Глава 5. И свет потух (2/2)

— Мне цитировать историческую вкладку? — получив в ответ холодный взгляд, Гарри пожал плечами и убрал наручи в надежде, что они ещё долго не пригодятся. — Нет, никаких новостей.

В последнее время он был отрезан от мира по понятным причинам. А вот серьёзность и тон Драко не предвещали ничего хорошего.

Малфой медлил, словно взвешивал, стоит ли рассказывать или нет.

— Драко?.. — насторожённо протянул Гарри.

— Мне кажется, что-то происходит, — наконец выдал он и устало провёл рукой по волосам. — Думал, может, Дамблдор сообщил тебе какие-то детали.

— В Азкабане постоянно что-то происходит.

— Не то. Этим утром приходил Шеклболт. Они заперлись с отцом, а потом вместе ушли. Когда отец вернулся, на нём лица не было. На мой вопрос, как ты понимаешь, я получил: «Драко, не вмешивайся в это дело».

— Справедливо, — хмыкнул Поттер. Ведь Малфой-старший был не в курсе маленькой тайны существования Риддла.

— Очень смешно, Поттер. — Он подался вперёд и вполголоса заговорил, изредка жестикулируя. — Затем я наведался в школу и увидел, как Шеклболт разговаривает с Дамблдором. Министр явно был не в себе, он кричал на весь коридор, а то и на всю школу: «Ты должен помочь, Альбус! Нельзя прятать голову в песок, у нас чрезвычайная ситуация. Азкабан…» Профессор увёл Шеклболта, а мракоборцы, что с ним прибыли, и те, что находились в школе, сразу ушли. Естественно, я не собирался ни за кем следить, — махнул он рукой, будто о таком даже думать стыдно, — но, когда собирался возвращаться, заметил двух мракоборцев — выпускников Хаффлпаффа, и я узнал их. Они разговаривали с профессором Флитвиком. — Драко перевёл дыхание и откинулся назад.

— И что тебя беспокоит, не пойму?

Гарри и правда не понимал. Для него самая большая угроза сейчас спала наверху. Пока Риддл был под присмотром, мало что могло напугать или расцениваться им как угроза. Азкабан всё-таки был тюрьмой, и он прекрасно помнил, как всполошился магический мир, когда крёстный сбежал. Сколько было мрачных теорий, как Сириуса очерняли газеты, превращая в безумца, чуть ли не в монстра, пожирающего детей.

— Я поговорил с теми двумя, — издалека начал Малфой, вперив немигающий взгляд в Гарри.

— И они стали с тобой разговаривать? Удивительно, — улыбнулся он, дабы разрядить обстановку; но Драко чуть склонил голову и всё с той же серьёзной миной продолжил:

— Разумеется, — затем тонкие губы тронула высокомерная улыбка, — к сожалению, они ничего толком не знают, но…

— Малфой, не тяни, — вздохнул Гарри.

— В Азкабане произошли странные убийства.

— А насколько странные не поведали?

— Настолько, что все мракоборцы сорвались в Азкабан утром. Ну, кроме совсем юных. Даже те, что выслеживали оставшихся Пожирателей,— поморщившись добавил Драко, — были созваны.

— И сколько это может быть? — задумчиво пробормотал он, спрашивая скорее себя.

— После войны явно меньше. Выпускники пополнили опустевшие ряды, многие только начали обучение, так что сам посуди. Я бы сказал катастрофически мало для серьёзной угрозы. Тем более что существенная часть мракоборцев уже и так была задействована в охране узников.

— И говоришь, твой отец куда-то ходил с Кингсли…

— Стало быть заинтересовался, — снисходительно заметил он, не отрывая от Гарри взгляда.

Убийства в тюрьме не являлись знаменательным событием, если учесть, что дементоры постоянно то сводили с ума узников, то убивали; но так было раньше. Отдельным тревожным звоночком послужила реакция Кингсли: Шеклболт не стал бы кричать на публике, тем более на профессора Дамблдора. Сколько Гарри его знал, тот всегда говорил неторопливо, уверенно, что разительно отличалось от описанной Драко истерики. Однако куда больше встревожило поведение Люциуса Малфоя.

— Дамблдор прислал весточку утром, но это было предупреждение о перемещениях Риддла, — «и я не хотел связываться с ним раньше понедельника», добавил он про себя. Ибо в голове сплошной кавардак, с какой стороны ни посмотри.

Возможно, стоило бы спросить про тюрьму прежде, чем профессор выстроит очередной план, в котором у Гарри будет судьбоносная роль по спасению мира от мести узников Азкабана или победе над каким-нибудь зацикленным волшебником.

Если в тюрьме произошло нечто столь страшное, что даже Малфоя-старшего испугало, то рано или поздно Дамблдор расскажет; особенно, если учитывать, что он сам замешан — а в том, что профессор всё-таки решил помочь Кингсли, Гарри почему-то был уверен.

В любом случае хотелось быть готовым прежде, чем его забросят на поле битвы, и знать заранее, с чем придётся столкнуться.

«…Не смей вмешиваться. Всё это тебя не касается, ты понял меня?» — настойчивое воспоминание взбудоражило.

Глупости!

Драко щёлкнул у него перед лицом и спокойно — хотя в голосе проскальзывали предупреждающие нотки — сказал:

— Нет, Гарри. Даже не думай.

Подавшись вперёд, он замолчал.

Малфой, видимо, понял молчание по-своему, так как уже более резко заявил:

— Надеюсь, ты не задумал проникнуть в Азкабан, потому что это ужасная идея!

Вздохнув, он вновь откинулся и покачал головой.

— Я не собираюсь лезть на рожон, мне проблем и так хватает. Просто подумывал, что хорошо бы получить детальную информацию, а то мало ли какой любезный Пожиратель собирается в гости наведаться.

— Точно не сюда.

— Собирать школу по кусочкам снова тоже не особо хочется, — Гарри поднялся и взял в руки метлу. Не тяжёлая, но и не лёгкая — просто идеальная по весу. Он обязательно испробует малышку. Скоро.

Подойдя к стене, Гарри бережно повесил её на крюки и, взмахнув палочкой, выгравировал на небольшой позолоченной табличке «Варапидос».

Малфой встал рядом и сделал шаг к стеклянному стеллажу. Протянув руку, он бережно коснулся Золотого Снитча. Небольшое воспоминание из прошлого покоилось на подставке, как и некоторые из других вещей, что были Гарри дороги.

— Мама приглашает тебя на обед в следующие выходные, — обронил он и выпрямился, оставляя Снитч на месте.

— Я обязательно приду.

Малфой еле заметно кивнул в ответ и, не сказав больше ни слова, направился к двери.

— Кстати, ты рассказал Уизли о нас?

Гарри обернулся, непроизвольно рассмеявшись.

— Он и сам догадался, но, думаю, для принятия понадобится некоторое время.

Улыбнувшись краем губ, Драко исчез в проёме.

Несомненно, чтобы принять Малфоя в качестве нового друга Гарри, а не общего врага, Рону понадобится очень много времени.

***</p>

</p>

Не имея ни малейшего представления, когда именно Риддл должен был проснуться, Гарри всё-таки не решился приглашать её на Гриммо, и, видимо, Джинни была этим недовольна. Чуть нахмуренные брови, хорошенький вздёрнутый носик и плотно сжатые губы. Очень-очень недовольна.

Ему нужно было увидеть, сполна прочувствовать, что их связь держится и не нарушена всем тем, что происходило в последнее время; убедиться, что видение — чушь, а он просто временно помешался. Возможно, это было эгоистично, но он имел право на свой маленький островок спокойствия рядом с любимой.

— Прости, — смягчив голос и зазвучав медлительно-плавно, он продолжил: — Я был нагружен, немного напряжён и не осознавал, что мог обидеть тебя, — он ласково поднял её голову за подбородок и заглянул в глаза.

— Почему просто было не поговорить со мной, Гарри? Я не могу понять, с чего вдруг ты стал таким скрытным, — сухо заметила она и попыталась отвернуться.

Он рассказал ей ту же байку, что и друзьям, но Джинни ещё больше разозлилась. Это завело в тупик, а Гарри даже ещё не поведал последнюю часть про замечательный тур по школам волшебства.

Сейчас, как никогда прежде, ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он заврётся, запутается в собственных отговорках, а затем потеряет её; а когда потеряет Джинни, то узнают и друзья. Тогда он станет…

«Свободным от оков», — плотоядное шипение внутри.

«Одиноким…»

— Не дуйся, — шепнул Гарри и заправил выбившуюся прядку рыжих волос за ухо.

Она вздрогнула и прикусила губу, всё так же отводя взгляд:

— Прекрати, — недовольное бурчание вызвало у него приступ нежности.

Гарри держал её лицо и поглаживал большим пальцем по щеке, чувствуя, как податливое тело льнёт к нему. Она злилась, да, но ещё больше соскучилась. Это чувствовалось в еле заметной грусти на дне карих глаз, лёгкой дрожи, алому румянцу, что распространялся на шею. В конце концов, разве она не понимала, что с ним всегда будет сложно?

Медленно склонившись, словно давая ей время, чтобы отстраниться, Гарри коснулся губами уголка, а потом накрыл рот, углубляя поцелуй. Цветочный аромат приятно щекотал нос. Мягкие, ласковые губы, столь родные. Джинни действовала неуклюже, словно не могла решить оттолкнуть или всё же поддаться, а затем её руки обвили шею, и она плотнее прижалась, горячо, даже яростно отвечая на поцелуй.

Его девочка, его Джинни.

«Хорош-ша-а».

— Останешься на ночь? — прошептала она в губы.

Её щёки покраснели, глаза лихорадочно блестели и дыхание сбилось — она была столь красива в этот момент, что сердце должно замирать, и тем не менее Гарри чувствовал себя весьма необычно: волнение отсутствовало, пульс даже не ускорился, точно поцелуй никак не взволновал его на эмоциональном уровне.

— Я не могу, — пробормотал он.

— Почему? — в её голосе вновь прорезалась разочарование, и он мысленно вздохнул.

Отговорок не было, да и особых причин, почему он бы не мог остаться на ночь — тоже. Гарри вдруг понял, что просто не хотел. Какое-то неразрешимое противоречие: ему было хорошо, спокойно с ней, ведь ради этого он и пришёл, но в то же время что-то было явно не так — какая-то часть его рвалась домой.

— Только не придумывай очередную сказку, Гарри, — грубо отрезала она и отошла.

— Я не придумываю, у меня просто много дел, — он протянул руку и ласково коснулся тонкой шеи, но Джинни скинула ладонь и сделала ещё несколько шагов в сторону.

— Дела ночью? — с болезненным смешком выдавила она. — Ты хоть слышишь себя? И что я должна думать, по-твоему, после таких заявлений?

Он заметил, как чужой румянец сменился землистой бледностью, а её глаза странно заблестели.

Нет, только не слёзы.

— Джинни, это дела Дамблдора, — сумбурно начал Гарри, взъерошив волосы на затылке. Он ходил по краю и чувствовал — вот-вот сорвётся. — Ты прекрасно знаешь, для него таких понятий, как свободное время, не существует. А сейчас, когда Хогвартс буквально перестраивается заново, тем более. Там полный бардак, я иногда сплю часа два…

«Ты так ис-с-скусно лжёшь, ты с-создан для этого», — ядовитый тон заставил осечься и замолчать. Он примечал каждую деталь: губы дрожат, носик покраснел, плечи вздрагивают, — и всё это вызывало у него тоску.

Гарри не хотел заставлять её страдать, но и не мыслил потерять вот так, в одночасье. Он не хотел вынуждать Джинни жить ожиданиями, ведь пока он гонялся по призрачным делам профессора, выполнял очередную суицидальную миссию, для всех остальных время продолжало течь. И вместе с тем не мог представить, что она перестанет ждать, перестанет смотреть только на него.

От неразрешимых противоречий хотелось биться головой об стену.

«Но она с-страдает, а виноват я», — Гарри слышал это отчётливо, точнее, думал, ведь голос принадлежал ему.

— Ты не я! — зашипел он и опустил голову, поняв, что произнёс слова вслух.

— Что? — непонимающе уставилась на него Джинни. Губы дрожали, а тонкие брови изумлённо взлетели вверх.

— Прости, это…

«Довожу до с-слёз, — всё громче клокотал голос. — Такая аппетитная крошка-Джинни, почему бы не повеселиться сегодня ночью?»

«Нет!»

«Смотри, она сейчас заплачет…»

«Молчи-молчи-молчи!»

«М-м, как прекрасно, хочу заставить страдать её ещё больше».

— Прости, это… — вновь начал он.

Туман в голове стал плотнее. Он погружал его в состояние невесомости и превращал в камень одновременно. Гарри попытался закончить фразу, но не смог.

— У тебя зависимость, Гарри. Синдром героя, или.... Не знаю даже, как это назвать, но тебе нужна помощь, — он почувствовал прикосновение ладони к щеке и сфокусировал взгляд на взволнованных глазах.

«Герой», — хмыкнули в глубине, и Гарри воспроизвёл мимику.

— Тебе смешно? — моментально взбунтовалась Джиневра.

— Ни капли, — хрипло прошептал он и, проведя пальцами вдоль её ладони, поймал руку. Поднеся к губам, Гарри несильно прикусил запястье и провёл языком вдоль вен, вызвав невнятный возглас.

Подняв взгляд, он заметил, как бледность вновь сменяется румянцем, и лениво улыбнулся.

— Не переводи тему! — она попыталась выдернуть ладонь, но Гарри, переплетя пальцы рук, дёрнул на себя и поймал её в объятья.

— Что ты хочешь обсудить, детка? — шепнул он на ухо и почувствовал её дрожь.

— Гарри? — упираясь ладонями в грудь, негромко позвала она, словно его здесь не было.

Обхватив рукой за талию, Гарри переключился на шею и стал покрывать её поцелуями, медлительно терзая кожу, слегка покусывая, исследуя. Удивлённый возглас он проигнорировал и, сжав в кулаке ткань кофты, потянул назад, обнажая ключицы.

Давление на грудь увеличилось, Джиневра буквально скреблась ногтями по его одежде в попытке оттолкнуть.

— Гарри, подожди! — в мелодичном голосе проявлялась тревога, но ему было абсолютно всё равно.

«Фульгари» — И давление исчезло, а её руки были связаны.

— Всё же я останусь на ночь, — безмятежно сообщил он и опустил взгляд.

Джиневра, широко раскрыв глаза, рассматривала светящиеся верёвки на запястьях. Путы переливались, тускло сверкая в полумраке гостиной.

— Что ты делаешь? Гарри, отмени заклинание!

Раздражённо цокнув языком, он подхватил её на руки и быстро зашагал в сторону спальни.

— Гарри! — она барахталась на руках, повторяя его имя с разными интонациями от обвинительной до гневной; использовала несвойственный повелительный тон и даже нервно рассмеялась, укорив: «Это не смешно!»

— Детка, мы всего лишь займёмся любовью, в чём твоя проблема?

— Остановись… Ты меня пугаешь! — взволнованно шептала она. — Что происходит?

Зайдя в комнату, он плавно уронил ношу на кровать. Огненно-рыжие локоны разметались по подушке, глаза гневно сверкали, на щеках разыгрался настоящий пожар, и веснушки стали еле заметны.

— Отпусти сейчас же! — потребовала она пылко и показательно вытянула связанные руки.

— Ты так прекрасна в ярости, — рассмеялся он и навис над ней, оттягивая пальцем кофту. Не выдержав давления, нитка порвалась, и верхняя пуговица отлетела с треском.

— Что ты творишь?! — взвизгнула Джиневра.

Гнев в её голосе отозвался бурлением крови, и Гарри коснулся губами обнажённого плеча.

— Гарри, посмотри на меня!

Он скользнул ниже, прихватил нежную кожу губами и порывисто прикусил. Тело под ним дёрнулось.

— Гарри, чёрт тебя побери!

— Очень хотелось услышать твои всхлипы, иначе ты бы уже молчала, — рыкнул он, оторвавшись от столь приятного дела, и посмотрел в широко раскрытые глаза, — но, если ты сейчас не заткнёшься, мычание мне тоже сгодится.

Джиневра вздрогнула и сжала губы, с ужасом взирая на него.

— Гарри… — её тихая мольба вызвала волну вожделения, и он рванул за край кофты. Оставшиеся пуговицы так же отлетели, а взору открылась бледная кожа, покрытая россыпью веснушек. — Остановись…

Голос эхом разносился по комнате и тонул глубоко внутри, заполняя разум. Гарри задрожал — его буквально затрясло. Кожу покалывало, а мышцы одеревенели от напряжения и ныли. Шум в голове не утихал, а он, точно слепой, пытался выйти из этого тумана и сосредоточиться на чём-нибудь.

«Продолжим… Нет, не смей!»

Отскочив назад, Гарри споткнулся и врезался спиной в стену. Тяжело дыша, он смотрел вперёд, где лежала Джинни: полураздетая, со связанными руками, искусанными губами и сверкающими глазами то ли от злости, то ли от страха.

— Эманципаре, — сипло выговорил Гарри, взмахнув палочкой.

Путы исчезли, но Джинни не двигалась. Секунды тишины обернулись вечностью, а когда она заговорила, голос казался ему далёким, удивительно измученным.

— Ты не можешь такое вытворять, Гарри.

— Прости…

— Что это, чёрт возьми, было? — она приподнялась, опираясь на локти и впилась требовательным, возмущённым взглядом.

— Я… — запнулся Гарри, не представляя, как объяснить всё произошедшее, если он сам толком не понимал, что происходило.

— Ролевые игры? — вдруг вскинула она брови.

— Игры?

— С каждой нашей встречей ты всё более странный.

Гарри молчал, в состоянии между ступором и трансом наблюдая, как Джинни села, достала палочку и, взмахнув, присоединила обратно пуговицы.

— Не знала, что ты так хорошо овладел невербальными заклинаниями, — сухо заметила она и подошла к нему. — Ты напугал меня. В следующий раз предупреждай, когда захочешь поиграть в Тёмного Лорда, — и, заметив удивление, Джинни ткнула пальцем в плечо, разворачивая его к зеркалу.

Вместо обычной одежды на нём была чёрная мантия. Прямой воротник, косой срез, все линии столь знакомые, что Гарри мог найти сходство с закрытыми глазами. Он трансфигурировал одежду и даже не заметил.

Он был не в себе, потерял управление над телом, получал мрачное удовольствие от чужого страха, чуть не сотворил непоправимое…

«Не в себе? Как раз пришёл в себя, наконец!»

— Прости, — прохрипел он. — Мне надо… идти. Прости.

— Гарри, постой, — окликнула она, но он выбежал из спальни.

Надо уйти отсюда куда угодно, уйти прямо сейчас.

Услышав за спиной взволнованное «Гарри», он остановился посреди гостиной и, не медля ни секунды, аппарировал, а очередное «постой» растворилось в звуке полицейской сирены.

Морозный воздух наполнил лёгкие, но легче не стало.

Дыша через раз, он шёл быстрым шагом и ускорялся, чтобы снова аппарировать.

Вокзал Сент-Панкрас.

Оцепенение ослабло, тело постепенно подчинялось. Мантия развевалась за спиной, ветер трепал волосы, но никак не мог остудить мысли. Ужасающие, буквально разъедающие разум, они роились в голове и жужжали, будто рой ос.

«Вернис-сь и убей! Она хотела, чтобы ты остался, чтобы я остался...»

Мучительная тревога охватила каждую клетку, властно сжимая и не позволяя Гарри вдохнуть полной грудью. Казалось, он не может дышать, так огромен был монстр внутри. Шаг вперёд — новое перемещение.

Ламбетский мост.

Пешеходная часть почти безлюдна. Где-то ближе к концу моста Гарри заметил единственного прохожего. Пьяница распевал песни, слегка пошатываясь. Его голос тонул в шуме транспорта, машины на приличной скорости проносились мимо, а огни слепили.

Гарри не остановился: он передвигался шаг за шагом, пока не сорвался на бег, словно за ним гналась толпа дементоров. Он не знал, от кого или чего пытался убежать, но это не должно его догнать, не должно окрепнуть внутри, не должно подавить волю.

«Избавимся от свидетеля? Никто не будет скучать по одному ничтожному маглу…»

Поймав взгляд человека на последней секунде, Гарри замер и тотчас аппарировал.

Гринвич-Парк.

Сумрак окружил его. Он мог видеть силуэты веток, что тревожно качались на фоне ночного неба; мог ощущать мёртвый запах давно опавшей листвы и голой земли; мог слышать лай собак где-то вдалеке…

А затем вгрызаться ощущениями в абсолютную тишину. Она сгущалась вокруг кольцом, погружая Гарри в гипнотическое состояние: в голове стало пусто, и в душе тревожно зашевелилось нечто. Царапаясь и шипя, оно ползло, карабкалось по нитям, точно хотело стать ближе к нему, но в следующий миг испуганно скорчилось и замерло.

Должного облегчения, тем не менее, это не принесло, так как спустя момент монстр вновь яростно встрепенулся:

«Я буду з-здесь! — голос был наполнен ненавистью и болью. — Я — твоё желание обрести свободу, твоё стремление избавиться от чужих ожиданий, от пророчеств, от врагов и от друзей — от всего, что тебя сковывает! — утробный рокот вздымался откуда-то из глубины в попытке вновь обрести способность думать.

Кровь закипела, омывая жаром тело. Гарри напрягся, чувствуя, как магия бушует в попытке разорвать его и вырваться на свободу. Дыхание стало порывистым, а болезненная судорога пробежала по телу. Сжав кулаки, он впился ногтями в ладони и углубил дыхание, стараясь унять волнение, сдержать энергию.

— Риддл... — пронеслось полушёпотом-полустоном.

«Ты сводишь меня с ума, мальчишка...» — в груди всё ёкнуло и оборвалось. Магическое давление тотчас исчезло, словно лопнувший мыльный пузырь, оставляя после себя состояние болезненной тоскливой тревоги — сердце зашлось в предчувствии неотвратимого несчастья.

Что он с ним сотворил?

— Риддл! — глухой рык заставил Гарри вздрогнуть — слово разлетелось эхом по опустевшему парку. Над головой закачались ветки, раздался треск и следом пронзительное «карр-кар-р-кар-р-р» взметнулось к небу.

Он сделал ещё один шаг.

Шаг в темноту.