Глава 11. Кто ты, когда остаёшься наедине? (1/2)

Место находилось в Лютном Переулке. Уже одно это должно было насторожить Гарри.

И всё же едва наступило утро, он накинул мантию с капюшоном и аппарировал, жалея, что не прихватил с собой ещё и маску. Не то чтобы он сильно пёкся о своей репутации, скорее не хотел лишний раз светиться на публике, ведь, как Риддл и подразумевал, лишь маглы не знали, кто такой Гарри Поттер.

Поэтому, натянув капюшон буквально до подбородка, Гарри стоял, прислонившись плечом к стене, и пялился на броскую вывеску: «Сон Офелии». Под серебристой надписью покачивалось изображение женщины, придерживающей одной рукой луну, другой — кинжал. Огромные окна были задёрнуты лиловыми шторами, а на двери висела табличка: «Открыто».

Он стоял уже полчаса, наблюдая за посетителями заведения, а они, нужно заметить, забредали туда довольно-таки часто. Недавно забежала какая-то девчушка и спустя десять минут выскочила с улыбкой до ушей. Гарри вообще не понимал, как её отпустили в Лютный Переулок. Это сейчас он с неким безразличием наблюдал за разношёрстной публикой района, не ощущая ничего, кроме праздного любопытства, но в её возрасте воспоминание о внезапном погружении в мир тёмного искусства в окружении странных колдунов и старой карги, что схватила его, стало предостерегающим знаком.

Дверь мелодично зазвенела, и новый клиент исчез внутри заведения.

С одной стороны, Гарри не удивило, что волшебница, к которой его отправил Риддл, обитает в Лютном Переулке, с другой — странно, что это была именно дочь Ваблатски. До вчерашнего вечера он абсолютно ничего не знал об Офелии, словно та предпочитала держаться поодаль. Возможно, тень прославленной матери давила на неё.

И, конечно, ему было крайне любопытно, что их связывало с Риддлом, ведь передача весточки определяла высокий уровень доверия. Естественно, Гарри не стал вскрывать конверт. Хотя очень хотелось. Он буквально час кружил вокруг него, как коршун, а затем сдался и стал читать выманенное письмо Слизнорта.

К сожалению, любимого цвета Волдеморта он так и не узнал, как, впрочем, и ничего нового. Когда Гарри читал, он не понимал, профессор писал похвалу или же, наоборот, критику. Тот постоянно восхвалял целый перечень качеств, а затем тут же показывал их в негативном ключе, словно всё хорошее в Риддле одновременно являлось всем самым плохим.

«Том был всегда в курсе всего, и это не могло не восхищать его сверстников, я видел их взгляды, Гарри, но не замечал. Также я чуял в нём льстеца, ловкого манипулятора, но продолжал закрывать глаза, считая, что это полезное качество, ведь предрекал ему пост Министра магии, — он почти чувствовал смесь восторга и сожалений Слизнорта. —…Я шутил об ананасах, но не понимал, что в свои годы он был хитрее всех юношей, что находились там, и Лестрейнджа, и Эйвери, и, если говорить откровенно, меня тоже».

Пока читал письмо, Гарри незаметно сам погряз в воспоминаниях. Просматривая в омуте памяти разговор профессора Слизнорта, он и правда восхищался мастерством Риддла выпытывать нужную информацию, но столь искусная игра была видна как на ладони. Он разглядел все использованные им приёмы, пропускал сквозь себя перемены в интонации, жесты… Гарри стал зрителем театральной постановки. Вчера же он сам стал участником, подопытным. И если в прошлом волнение в голосе юного Риддла было заметно, то в нынешнем Волдеморте все изъяны испарились, демонстрируя истинное мастерство. Гарри не мог не спрашивать себя, учись он вместе с Томом, заметил бы что-нибудь? Стала бы интуиция подсказывать, что внутри красивой оболочки скрывается самый настоящий монстр?

Увы, этого он не узнает никогда.

«…Позже, Гарри, я вспоминал все наши беседы на заседаниях Клуба Слизней и должен тебя заверить: Том врёт столь же умело, как колдует. Я ставил целью Клуба помочь юным дарованиям достичь вершин, устроиться в этом мире… А Том использовал меня, чтобы окружить себя влиятельными и способными людьми! — Гарри не смог сдержать снисходительной усмешки, ведь Слизнорт делал то же самое: окружал себя перспективными волшебниками, извлекая из них выгоду, будь то подарки, комплименты или связи. Видимо, профессора и правда задело, что пока он использовал остальных, Риддл использовал его. —…Уже тогда он сколотил свою «банду». Мальсибер, Эйвери, Лестрейндж, Нотт — все чистокровные, но Риддл всегда преуменьшал, — но только на словах, как я позже осознал, — собственное происхождение, и я не видел в его тяге к чистоте крови ничего постыдного, ничего радикального… тёмного».

«…А месяцами позже, когда уже и думать забыл о нашей неудачной беседе про крестражи, он предложил мне весьма интересную тему: Амортенция. Тогда я не знал, что Том — дитя любовного зелья. Думаю, никто не знал, разве что Альбус. Амортенция — сильное и опасное зелье, но и весьма интересное не только прямым эффектом, но и побочным. «Оно мало изучено, сэр», — говорил мне Том, и я с этим соглашался. Он упорно интересовался влиянием зелья не только на разных существ, но и на волшебников разной кондиции: совсем юных или на закате жизни, волшебниц в положении, анимагов, больных драконьей оспой, обсыпным лишаем или ликантропией, психически нездоровых… А затем он сформулировал довольно-таки интересную теорию: Амортенция может не только вызывать сильное влечение, но и при определённых обстоятельствах лишать чувств. То есть быть как ядом, так и противоядием! Само собой, я возразил, ведь если зелье влияет на волшебника по-другому — это уже совершенно другое зелье. Так я начал исследования (прикрепляю его вместе с письмом. Не потеряй, ибо это единственный экземпляр), а Том стал моим помощником».

Гарри чуть не застонал от отчаяния. Крохотная надежда получить копию была окончательно развеяна. Зачем Слизнорт отдал оригинал, не создав ни единой копии?

Странно с его стороны, слишком неосмотрительно. Может, он хотел избавиться от этих записей?

«Том стал странно себя вести. В то время я подумывал, уж не пробует ли он на себе разные любовные зелья, что и влияет на поведение. Да, Гарри, да… Он заигрывал со мной! — на этих словах Гарри, читающий письмо за поздним ужином, поперхнулся. — Однажды, когда мы обсуждали влияние большего или же меньшего количества экстракта белладонны на конечный результат, Том признался мне, что я привлекательный мужчина. Он подсел ближе, склонился ко мне и просил показать, как из растения делают экстракт для зелий. Как ты понимаешь, процесс весьма прост, и кто-то вроде Тома просто не мог не знать об этом. Я тогда решил не заострять внимания, всё-таки юные волшебники часто подвергаются влиянию гормонов — и это абсолютно нормально. Тем не менее на следующей встрече всё повторилось: он восхвалял мой костюм, даже причёску! А когда мы работали над зельем, мимолётно коснулся моей руки, но я-то знаю, Гарри, что это было намеренно! Том умело пользовался своей внешностью. Знаешь ли, такой красавец был весьма популярен у юных волшебниц, но заигрывать с профессором — это неправильно. Просто ужасно! О чём я сразу же ему и сообщил. А следом решил свернуть нашу деятельность, но думаю, он продолжил исследования, только уже без меня и не с такой эффективностью, разумеется».

Что и подтверждало, насколько версии Слизнорта и Риддла расходились.

Больше ничего занятного он не нашёл, кроме постоянных сожалений и предостережений о силе очарования Риддла. Такая бурная реакция натолкнула Гарри на мысль, что никакой точки профессор не поставил, продолжая пользоваться вниманием «такого красавца» и дальше. А в случае с Томом: или случайность, или Риддлу что-то было нужно, например, украсть какой-нибудь ингредиент. Ведь пока Слизнорт охал и ахал по поводу «касаний», тот спокойно мог прикарманить несколько травок и экстрактов для личных экспериментов.

В общем, письмо ещё больше растормошило любопытство, а новость о единственном экземпляре стала неприятным сюрпризом. Вряд ли Риддл решит посвятить его в тайны Амортенции. Тот даже банальной информацией делился так, будто с очередным крестражем расставался. Скряга.

Звонкое дребезжание колокольчика вывело Гарри из раздумий. Грузный мужчина зашёл в заведение, а спустя пять минут буквально вывалился на улицу. Красный как рак, тряся палочкой в одной руке и отдёргивая меховую мантию другой, он яростно кричал на весь переулок: «Прокляну, блудницу!».

Колдун пронёсся мимо, пыхтя как паровоз, а Гарри осознал, что ещё пятнадцать минут — и будет ровно час, как он стоит здесь с подозрительным видом и ничего не делает. Вздохнув, он похлопал по карману, где лежало письмо и перешёл дорогу.

Над головой раздался глухой звон, но дверного колокольчика он не увидел. Возможно, какое-то заклинание.

Внутри несильно пахло благовониями и воском; приглушённый свет от свеч погружал комнату в приятный сумрак. У прилавка никого не было, но за ним виднелся проход, завешанный такой же лиловой шторой, как и окна. Гарри рассматривал стеллажи с хрустальными шарами, колодами карт и мешочками рун. Также в углу стояла стеклянная витрина, за которой левитировал уже знакомый ему учебник: «Как рассеять туман над будущим». Слегка потрёпанная, с несколькими пятнами от чернил на обложке книга. В ней угадывалось нечто сокровенное, дорогое сердцу владелицы. Гарри казалось, что на первой странице обязательно должно быть посвящение от Ваблатски.

На прилавке стояло несколько разных подносов с чёрными чайниками и чашками. Медные разводы, словно отпечатки молнии, расползались по блестящему покрытию. Симметрично развешенные зеркала отражали стену за спиной и Гарри вздрогнул, заметив пару жёлтых глаз: под огромными часами, сидела сова и не сводила с него пристального взгляда.

— Тот самый мальчик, — раздался мелодичный голос, привлекая внимание к прилавку.

Штора была отдёрнута, а в проходе стояла среднего роста женщина. В тёмных, убранных в пучок волосах проглядывала седина; множество непослушных прядей выбивалось из причёски, обрамляя лицо и ниспадая на плечи. Плотная тёмно-синяя мантия с рукавами-колоколами обхватывала хрупкую фигуру, делая её ещё миниатюрней. На изящных запястьях бренчали тонкие серебристые нити браслетов, а на груди поблескивало ожерелье; оно переплеталось точно такими же паутинными нитями до самого горла.

— Добрый день… утро, мисс Ваблатски, — прочистив горло, изрёк он наконец. — Я знаю, это прозвучит немного странно…

— Юноша, не стоит так робеть, я же не кусаюсь, — мягко улыбнулась она и протянула ладонь. — Добро пожаловать, Гарри Поттер.

Помимо воли, губы растянулись в ироничной улыбке. Даже капюшон проиграл провидице. Неторопливо откинув его, Гарри коснулся её руки, не понимая, пожать ли ему ладонь или поцеловать, поэтому просто замер, бережно придерживая.

— И зачем же он прислал письмо? — кисло поинтересовалась она. — Неужели думает, что я уже ни на что не способна. Думает ведь? — придирчиво спросила Ваблатски, словно обращалась к кому-то третьему, а Гарри хранил молчание, несколько оторопев.

Раз уж она заговорила о письме, он достал конверт и положил его на прилавок:

— Это вам.

— Знаю, милый, знаю, — горестно вздохнула провидица и тут же вскрыла конверт одним движением палочки, изъяв листок, о содержимом которого Гарри мог только догадываться. Её внимательные глаза скользили по строчкам, а затем перескочили на него.

Странная улыбка заиграла на губах.

— Дождался всё-таки, — вдруг самодовольно усмехнулась она.

Листок в руке вспыхнул и за мгновение истлел.

Гарри был знаком со странностями провидцев и наивно рассчитывал, что он не станет таким же; например, не будет вечно бросаться непонятными фразами или… разговаривать со стенами. Хотя последний пункт смело можно было вычёркивать.

Кашлянув, он неуверенно покосился на неё и спросил:

— Могу узнать, что от меня требуется?

— Наш общий знакомый очень просил помочь с пробудившимся даром, а также с легилименцией и окклюменцией, — подмигнула Ваблатски.

Удивляться или нет?

По всей видимости, Риддл забыл предупредить его о том, что совершенно незнакомая ему волшебница будет лезть в голову и обучать противостоять этому. Да и зачем всё это? Он ранее не смог овладеть окклюменцией, а способностями к легилименции попросту не обладал.

— Как и внутренним оком, — весело заметила она, хитро прищурив глаза, словно могла отслеживать поток его мыслей, но даже легилименция не давала такой власти.

Гарри отстранённо заметил, как выразительная мимика проявилась тонкой сетью морщинок. Издалека она казалась моложе, чем вблизи.

— Ты меня смущаешь, Гарри, — в женском голосе проскользнули ласковые нотки. — Так пристально рассматриваешь старушку. Признаюсь-признаюсь, мне семьдесят четыре года, но в душе неполные двадцать! — беззаботно рассмеялась она, и он не смог не улыбнуться в ответ.

Было в ней что-то заразительное. Лёгкое. Ваблатски легонько стукнула себя по лбу и продолжила:

— Чуть не забыла. Цитирую: «Обучи, чтобы щенок не застрял в чужой голове». Так что, Гарри Поттер, полагаю, помощь тебе всё-таки нужна. Что тут у нас? — внезапно поинтересовалась она и склонила голову вбок, рассматривая Гарри, точно диковинный экспонат. — Очень интересно, впервые встречаю насильно пробуждённый дар! — восхищённый шёпот отозвался у Гарри мурашками по коже.

Казалось, её взгляд ползает внутри, рассматривая каждый уголок.

«Щенок? Интересно, какие ещё у меня прозвища на стороне? Болван, кретин, тупица?.. Маглолюбец звучит почти что нежно», — злобно скрипнул он зубами.

— Ох! — Ваблатски похлопала его по ладони. — Прости, не хотела тебя обидеть.

— Это же не ваши слова, — мягко возразил он, не желая перенаправлять гнев на ни в чём не повинную женщину. — Я слишком заинтригован, мэм. Откуда вы знакомы с… — он осёкся.

Гарри поздно осознал, что не знал, назвать ли его Томом, Волдемортом или «Сами-Знаете-Кем» и просто оборвал себя на полуслове, но Ваблатски, видимо, и так всё было понятно.

— Умеренное любопытство – это отличная мотивация. Научись проникать в разум, — с ласковым поощрением ответила она и усмехнулась, заметив его недоверчивый взгляд. — Научись преграждать путь к своему, и я расскажу тебе кое-что о нём.

— Даже не намекнёте? Меня пытались обучить, но ничего не вышло.

— Но в тебе не было того, что есть сейчас — чужого таланта.

Она постучала палочкой по поверхности прилавка и облокотилась на него, поглядывая на Гарри с таинственной улыбкой. Гарри внезапно осознал, что Риддл очень рискует, даря оружие, с которым он может противостоять ему, как, впрочем, и Альбусу Дамблдору.

— Даже не намекну, пока ты не научишься закрывать свой разум. Сам знаешь, он страшный человек. Если станет известно, что я проговорилась или собираюсь рассказать, меня ждёт нечто ужасное… А я ещё так молода, Гарри, — вопреки словам, в ней не ощущалось и капли страха, а в глазах порхали смешинки. — Но сделаю тебе маленький подарок в честь знакомства. Скажи ему следующее: «Доволен? Я всё знаю! Знаю, что случилось десятого февраля 1942 года». Не забудь добавить толику ярости, каплю возмущения и посыпать всё душевными муками. Уверена, ты сможешь.

Вязкая слюна застряла комом в горле.

— Надеюсь, я выживу после этого? — безрадостно усмехнулся он.

Риддл и так был немного не в себе вчера.

— Не волнуйся. Он быстро поймёт, что ты ничего не знаешь, но пару секунд всё же понервничает. Разве не прекрасная месть за «щенка»?

Ваблатски нависла над прилавком и откинула складную дверцу, подзывая Гарри, и он прошёл внутрь.

— А… что я должен узнать?

Это было уже не умеренное любопытство, Гарри просто сгорал, как хотел узнать, что способно заставить нервничать Риддла и в особенности, каким боком это касается лично его. Но выпрашивать чужие тайны, когда не способен сохранить их, весьма нецелесообразно с его стороны.

— Понимаю, мэм. Глупые вопросы.

Она молча согласилась с ним, приглашая пройти.

В отличие от убранного порядка общего зала, в этой комнате творился хаос. Множество лиловых кресел размещалось по всему пространству; словно после набега дромарога, они были развёрнуты во все стороны. Над каждым креслом нависала полупрозрачная алая ткань, а на сиденьях взгромоздилась куча подушек, пока некоторые небрежно валялись на полу.

Он склонился, поднимая одну, чтобы нечаянно не наступить.

— Госпожа Ваблатски! Я всё закончил… — откуда-то выскочил мальчик и резко затормозил прямо перед Гарри. Невысокий и рыжий, он спокойно мог сойти за одного из братьев Уизли. — Гарри Поттер?

Да ему даже представляться не надо, просто постоять на месте ровно, и все узнают героя магической Британии.

— Гарри, познакомься, — она потрепала парнишку по волосам, — Эдмунд Фонклифт — мой помощник и будет твоим партнёром по занятиям, если согласишься.

— Госпожа Ваблатски! Но… Как так? Я ведь ещё новичок! Не думаю, что смогу… У меня только начало получаться! — заголосил тот, во все глаза смотря на Гарри.

Она же недовольно цокнула и, скользнув ладонью по волосам вниз, щёлкнула его по лбу:

— Поумерь свой пыл и прекрати вопить!

— Да, мэм! — активно закивал парень, явно растерявшись, но не переставая пялиться на него ошалевшими глазами.

— Гарри, вижу, ты несколько взволнован, — переключила она внимание на него и правильно подметила.

В голове скрывалось много чего: от всё ещё живого Тёмного Лорда до их непростых отношений. Он бы не хотел, чтобы парнишка лет четырнадцати впал в ступор или что хуже — заработал травму, увидев такие воспоминания.

— Ты будешь применять легилименцию к Эдмунду, я же буду делать это с тобой, — «твои секреты в полной сохранности», — красноречиво говорил её взгляд, также давая понять, что он, однако, раскрывать её тайны права не имел. По крайней мере, пока что.

В отличии от Гарри, пребывающем в некоем медитативном состоянии, Эдмунд трепыхнулся и покраснел до корней волос.

«Забавно», — усмехнулся он и подмигнул ещё более смутившемуся пареньку. Заметив это, тот, сильно заикаясь, спросил:

— Госпожа, разве это удобно?.. У меня тоже есть секреты!

— Цыц! Если есть, то как раз время показать твой прогресс в окклюменции, — прервала она его. — А теперь иди в зал и проследи, чтобы нам с Гарри никто не мешал.

Тот кивнул, запутался в ногах, чуть не упал на Гарри, спешно извинился и исчез за шторой.

— Ты его кумир, Гарри, как и многих других волшебников, — заговорщицки подмигнула она. — Что ж, начнём с первой проблемы. Он не раскрывал мне деталей, но, полагаю, так как дар проснулся внезапно…

Она на мгновение задумалась, постукивая пальцами по руке.

— Да, я бы не назвала это «проснулся», ты его буквально растормошил. Никогда такого раньше не видела. Возможно, у тебя в предках была какая-нибудь прорицательница со спящим даром, но её гены прошли незаметно и, думаю, будь обстоятельства не столь исключительными...

Гарри вскинул брови, заметив, как Ваблатски еле заметно улыбнулась, словно знала, какие «исключительные» обстоятельства случились с Гарри.

— Он написал об этом?

— Гарри, — внезапно хлопнула в ладоши Ваблатски, отчего он вздрогнул, — если он тебя сюда направил, то прекрасно знал, что ты раскроешь мне все свои мысли напрямую или вопреки желанию. Тебе не стоит так трястись над каждым словом. Тем более что в отличие от меня, тебя он вряд ли проклянёт за болтливый язык.

Заслуженное этой женщиной доверие со стороны Риддла вызывало у него недоумение. То есть, безусловно, Риддл доверял некоторым своим последователям настолько, что вверил крестражи, однако, Гарри всегда казалось, что сие доверие было поверхностным. Тот больше полагался на внушаемый им страх и авторитет, чем на чистую веру в волшебников, что следовали за ним.

Тем не менее существование Ваблатски стирало все границы.

Если судить по тому, что она говорила и как это делала, то у неё в голове хранилось нечто равноценное крестражу, но она не Пожиратель Смерти и вообще непонятно, что её связывало с Риддлом; ещё более сомнительно полное отсутствие реакции на новости о воскрешении ужаса всей Британии, да и целого мира.

Загадка.

Словно он приоткрыл Тайную комнату в первый раз и стоял на пороге чего-то ужасного. В голове роилось столько вопросов без ответов, будто разум состоял из разрозненных фрагментов, что отказывались складываться вместе. Это удручало, но и подогревало интерес.

Тем временем Ваблатски притушила яркие огни, оставляя лишь несколько свечей, беспорядочно раскидала вокруг себя подушки, отодвинула несколько столиков и довольно скомандовала:

— Садись!

Кресло буквально подхватило Гарри, а кокон из тюля плавно опустился по бокам, но не сомкнулся. Проворно обогнув кресло Гарри, провидица откинула алую ткань, словно та мешалась и, видно, удовлетворённая результатом, бойко заговорила:

— Гадание относительно двояко. Полагаю, ты встречался с волшебниками, которые отвергали эту дисциплину, ведь считали неточной, даже лишней отраслью магии. В скепсисе нет ничего удивительного, я сама так считала, когда была совсем юна и, вместо того чтобы помогать, дар мне только мешал. Однако не сосчитать сколько раз предсказания помогали предотвратить катастрофу. Конечно, они могли привести и к беде.

Ваблатски деликатно провела руками по мантии, расправляя невидимые складки, а Гарри поморщился.

Вспоминать о том, куда привело пророчество Тома, в этот момент совершенно не хотелось.

— Как любое толкование, эта двусмысленность и является тем, что смущает некоторых, — продолжила она. — Ведь получается, что результаты всецело зависят от субъективных представлений каждого волшебника, его интерпретации, эмоционального состояния, опыта в конце концов.

— Разве вы сейчас не смешиваете прорицание и провидение? — еле слышно поинтересовался Гарри, слегка нахмурив брови.

Он чувствовал, что она нарочно его путает или это какая-то проверка.

— Значит ты не спал на уроках, — энергично кивнула она, а в глазах отобразился одобрительный блеск. — Все нужные теоретические знания у тебя есть, Гарри. Хорошо, что ты находишь различия: предвиденье будущего нечто совершенно иное.

Ваблатски плавно опустилась в кресло напротив, положила себе на колени подушку и, упираясь в неё локтями, доверительно наклонилась: