Глава 3. Пепел (1/2)
Я могу замечать это в твоей улыбке и в глазах,</p>
Там нет сострадания, внутри ничего не осталось.
Раз за разом, ты никогда не будешь удовлетворён,
Но решение было принято, а дальше придётся нелегко.
Я вижу твой разум, сейчас оно просачивается быстрее:
Убить или быть убитым, единственное, что имеет значение.
По всей земле разлетается их прах,
Кто монстр теперь?
Свободный перевод
NateWantsToBattle — Ashes </p>
Он дождался вечера. Точнее, заперся в кабинете с бутылкой смородинового рома, а когда осознал, сколько времени прошло, то было уже около одиннадцати. Странно, но Гарри почти ни о чём не думал — в голове было пусто.
Даже было не нужно отгонять воспоминания. Смутные, всё ещё неясные, точно покрытые матовой плёнкой, они потеряли яркость, затаились в самом затерянном уголке разума и не пытались оттуда выползти. Наверное, то был шок или ступор.
Вот только момент, когда начнётся бурная истерика и совесть взбунтуется, всё не наступал. Угрызений не было, а моральные ограничения и вовсе дремали.
Виноват ли ром?
Возможно. Однако такое состояние полного эмоционального опустошения воспринималось как самое подходящее для беседы с Дамблдором.
Откладывать дальше было недопустимо.
Теперь же он сидел на скамейке в Астрономической башне, а профессор стоял около перил и задумчиво поглядывал то на него, то на ночное небо. Голубая мантия Дамблдора приобретала странный оттенок в полумраке, делая его похожим на призрачное видение.
Сам же Гарри не чувствовал холода, хотя уже был декабрь. Только клубки пара напоминали о низкой температуре, а ещё о скорых каникулах. Важное событие, которое он упустил из виду. А праздники в этом году грозили прискорбным сюжетом — провести сочельник с Риддлом. Это даже не чёрный юмор.
Он понял, что Дамблдор хотел предложить более быстрый способ передачи произошедшего, но затем сам же и отказался, вовремя осознав уровень интимности воспоминаний.
Вопреки ожиданиям, пересказ дался просто.
По выражению лица нельзя было понять, что думал профессор: осуждал ли или был удивлён. Дамблдор время от времени привычно хмурился и кивал, приглашая продолжать. Естественно, Гарри не вдавался в подробности, просто обобщил это термином «физическое влечение» и полностью исключил упоминания о каких-либо чувствах или даже возможности таковых.
Когда он закончил, повисла напряжённая пауза.
— Поэтому стоит спрятать Риддла в поместье Малфоев. Всё же в их преданности нельзя сомневаться, вероятно, Драко будет против, но…
— Нет, это невозможно, — отрезал Дамблдор. — Тебе может показаться, что там ему самое место. При других обстоятельствах я бы согласился, но дело не в преданности, а в безопасности.
Гарри не смог сдержать нервный смешок.
— Сэр, вы беспокоитесь о безопасности Волдеморта? Это звучит очень странно.
Ответа не последовало, и Гарри поднял напряжённый взгляд. Профессор, сложив руки за спиной, вновь впал в прострацию.
Послышался тяжёлый вздох.
— Пожалуйста, детально опиши всё, что ты почувствовал. Я понимаю, что это щепетильная тема, но мне нужно знать, в какой именно момент случился выброс магии. Считай, что мы проводим диагностику, а я — простой целитель.
Легко сказать, сложно представить.
Пожалев, что не допил всю бутылку, Гарри кашлянул. Под цепким взглядом он начинал всё больше нервничать.
— Не могли бы Вы не смотреть так на меня, — тихо попросил он, и Дамблдор, ободряюще улыбнувшись, отвернулся к перилам. — Гм… Если честно, мне сложно вспомнить всё детально, сэр, — он начал постукивать носком ботинка по полу. — Стало жарко… Будто температура поднялась до сорока по меньшей мере. А затем мне стало… очень хорошо. — Гарри сглотнул и потёр лицо рукой. — Я не могу это описать словами. Если сравнивать, то с полётом, наверное. Точнее, с выработкой адреналина. Да, когда я падал с метлы и смог удержаться почти у самой земли: бешеный выброс адреналина, облегчение и эйфория. Риддл… Риддл целовал… то есть мы просто целовались, и я почувствовал, как разум выталкивает меня, и стал видеть глазами Тома на мгновение, словно вновь оказался в его голове. Или наоборот: сначала видел его глазами, а потом целовались... — Гарри нервно взъерошил волосы, не желая говорить: «Целовались-то мы постоянно, и сложно понять, в каком порядке всё происходило». — В общем, когда вернулся в себя, то температура стала скакать, тело резонировало, и в тот момент я ощутил, что он поглощает магию. Как я уже говорил: я понятия не имею, осознавал ли Риддл то, что делает, или нет.
Гарри замолчал и поднял взгляд на профессора.
— Гениально! — услышал он бормотание и удивлённо вскинул брови. — Как опасно и гениально, — продолжал сбивчиво шептать тот.
— Профессор?
— М? Ах да, — Дамблдор, будто только сейчас осознав, что не один в башне, скосил взгляд, напряжённо кивнув. — Хорошо, Гарри.
— Чего же хорошего?
Он всё больше нервничал и злился, ибо профессор, казалось, вновь отгородился и фраза: «Хорошо, Гарри», — это единственное, что он получит из информации, которая была жизненно необходимой сейчас. Какой тогда был смысл рассказывать?
— Гарри…
— Если вы собираетесь отвязаться от меня ничего не значащими фразами, то не нужно, сэр. Я ожидал немного другой реакции, например, страха. Или опасений, тревоги, но не восхищения, — чуть раздражённо заметил Гарри. — Всё происходящее — один сплошной риск, поэтому о нашем совместном проживании и речи быть не может. К тому же я ничего не понимаю, а вы решительно умалчиваете обо всём.
Как обычно.
Обновлённые отношения с Дамблдором сложно было уместить в какие-то рамки. Из наставника и почти что кумира профессор превратился в обычного смертного, отягощённого теми же слабостями и сомнениями. Гарри отнюдь не был слеп, как много раз давал понять Риддл, злорадно потешаясь: «А ты и рад был умереть, да, Поттер?»
Рад он не был, даже впал в панику. Но больше всего возмущало сокрытие правды. Когда что-то известно заранее, появляются драгоценные минуты для того, чтобы принять, осмыслить, переварить. Или хотя бы попытаться. Этого времени у него не оказалось. Конечно, принять факт собственной смерти, как и то, что ты крестраж Тёмного Лорда, весьма проблематично. Одно дело догадываться, другое — узнать точно.
Но и жить в мыльном пузыре, ничего не понимая, Гарри не хотел. Такое существование не могло оградить от проблем, только послужило фактором неожиданности.
Какова была цель «тайного заговора», он также не решался утверждать. Гарри ловко балансировал между альтернативой жертвенного ягнёнка и той, в которой Дамблдор каким-то чудом мог знать, что фигура, на которую он поставил, выживет. По чистой случайности, так как он мог и не воспользоваться своим билетом обратно. Что, впрочем, не делало смерть менее болезненной и, как выяснилось после, временной стала не только для него.
Когда из воспоминаний Снейпа Гарри узнал, что Дамблдор жив и скрывается, он разрывался между яростью и печалью. Всего на мгновение в голове промелькнуло смутное сожаление, но искать причину он не решался. Слепая вера исчезла в то мгновение, и он ощутил себя старше лет на двадцать.
Ему было тяжело вдвойне.
Мир перевернулся вверх дном, когда появилась минутка, чтобы задать себе все эти вопросы. Один человек, который открыто показывал свою враждебность, оказался ярым защитником, а тот, кому он доверял всем сердцем, подталкивал к обрыву. Хотелось, конечно, верить, что всезнающий профессор и тогда «всё ведал». Но ведал ли? А что, если бы ошибался?
Опять же, оправдывая «модус операнди» Дамблдора, он втайне желал сосуществовать как раньше, но маленькое пятнышко недоверия всё же поселилось и разъедало Гарри с тех самых пор. По крайней мере, Тёмный Лорд всегда был искренен в своих планах насчёт «Мальчика, Который Выжил». Мимолётное осознание также промелькнуло в то время: открытая ненависть показалась более привлекательной, чем всячески источаемое дружелюбие.
Странная переоценка ценностей.
— Прости, Гарри. Я не собирался ничего от тебя утаивать — это было бы нечестно, — спокойно сказал профессор и как-то совсем уж огорчённо вздохнул. — Просто мой разум как всегда опередил меня, и, должен признать, ты прав — я восхищён! — Дамблдор подошёл и устроился рядом. После небольшой паузы он продолжил: — Я думал, что это как-то связано с крестражем в тебе. Можно сказать, я даже был уверен, но тот был уничтожен, а Том возродился. Его облик — последняя частичка души, что находилась в тебе, была самой человечной из всех. И с таким же успехом я мог ошибаться, а Том втайне создал больше крестражей… Но твой рассказ всё меняет, — мягко заключил он.
— Меняет степень угрозы, что представляет Риддл? Согласен, — безрадостно хмыкнул Гарри.
Дамблдор нервно поправил рукава.
— Самое безопасное место для тебя — рядом с ним. И самое опасное тоже, — слегка нахмурился профессор. — Подожди, Гарри, дай мне закончить. Я скрывал всё не из-за каких-то грандиозных планов, как ты предполагал, а потому что беспокоился за тебя. И мои опасения оправдались.
— Но, профессор…
— Всё усложнилось, — перебил Дамблдор. — Я не был уверен, как повлияет на тебя заключение Тома в Азкабане; тем не менее, сообщить о нём, позволить забрать, а потом обнаружить, что это вредит обоим… Ты понимаешь, чем бы всё закончилось? В Министерстве принесут любую жертву, только бы Волдеморт остался в прошлом раз и навсегда. Мальчик мой, не смотри на меня так. Кингсли дорожит тобой, но ты сам должен понимать: что стоит одна жизнь в сравнении с целым миром? Вечная дилемма, Гарри. А на месте Министра магии личное отходит на второй план. Они бы не дали времени разобраться, каким образом действует ваша связь и можно ли разорвать её. Шаткое состояние мира, обязанность обеспечить сохранность, очередное воскрешение Тома — всё это послужило бы спусковым механизмом для паники, и поверь мне, Гарри, масштабы истерии стали бы намного больше, чем после последнего явления миру Тёмного Лорда.
Гарри почувствовал подступающую к горлу тошноту. Сладковатый привкус смородинного рома на губах не помогал, и он, глубоко вздохнув, стиснул зубы.
Конечно. Кому нужен просроченный герой? Гарри бы не сгодился даже на роль гаранта. Они бы просто уничтожили Риддла, пока тот находится в столь уязвимом положении, а всё остальное преподнесли в виде жертвы во благо.
Он не сомневался в вероятности неминуемой смерти от рук союзников, будь между ними связь, но почему-то не пришёл к этому умозаключению раньше. Нет. Гарри просто пытался отгонять все мысли о самой лишь возможности таких ужасающих уз.
— Одного я не могу понять: зачем вы разрешили ему бродить по школе?
Этот вопрос тревожил с первого выхода в свет Риддла. Скрывать пленника и одновременно позволять расхаживать по Хогвартсу, где тысячи глаз наблюдают за всем, — действия весьма противоречивые. Впрочем, как и многие решения Дамблдора.
Профессор вскинул брови, словно он спросил какую-то банальность, а затем, вздохнув, развёл руками.
— Может, Том и кажется немного… — он замялся, подыскивая слово, — другим. Но, Гарри, он далеко не глуп. Всё, что я тебе рассказал, Том знал с самого начала. Насколько уязвим не только для Министерства, но и для сбежавших Пожирателей Смерти…
— Вы пришли к соглашению? — перебил Гарри и сжал мантию в руках. Ткань натянулась до треска.
Только этого не хватало!
— Нет конечно. Разве что к негласному, но не суть. Проблема в том, что для бывших соратников новая ипостась Тома так же привлекательна, как и для Министерства. Не всем Пожирателям была по душе тирания Волдеморта, в конечном счёте у него появился новый враг. Том никому не доверяет, он никогда не создавал привязанностей или уз, поэтому любой из них может всадить ему нож в спину.
— Скрываться в его собственных интересах, — еле слышно рассудил Гарри и получил одобрительный кивок в ответ. — А ещё в моих.
— Да, Гарри. После твоего рассказа нельзя отрицать существование некой связи…
Сглотнув, Гарри спешно развернулся и, широко раскрыв глаза, уставился на Дамблдора.
— Хотите сказать, что это влечение — последствие связи? Всё из-за того, что во мне была частичка души?
— Нет, это не так. — Ответ вызвал у Гарри недоумение, а профессор не спешил с пояснением.
Его взгляд был устремлён в небо. Вдалеке сверкнула молния, но звука грома не последовало, и могильная тишина начинала действовать на нервы. Гарри не мог найти смелость задать вопрос, ибо в этот момент больше всего страшился ответа. Коснувшись шеи, он провёл рукой и поморщился: отметины, что оставил Риддл, саднили.
— На самом деле такое даже мне в голову не приходило, — задумчиво начал Дамблдор и поднялся. Сделав пару шагов в одну сторону, он остановился. — Заклятие Игуала Пагаментус — ты о нём не слышал, Гарри. Хочу кое-что пояснить: само по себе оно весьма тривиально и не опасно, разве что разорением, — развернулся Дамблдор и мрачно усмехнулся. Резко сменив направление, он прошёлся обратно и вновь замер. С каждым словом речь ускорялась, точно профессор боялся не успеть поведать о чём-то важном. — Во времена Римской Империи Амэтус Златоустый изобрёл заклятие после того, как был обманут, и вместо ценного артефакта получил пустышку. Целью было определение ценности зелья или артефакта и соответствующей платы, — развёл он руками. — Потом столь безобидная функция была извращена.
— Проклятие? — голос дрогнул, и Гарри прочистил горло. — Не хотите ли Вы сказать, что оно страшнее, чем запретные? — у него даже мурашки по коже пробежали от возможности существования чего-то столь ужасающего.
— Нет. У чар, что появились по вине случайности, даже классификации не было, — покачал головой Дамблдор и завёл руки за спину. — Тёмные маги стали бояться использовать заклятие. Не сразу, конечно, но после некоторых событий оно было вырвано с корнем, а вместе с ним забыта и более безобидная версия, — вполголоса пояснил профессор. Сделав пару шагов вперёд, он вновь уселся рядом с Гарри и уже более напряжённо изрёк: — Равноценный обмен. Суть, которая лежала в истоках Игуала Пагаментус. Я покупаю что-либо и плачу чем-то равноценным. Своего рода бартер. Только вот что произойдёт, если применить это к необъятным ценностям? Случился неурожай — не беда. Нужно только определить ценность жизни. Понимаешь, Гарри? Но определяет цену не сам заклинатель… В обмен на несколько акров земли с пшеницей заклятие забирало здоровье у целого поселения или же выжигало магию в роду, и все потомки становились сквибами.
Пульс участился, а руки заледенели. Гарри сжимал и разжимал кулаки, пытаясь восстановить циркуляцию — пальцы не слушались. Поток горячего воздуха ударил в лицо, заставляя прикрыть глаза. Замерев, он просто наслаждался теплом, которое так же внезапно пропало.
— Всё хорошо? — Дамблдор смотрел на него с нескрываемой тревогой.
Гарри лишь кивнул в ответ. Чистый ужас разливался в крови. Ужас того, что Волдеморт был готов сотворить с миром в погоне за жизнью. А ещё ужаснее было испытать где-то глубоко странное чувство то ли восхищения, то ли раздражения, то ли удовлетворения. Гарри не мог определить точно, но это было что-то скверное, тёмное, опасное и чертовски пугающее.
Дамблдор, легонько похлопав его по ноге, продолжил:
— Чувствую, что ты уже всё понял.
— Он мог навредить… Уничтожить целый мир! Принести в жертву миллионы жизней, забрать города…— голос дрожал. Судорожно втянув воздух, Гарри сжал кулаки снова и бессильно ударил ими по скамье.
В этот момент в небе сверкнула молния и раздался оглушающий раскат грома. Воздух сгустился. Запахло влажной землёй, древесиной, лесом и… Гарри показалось, что этот запах принадлежал одному конкретному человеку.
Дамблдор был в который раз прав, он не мог не воспринимать Риддла иначе. Безобиднее, что ли. И каждый раз напоминал себе, что из-за смены обложки содержание не меняется. Такая простая истина не должна быть постоянной памяткой, но ему приходилось чётко проговаривать эти слова. Сколько раз он терял бдительность, находясь рядом с самым тёмным волшебником всех времён и народов?
— Нет. Сделанное им ужасает, но ещё больше поражает, — профессор дёрнулся, словно взбудораженный собственными мыслями, однако заметив тревожно-вопросительный взгляд, быстро объяснил: — Я уверен, что Том стабилизировал заклятие и прекрасно знал, чего оно будет ему стоить. А цена, должно быть, велика.
Неприятное предчувствие поселилось внутри, цепями опутывая сердце. Гарри спешно поднялся и неуверенно прошёлся к перилам. Протянув руку, он ощутил, как редкие капли накрапывающего дождя упали на ладонь.
Странно, но влажный холод помог сконцентрировать внимание. В разуме выстраивались факты так быстро, что Гарри не поспевал за самим собой. Некоторые догадки, напрочь отметённые им доводы, новые аргументы — всё это смешивалось и распределялось по полочкам.
Резко развернувшись, он наблюдал, как настороженный взгляд профессора заострился. Глаза блуждали, исследуя Гарри вдоль и поперёк, и, видимо, всё-таки заметив тревогу, Дамблдор спешно подошёл. Ободряющая улыбка стала слабым утешением, но он был благодарен.
— Почему бы просто не влезть ему в разум и всё узнать? — устало спросил Гарри.
— Я не смог.
Ответ вызвал очередной возглас удивления.
— Он же не может продолжать пользоваться окклюменцией? Я же смог…
— Способность к окклюменции путает, показывает ложные образы, но я нашёл лишь пустоту: ни мыслей, ни воспоминаний, ни намерений. Вообще ничего. Это и нынешнее состояние привели меня к заключению, что цена, которую заплатил Том, — магическая сила, Гарри.
Положив руки на перила, он провёл вдоль, словно проверяя на прочность. Металл был ледяным и гладким на ощупь — это чувство необъятного холода парализовало и дарило некую точку опоры. Гарри не нравилось, очень не нравилось, куда ведёт профессор, потому что собственные мысли опережали произнесённые вслух факты.
— Волдеморт отдал мне силу в обмен на жизнь, — беззвучно сказал он.
Мощный раскат грома обрушился над головой. Порыв ветра ударил в грудь, и полы мантии взметнулись с необузданной силой.
Дамблдор после короткой паузы подошёл ближе и буднично изрёк:
— Том ценит только собственную жизнь и магию. Ему было больше нечего предложить. Я, конечно, очень удивлён, что он решил отдать силу, а не тысячи чужих жизней. Гм, однако, полагаю всё дело в контроле над ситуацией.
— Но как?.. Почему? Почему я? — забормотал Гарри. — То есть Риддл может забрать свою силу из меня… Вы это подразумеваете под контролем над ситуацией?
Дамблдор покачал головой.
— Не всё так просто.
— Риддл знает об этом, сэр? — Гарри отцепил руки от перил и отошёл. Шаги давались с трудом, но чем шире он шагал, тем больше ускорялся. — И как это может объяснить нашу проблему с физикой? — почти прорычал он.
— Возможно. Том всегда умел скрывать свои намерения. Я не смог проникнуть в его разум, но смог ты, Гарри, и должен это повторить, — Дамблдор поймал его за руку, словно мечущегося мотылька, и остановил. Заглянув в глаза, профессор мягко и успокаивающе сказал: — Я говорил правду: рядом с ним тебе безопаснее всего.
— Пока он ищет способ вернуть себе силу, — горько усмехнулся Гарри.
Он вышел из одного ступора, чтобы впасть в другой. Только теперь эмоции сгустились в один комок: злость, усталость, непонимание, возмущение... Его использовали. Вновь.
Если их связывает и притягивает друг к другу магия, то и связь исчезнет, когда сила вернётся к хозяину. Чего, естественно, нельзя допустить.
Он также не верил, просто не мог поверить, что Риддл был способен просчитать досконально все свои действия. Неужели он допускал свой проигрыш? И когда он успел использовать заклятие? Ведь Гарри был с ним до самого конца, до полного исчезновения.
Простая случайность?
А что, если он планировал проиграть? Что, если знал, кому принадлежит Бузинная палочка? Что, если он решился на смерть, дабы возродиться и устроить…
— Гарри, — ладонь Дамблдора легла на плечо (вероятно, на лице отразились все те вопросы, мучавшие его сейчас), и профессор перешёл на странный, убаюкивающий тон, — ты не должен бояться. Как я уже сказал, ценность жизни велика, и он не сможет так просто вернуть магию, но есть большая вероятность, что её сможешь использовать ты. Однако времени не осталось, и Шеклболт уже дал о себе знать…
— Его заберут, — это откровение отозвалось неприятным волнением, почти страхом, и Гарри чертыхнулся, злясь на себя. — Но проблему это не решает. А вдруг ему не надо будет искать никаких сложных способов, профессор, а наша близость сама восполнит магию? А этому, как выяснилось, ни я, ни он — сопротивляться не можем. Иначе не думаю, что Риддл стал бы делать… — Гарри удручённо вздохнул, пытаясь найти более невинное выражение для описания губительных действий и слов. А в голове, как назло, зазвучало: «…Тебе следует подготовиться». — Стал бы творить всё это безобразие, которое ему отвратительно. О чём он неустанно напоминает.
Вроде появилась новая информация, но ничего конкретного Гарри сказать так и не мог. Всё, что касалось Риддла, окутывал туман бесчисленных возможностей. Оставалось только гадать: «Может, да, а может, и нет?»
Хоть лепестки ромашки идти обрывать.
Дамблдор убрал ладонь и задумчиво посмотрел на Гарри этим долгим, странным, но всецело понимающим взглядом, который иногда изрядно нервировал.
Не выдержав тишины, он шумно вздохнул.
— Сэр, если он вернёт силу и станет вновь создавать крестражи, я не выдержу.
— Не волнуйся, я не допущу такого во второй раз, — невесело улыбнулся Дамблдор, а затем, словно что-то вспомнил, помрачнел и кашлянул в явной нерешительности. — М-м, хотелось, чтобы у нас было больше времени, но пришлось всё ускорить. Переезд на Гриммо придётся перенести на… завтра. Этим утром я получил письмо из Министерства. Открыто меня ни в чём не обвиняли. Кингсли подал всё, как дружеский визит в Хогвартс, и я не могу отказать. Это вызовет ещё больше подозрений, Гарри. К тому же в делегации будут мракоборцы, и Министр, ссылаясь на подозрительную активность в запретном лесу, почти что потребовал временно поселить их в школе. Мы оба знаем это лишь предлог, но другого выхода нет, как и времени.
— Уже завтра… — пробормотал Гарри, касаясь пальцами палочки во внутреннем кармане. Он поглаживал её раз за разом, пытаясь успокоиться, а она, точно отвечая хозяину, посылала лёгкие импульсы.
Уже завтра. Один на один с… В мысленном водовороте проявилась плотоядная улыбка, прищуренные алые глаза и зазвучал тихий шёпот, больше похожий на шипение: «Гар-ри».
Он содрогнулся всем телом и прижался к перилам поясницей, а профессор, словно решил окончательно добить, быстро изложил.
— Извини меня за вольность, но после нашего разговора я лично подготовил комнату. Кричер вернулся и занялся всем остальным, а ещё тебе следует взять с собой Димбла. Пусть он и дальше будет приставлен к Тому. Аппарировать в дом будет невозможно, но ты спокойно можешь принимать у себя гостей, если захочешь. Ожидаемо, что к тебе тут же наведаются миссис Грейнджер с мистером Уизли. Поэтому на комнату пленника наложен полог тишины.
— Я… Я, — не готов, хотелось кричать. Отрешённо, словно это не он завтра останется наедине с воплощением кошмаров, Гарри кивнул. Его даже не возмутил произвол, что учинил профессор; не возмутило, что тот переделал фамильный дом Блэков без спроса, за его спиной. Силясь собрать все мысли в кучу, Гарри выдавил: — Мне бы хотелось узнать больше о заклятии.
Дамблдор вздохнул и развёл руками.
— Увы, книга была утеряна много лет назад. Я бы предположил, что её «позаимствовал» Том, но опасности этот, можно сказать, исторический раритет не представлял. То, что он сотворил, было взято из других источников и улучшено лично или же переделано полностью. Не могу утверждать.
— Нельзя показывать, что я что-то знаю, — пробормотал он, вновь начиная расхаживать из стороны в сторону.
Хотя вряд ли знание или незнание что-то изменит. Как показала практика, Гарри знал, что ничего не знает. И это выявляло его слабое место.
«Глупец…» — пронеслось эхом внутри.
Да, в его возрасте Риддл обладал уже столькими знаниями, что в сравнении с ним Гарри и правда чувствовал себя дурачком. Раньше это не казалось столь возмутительным, а тягой к знаниям он не страдал и подавно, в отличие от Гермионы.
— А насчёт ваших физических взаимоотношений, — медленно начал Дамблдор, — я попрошу Слизнорта изготовить зелье — оно поможет уменьшить эффект. — Гарри побледнел, а профессор спешно добавил: — Не волнуйся, никто не узнает. И Слизнорт тоже.
Он вновь устало кивнул.
Сил спорить не осталось. Весь день одна сплошная эмоциональная горка. Единственным желанием сейчас было докончить бутылку, что осталась в кабинете и уснуть прямо там: в кресле подле камина.
Дамблдор, словно почувствовав его настроение, тактично предложил:
— Тебе стоит отдохнуть. — Он подошёл и заглянул в глаза, а затем взял ладонь Гарри и похлопал, точно пытаясь передать частичку уверенности. — Ты не боялся Тёмного Лорда, когда тебе грозила смертельная опасность, не нужно начинать бояться сейчас, — и вновь этот странный взгляд, будто профессор знал намного больше, чем говорил. Мог ли он скрывать что-то ещё?
Конечно мог. Опять же, достойным противником Риддла был явно не маленький мальчик из чулана под лестницей, а великий волшебник Альбус Дамблдор.
«Ложь!» — яростный рык завибрировал глубоко.
— Лучше бы он продолжал угрожать моей жизни, — невесело хмыкнул Гарри.
***
Профессор Дамблдор остался в башне.
«Мне надо подумать», — как он выразился.
А Гарри отправился в кабинет ради воплощения маленькой мечты напиться и уснуть. Иначе сегодня здоровый сон ему не светил. Завтра отдых тоже выглядел, как нечто проблематичное, как и послезавтра, и послепослезавтра.
Впереди ждали напряжённые будни, бессонные ночи и неясное будущее.
Он не мог не спрашивать себя, насколько действенным будет зелье Слизнорта. Потому что альтернатива выглядела весьма спорно: просить Кричера запереть каждого в комнате и снабжать завтраком, обедом и ужином. Не лучшая перспектива вырисовывается.
Рон и Гермиона сразу что-то заподозрят. Да они уже заподозрили — Гарри был уверен. Недаром вместе учились искать всё тайное, скрытое от глаз, и, нужно заметить, справлялись на отлично. А теперь ему придётся освоить ту же науку наоборот: спрятать ото всех Волдеморта.