Глава 7. Скрытые намерения (2/2)
Гипноз, не иначе. Он не мог разорвать зрительный контакт, чувствуя, как Том пробирается внутрь змеёй, стискивая внутренности и не позволяя вдохнуть полной грудью. Алые глаза, вопреки бесстрастному выражению лица, продолжали искриться яростью.
Буквально заставив себя моргнуть, он отвернулся и подошёл к Джинни.
— Как такое возможно? — продолжала бубнить она.
— Может, выйдем и поговорим? — мягко предложил он, коснувшись её плеча, а она остановилась, взглянув на Гарри так, точно впервые видела.
Но ответа не последовало. Дверь вновь распахнулась, и зашёл Дамблдор.
Бегло окинув комнату взглядом из-под очков, он, видимо, на ходу оценил ситуацию и, еле заметно кивнув Гарри, спокойно попросил:
— Мисс Уизли, прошу Вас пройти со мной, — Джинни, не сказав Гарри ни слова, направилась за профессором. Ни разу не оглянувшись, она вышла из столовой, а он тяжело опустился на корточки, уткнувшись лицом в колени и взъерошив волосы.
Чувство было, словно его застукали за чем-то непростительным, например, будто вместо тайной миссии, Джинни обнаружила, что он уже женат и у него десять детей, и всё это время он скрывал, что является первой вейлой мужского пола… Вздор!
За спиной раздался лязг блюдца, и, выпрямившись, он посмотрел на Тома. Вот зачем надо было спуститься именно сегодня, именно в ту минуту?
— Жалкое будущее тебя с ней ждёт.
От такого заявления Гарри опешил, но быстро опомнился и помрачнел.
— Твой выбор женщин, Риддл, отнимает у тебя право говорить.
— Почему же? Разве юная Уизли не твоя ярая фанатка? — усмехнулся он, допивая кофе и оставляя чашку в стороне. — Или ты не ведал о её преданной любви к своему кумиру все эти годы?
— Она не больная на голову садистка…
— Гарри, — послышалось позади, и он обернулся, замолкая.
Дамблдор стоял на пороге в одиночестве. Нельзя было не заметить, как осунулось лицо профессора: мешки под глазами, впалые щёки и нездоровая бледность. Даже одежда выглядела помятой и мешковатой, точно он сбросил пару десятков фунтов.
— Я обещал объяснить всё мисс Уизли, — пояснил он, — и она приняла это, а затем ушла.
Гарри не был уверен, что её можно вот так просто отпускать, не успокоив и не поговорив нормально, но всё уже было сделано.
— О чём Вы хотели поговорить? — устало поинтересовался он.
— Да, м-м, — помедлил Дамблдор несколько секунд, — я хотел бы кое-что обсудить с Томом, Гарри.
Удивлённо вскинув брови, он посмотрел на Риддла, что, скрестив руки, не сводил взгляда с профессора. Слова Дамблдора, казалось, его ничуть не удивили, в отличие от Гарри.
— Хорошо, — пробормотал он и сел.
Профессор задумчиво поглядел на обоих и свёл руки вместе, мягко пояснив:
— Наедине, если ты не против.
Лёгкое удивление перетекло в открытое изумление, и Гарри, не сумев удержаться, спросил:
— Но почему?
— Много знать вредно, — опередил профессора Риддл и неторопливо поднялся. — Пройдём в комнату, Альбус.
Будничный тон Тома вывел Гарри из себя. Пока он закипал, оба, ничего не сказав, покинули столовую. Злобно скрипнув зубами, он незамедлительно поднялся в кабинет, перекопал весь стол, вынимая всё из ящиков, затем просмотрел стеллаж с зельями, заглядывая в каждый уголок, достал старые чемоданы, выворачивая их наружу и, шумно вздохнув, обвёл комнату потерянным взглядом.
Не здесь.
Забежав в спальню, Гарри просмотрел все ящики и полки, кидая одежду на кровать, пока, наконец, не нашёл нужное внутри небольшой коробки в углублении шкафа.
Удлинители ушей, что они использовали когда-то, дабы разузнать хоть что-нибудь из планов Ордена. Гарри сомневался, что Дамблдор обеспокоен вероятной заинтересованностью третьих лиц в разговоре, так что вряд ли стал бы накладывать заклятие недосягаемости.
— Двигайтесь, — приказал он и прислушался.
Сначала ничего не было слышно. Стояла абсолютная тишина, и Гарри затаил дыхание, боясь предположить, что приспособление могло быть испорчено.
«Стоило умереть и возродиться несколько раз, чтобы услышать, как великий Альбус Дамблдор будет просить о помощи», — раздался низкий тембр Риддла.
«Тогда ты должен понимать, насколько всё серьёзно», — голос профессора зазвучал слишком громко, и Гарри на секунду отодвинулся от слуховой трубки, перемещая её левее.
«Я не собираюсь тебе помогать, не собираюсь ничего делать. Мне совершенно всё равно, сколько мракоборцев погибнет и в какие геометрические фигурки их превратят».
«Мракоборцы только начало!» — ломкий голос Дамблдора вызвал у Гарри смесь чувств от удивления до тревоги. Он горел желанием узнать, о чём они говорили и что поведал профессор, но эта информация была упущена и оставалось лишь строить догадки. А раз речь шла о мракоборцах, которые, благодаря сведениям Драко, сейчас все в Азкабане…
«Нет никакой разницы — начало или конец, — сдержанно отвечал Том. — Не знаю, на что ты рассчитывал, приходя сюда с такими просьбами».
«Я собираюсь просить Гарри о помощи», — заявил профессор.
«Нет», — твёрдый отказ прозвучал оглушительно громко, и Гарри вновь резко отодвинул удлинитель, дёрнув за конец.
«Другого выбора у меня нет. Гарри сильный волшебник, а их с каждой минутой становится всё меньше…»
«Его магия связана ограничителями и ничем тебе не поможет, — холодно перебил Риддл. — Мои сторонники погибли, не успев и глазом моргнуть, а их силу я даже уважал. Ты же, Альбус, собираешься забросить на остров двадцатилетнего юнца с комплексом героя, который подойдёт разве что в роли пушечного мяса! Окончательно впал в старческий маразм?»
Да. Несомненно, они говорили об Азкабане.
«И правда, чушь, — хмыкнул профессор, — ведь Гарри никогда не справлялся в одиночку, никогда не решал более сложные задачи, никогда не побеждал тёмных колдунов».
«Расставляешь ловушку», — мрачное замечание Риддла вызывало недоумение. О какой ловушке шла речь?
«Я изначально просил о помощи тебя и не собирался…»
«Использовать его, чтобы надавить? Неужели Гарри ещё не разглядел твоё истинное лицо, — послышался хрипловатый смех. Гарри сглотнул, крепче сжимая трубку в руке. — Добрый-добрый директор Хогвартса использует людей и совершенно не задумывается об их дальнейшей судьбе, не мучается угрызениями совести. Да ты злодей, Альбус!»
После затяжной паузы вновь послышался усталый голос Дамблдора:
«Не пытайся разозлить меня, Том. Мы теряем драгоценное время на словесные баталии, и это ни к чему не приведёт».
«Ты готов заплатить цену? Потому что не мог не понимать, чего это будет стоить».
«Готов, — недолго думая, уверенно ответил профессор. — Как говорят маглы, знакомый бес лучше, чем незнакомый дьявол».
«Думается мне, и разрешение Шеклболта имеется, — задумчиво протянул Риддл. — Половину, и я решу вашу маленькую проблему с безумным старикашкой».
«Ты недооцениваешь опасность, — отозвался Дамблдор. — И узники, и мракоборцы продолжают умирать, но никто не видел его. Даже я. Тюрьма превращается в могилу, но покинуть остров — значит приумножить опасность для остального мира».
«Азкабан делает Экриздиса неуловимым, но вместо того, чтобы всех переместить, вы заперли добычу у него же дома. Браво!»
Экриздис.
Зацепившись за это имя, Гарри стал вспоминать хоть что-нибудь из истории тюрьмы, но воспоминания ускользали, а вот имя и лицо ассоциативно объединились. Не стопроцентная уверенность, конечно, но тот человек из сна вполне мог являться Экриздисом, и как бы Гарри не хотел держаться в стороне, получалось, что это касается его больше, чем Риддла, ведь это он «вселялся» в жертву колдуна и бросался пророчествами.
«Нельзя с точностью сказать», — послышался тяжёлый вздох.
«Ты собираешься спорить, Альбус? Лучше подумай, как будешь сообщать обо всём Поттеру».
«Мы ещё не договорились, Том. Что же ты натворил, раз Гарри прибегнул к ограничителям?»
Тем временем он присел на край кровати, затаив дыхание в страхе, что Риддл может обмолвиться о его новой проблеме. Хотя… судя по разговору, это становилось наименьшей из проблем.
«Не согласен на половину?» — проигнорировал тот вопрос профессора.
«Может быть недостаточно».
«Похоронить Экриздиса обратно под столпами Азкабана? Вполне, но если предлагаешь больше силы — отказываться не буду. Без гарантий, непреложного обета, например, или клятвы на крови?»
«Ты самостоятельно уговоришь Гарри и, если он потребует, поклянёшься», — ответил Дамблдор, а в голосе послышалось напряжение.
Гарри, прижав удлинитель, сидел и смотрел в пол. Рука дрожала, и трубка скользила, щекоча кожу. Он понимал о чём они говорят, просто не мог не понимать — им торговали, как магическим товаром в Косом Переулке, и в этом смысле Риддл выглядел гуманнее. Том потребовал — ему отдали.
«Мне и уговаривать не придётся, но такая наглость поражает даже меня, а сделать это трудно, Альбус. Боишься взглянуть в глаза своему мальчику? Никак не могу понять, он таким родился или ты сделал его бесхребетным и всепрощающим, назвав это силой любви. Ты ведь сделал вид, что не в курсе моей осведомлённости, подкинул мальчишке идею взять под контроль неподвластную ему силу, выдал зелье, что сработало с точностью до наоборот и могло губительно сказаться на здоровье… Даже мне стало бы стыдно, если бы я мог испытывать стыд, конечно».
«Сейчас ты отчитываешь меня? Возможно, тебе и правда знаком стыд, Том».
«Отчитываю? Нет, Альбус. Я восхищаюсь!»
Ещё одна череда лжи. Он не рассказывал открыто профессору ничего после их последнего разговора. Всё временил и оттягивал. Стало быть, они общались за его спиной, а может, просто не было ничего, чего бы Дамблдор не знал. Гарри даже мог предположить, что и дивный побочный эффект от силы был тому известен, хоть Риддл и утверждал, что профессор ошибается, многого не знает, только сейчас это казалось невозможным. Единственным, кто вечно пребывал в неведении, был сам Гарри.
И до последнего он ожидал, что на требования Дамблдор ответит отказом; скажет «нет» или «это невозможно», или «что угодно, только не это». Ожидания не оправдались. Бесхребетный?
Тихо рассмеявшись, он потёр переносицу. Смех вырывался рваными звуками и разносился потрескивающим шумом по комнате. Причин не было, а он смеялся; и ещё злился. Когда Гарри решил оставить прошлое в прошлом, закрыть глаза на обиды и не заострять внимание на использованном Дамблдором способе, не стало ли это величайшей ошибкой его жизни?
«Сколько времени это займёт?» — нетерпеливо спросил профессор,
Смех стих, и Гарри закрыл лицо рукой, второй придерживая удлинитель около уха. Его трясло то ли от сдерживаемого смеха, то ли от ярости. Трубка в руке сжалась, и звук на миг исчез, пока он не расслабил пальцы.
«Несколько недель, если не больше, — заявил Риддл и добавил, — тем не менее, уверен ты или нет, вы должны опустошить Азкабан. Полагаю, сделать это теперь не так и сложно».
«Боюсь, у нас нет столько времени, — вздохнул профессор. — Я поговорю с Кингсли».
«Ускорить — значит подвергнуть жизнь Поттера опасности, этого ты хочешь?»
«Нет, конечно нет».
Он не хотел слушать дальше и опустил ладонь; физически не мог стерпеть ещё хоть одно слово. Мнения у него не спрашивали, а помощь лишь способ повлиять на Риддла. Он в целом и родился-то как способ воздействия. Смешно, но Гарри вправе считать себя слабым местом великого Тёмного Лорда, что является неким парадоксом их существования, не иначе.
И Риддл, да… Он подтвердил домыслы о дражайшем сосуде, о котором беспокоятся из-за целости и теперь будут опустошать, хочет Гарри или нет. Ведь профессор, не поинтересовавшись его мнением, испытывая страх или же смущение, или же посчитав лишним самостоятельно объясняться, оплатил помощь живым существом.
«…От тебя утаивать — это было бы нечестно», — говорил он. Тогда почему же не сказать открыто: «Гарри, у нас намечается конец света, пожалуйста, отдай силу Волдеморту, ведь лучше он, чем непонятно кто? А потом я пошлю тебя гоняться за Риддлом, ну или наоборот, уж как карта ляжет. Ведь ты об этом всю жизнь мечтал, мой мальчик?»
— Мой мальчик, — злобно пробормотал он, хлопнув в ладоши и поднимаясь с кровати.
Весьма интересно, каким способом Том собрался «уговаривать»? Может, заставить его ползать на коленях? Слишком банально. Ведь всё должно быть добровольно — об этом Гарри не забыл. По сути, становление новым Тёмным Лордом отменяется, что должно радовать. Но не радовало. Ни капли. Он не успел подумать о ситуации в целом, о своём новом положении, ведь сумбурные ночные размышления не считаются. Аффект туманил мысли и заставлял принимать странные решения, например, заснуть в спальне Риддла.
«И вообще, чертовщина какая-то!» — он вновь присел на кровать, точнее поверх набросанной одежды, и стал комкать её в руках.
Нужно отказаться. Да и как вообще Дамблдор согласился на такие требования? Половина магической силы… или больше. Это же самостоятельно помочь Риддлу взять то, что ему нужно. С другой стороны, сколько бы Гарри ни злился, но отрицать, что Дамблдор не обратился бы за помощью без надобности, он не мог. А значит — ситуация и правда вышла из-под контроля. Всего за несколько дней.
К тому же без обета или клятвы Риддл мог бы забрать силу и исчезнуть — только его и видели. Мог бы, конечно, но не сделает этого. Гарри был уверен, что гордыня, амбиции, желание власти не позволят ему сосуществовать с каким-то другим тёмным колдуном, посягнувшим на могущество. Возможно, из собственных стремлений, но он исполнит это. Однако пренебрегать гарантиями — глупо, и клятва на крови весьма подходила.
Оставалось одно: форма передачи. Сколько же боли он испытает? Если один «глоток» заставил хотеть свернуться калачиком и подвывать, то что означает половина?
«…Подвергнуть жизнь Поттера опасности…» — болевой шок, что остановит сердце. Скорее всего, это и была часть правды. Его будут пытать, а он согласится, и никакая клятва на крови не изменит факт, что им вновь воспользуются. А он вновь согласится.
Это не сила любви, а идиотизм.
Но нужно же что-то делать, гибнут волшебники…
Осознание, что он ищет какой-то выход, возможный компромисс, вспыхнуло яростью внутри. К Мордреду дипломатию! Молниеносно поднимаясь, Гарри схватил первую попавшуюся вещь и швырнул в стену. Осколки стекла разлетелись по полу, переливаясь в свете скупых солнечных лучей, проникавших в спальню сквозь щель между шторами.
Медленно обернувшись, он потянул за штанину и подхватил целый ворох одежды, кидая её на пол. Спокойно пройдясь туда и обратно, он подпрыгнул, и стекло заскрежетало под ногами, впиваясь в ткань свитеров и царапая мантии. Оглянувшись, Гарри направился к стеллажу. Дерево скрипнуло, точно в страхе, а он, взявшись обеими руками за край, потянул и опрокинул. Грохот прокатился по комнате и отразился от стен эхом, а за ним последовал звон бьющегося стекла и лязг металла. Оттолкнув деревянную конструкцию обратно к стене, Гарри резко потянул, и та вновь опрокинулась, разваливаясь надвое. Полки вылетели, скользя по полу и собирая осколки стекла и щепки.
Отлично!
Как же он всё ненавидел в эти самые моменты. Ненавидел, что родился «Мальчиком, который Выжил»; ненавидел бремя, тяготившее его многие годы — половину сознательной жизни; ненавидел себя за то, что не отказал профессору год назад, не ушёл, хлопнув дверью, не оборвал все контакты; ненавидел несчастья, в которые его вовлекали, не позволяя жить спокойно…
Судорожно вздохнув, Гарри подошёл к шкафу, доставая по пути палочку.
— Экспульсо, — процедил он, и шкаф резко вжался в стену, покачнулся из стороны в сторону, словно был не из дерева, а из резины, и взорвался, разлетаясь щепками и клубами пыли по комнате.
Тотчас запястья заныли, точно их сжали верёвки, стягивая и натирая кожу. Это всё, на что он был способен. Хоть заклятие являлось мощным, но Гарри отказывался принимать ограничения, ведь не он их установил — Риддл потребовал, а он посчитал требование приемлемым, даже оптимальным. Проклятые уступки.
Обойдя кругом кровать, он встал спиной к двери и прогремел:
— Экспульсо!
Мебель загрохотала, зашаталась, осела и разлетелась на куски. Смесь из ткани, пуха, щепок взметнулась в воздух, тут же оседая везде ошмётками. В комнате застыл запах дерева, пыль медленно клубилась в проникающих лучах света, а Гарри чувствовал еле заметное облегчение. Совсем каплю, настолько ничтожную, что даже разгроми он весь дом, тяжесть на сердце никуда бы не делась. Тем не менее, осматривая бардак, что учинил, он не мог не испытывать удовлетворения.
«Идеально!» — еле слышное шипение внутри сначала показалось подсознательной радостью, но затем Гарри вздрогнул и сжал палочку в руке, смутно ощущая, что ему это не принадлежало.
Подобрав уцелевший среди этого бедлама стул, он развернул его, разгребая ногой завал, и поставил на пол, грузно опускаясь на заскрипевшую поверхность. Лишь тогда Гарри заметил в проёме комнаты Риддла.
Прислонившись к косяку и покручивая на запястье светящийся артефакт, тот оценивающе осматривался вокруг, пока не остановил взгляд на Гарри.
— Как нехорошо подслушивать. И да, нам нужно поговорить.