в подушку: онемение равномерно растекалось по телу и даже внутри не так сильно саднило. Физическая слабость мало-помалу сковывала мышцы.

— Том? — тихо позвал он, всё так же жмурясь.

— Что? — послышалось совсем рядом. Он всё-таки приоткрыл один глаз, с трудом разлепив ресницы, и заметил, что кресло было передвинуто ближе к кровати, а Риддл расслабленно сидел. В руке был стакан, а на лице — странное выражение. Тяжёлый взгляд буквально придавил Гарри к месту, и он вновь зажмурился. Надетые брюки и расстёгнутая рубашка намекали, что лечь рядом и спать тот явно не собирался, — и это задевало. А ещё на коленях он заметил тисовую палочку.

— Ты всегда столько пил? — Гарри ляпнул первое, что пришло на ум, лишь бы не затягивать с паузой.

— Спи, Гарри.

— Том?

Послышался тяжкий вздох и бренчание стекла.

— Голос так и не вернулся, возможно, я мог бы оставить… твою силу себе. — Зевнув, Гарри вновь на мгновение приоткрыл один глаз. Риддл, откинув голову на спинку кресла, смотрел в потолок.

— И зачем она тебе?

— Чтоб у тебя её не было, — заплетающимся языком промолвил он и снова зевнул, потёршись щекой об подушку.

— Железный аргумент, — раздался смешок. — Допустим, ты оставил её себе. Что дальше?

— Ничего, — задумчиво пробормотал он.

— Ничего не желающий, не имеющий никаких амбиций малец возжелал моей силы, — в голосе промелькнуло недоумение. Следом Риддл задорно рассмеялся, точно услышал вопиющую глупость.

— Я бы просто хранил её, — невнятно пробурчал Гарри.

— Силой надо пользоваться.

— И убивать маглов и пытать маглорождённых? — язвительно спросил он, вновь приоткрыв веки. Поза не изменилась, Риддл лишь слегка покачивал стаканом.

— Для того, Гарри, чтобы она не исчезла или, наоборот, не вышла из-под контроля.

— Мне нравится разговаривать с тобой, — озадаченно прошептал он.

Ему и правда была по душе эта беседа — ненавязчивая и немного путаная, — но глаза слипались и стряхнуть сонливость никак не получалось.

— С убийцей маглов и маглорождённых? — Риддл опустил голову и, сделав глоток, поморщился.

— Звучит так, будто тебя мучают угрызения совести…

— Будь у меня совесть, мы бы с тобой никогда не встретились, — туманно ответил тот, тут же хмыкнув.

— Так хочется спать, — засопел Гарри, часто моргая. Глаза, помимо воли, продолжали закрываться, а веки тяжелеть. — Не хочу… засыпать, — выдохнул он тяжело.

Приятная усталость и тепло обволакивали тело, погружая в летаргическое состояние. Он хотел ещё что-то добавить, но голосовые связки не слушались, а туман в голове уплотнялся.

— С Рождеством... — голос донёсся откуда-то издалека.

Или это Гарри повернулся на другой бок, отворачиваясь?

«Хоть бы завтра никогда не наступало…» — последнее, что он успел подумать прежде, чем сознание погасло.