Глава 2. Вслед за бурей (2/2)

Проникновенный, приятный смех взбудоражил. Гарри не находил слов, чтобы ответить Риддлу, ведь в чём-то тот был прав. Он верил в дружбу и любовь, верил в правильные поступки, но не верил в то, что это каким-то образом может быть совместимо с Волдемортом.

Мечтать о взаимных… чувствах?

Сколько убийств совершилось его руками? Разве можно надеяться, что есть что-то способное отмыть все эти грехи?

Нет.

Тошнотворно, неправильно, полный абсурд!

— А может, ты…

Договорить он не успел, ибо, развернувшись, буквально напоролся на Риддла — эти бесшумные передвижения выводили из себя.

— Что? — шепнул Том.

Отклонившись назад, Гарри упёрся поясницей в стол и впал в ступор.

Чем меньше было расстояние между ними, тем сложнее держать себя в руках, даже думать становилось трудно — мысли мелькали, но ухватиться за нечто конкретное Гарри не мог, будто пытался поймать духов голыми руками.

— Я не хочу… — выпалил он, цепляясь за край деревянной поверхности руками.

— Из-за меня ты потерял дар речи? — с театральным удивлением Риддл подался вперёд.

Тело к телу. Голова закружилась, и Гарри что-то промямлил, ощущая, как чужие пальцы цепляют застёжки на мантии и ослабляют их. Ткань натянулась, а затем упала к ногам, оставляя рубашку на виду.

Гулкий удар сердца.

Тяжкий вздох.

Удар.

Болезненное ощущение в области шеи вырвалось слабым стоном. Риддл нещадно сжимал зубы, совсем не стесняясь навредить животной лаской, чтобы после опалить кожу горячим дыханием и почти бережно коснуться губами.

Эта гремучая смесь сводила Гарри с ума. Он беспомощно барахтался между вспышками боли и нежности, желанием придушить и прижать крепче, дабы томительная пытка не заканчивалась никогда.

Вцепившись в его плечи, он прогнулся, а Риддл уже расстёгивал пуговицы на рубашке. Первая, вторая… последняя — глаза в глаза, и всё торжественно-медленными движениями. От соприкосновения кожи с влажным воздухом Гарри вздрогнул, покрываясь мурашками.

Грохот за спиной — несколько книг свалилось на пол. Чуть не наступив на библиотечный том, он опустил голову и сквозь пелену наблюдал, как Риддл двигается вниз, выжигая алые следы на пути. Казалось, что он не хочет оставить и живого места на теле.

Взгляды встретились, и Том с напускной медлительностью коснулся кожи губами, не отрывая пристальных глаз, а затем прикусил сосок. Сжав зубы, Гарри проглотил стон. И тут же застонал в голос, когда Риддл повторил уловку, но уже скользнув языком вдоль чувствительной зоны, непростительно долго растягивая ласку.

— Ты так не стонал даже под заклятием, — пробормотал он.

Гарри не стал отрицать.

Положив ладонь на затылок, он притянул Риддла в поиске губ. Желание раствориться в нём, попробовать на вкус стучало наравне с биением сердца. Том поддался, яростнее стискивая его бёдра и чуть приподнимая, из-за чего Гарри очутился на столе в полусидящем положении.

Тонуть в поцелуе и пытаться вдохнуть, ведь способность дышать никуда не исчезала, но лёгкие словно отказывались принимать кислород, и Гарри задыхался. Хотелось ближе, хотелось ощутить кожу под пальцами, а не плотность ткани, но Риддл сжимал запястья каждый раз, когда он рвался коснуться его.

Это было мучительно, почти болезненно.

Вырвав ладонь, Гарри скользнул вдоль затылка и сжал волосы. Недовольное шипение стало наградой, и он, прикусив губу в поцелуе, провёл вдоль неё языком. Сдавленный вздох Риддла отозвался волной наслаждения, резкой и насыщенной… Такой неописуемо горячей, что он резко попытался свести колени, а вместо этого лишь крепче стиснул чужие бёдра. Мимолётное осознание, что готов кончить в штаны, когда его ещё даже не коснулись, кольнуло чувством стыда, а хуже того — пронзило очередной судорогой вожделения. Как будто Гарри был отравлен Полынью Пламенной и накачан любовным зельем.

Острые уголки книг впились в кожу спины и усилили восприятие.

— Что же делать?.. — прошелестел он в отчаянии, лихорадочно вспоминая, где палочка.

Риддл резко смахнул очередную стопку книг, словно это были не редкие издания, а незначительный мусор, и опрокинул Гарри на стол. Под лопатками зашуршал какой-то свиток, но цепкие пальцы вцепились в бёдра и подтянули ближе к краю.

Наблюдая снизу за полностью алыми глазами, Гарри ощутил всю опасность ситуации. Взгляд пожирал, затягивал на самое дно, сминал волю и гасил здравый смысл.

Как бы сейчас хотелось снять очки и перестать воспринимать реальность как таковую, но это было недоступно — он сам принял решение, когда выпил зелье и убрал очки в ящик раз и навсегда.

Жадные губы коснулись живота, заставляя вздрогнуть от контраста температуры. Укус, и Гарри выгнулся, вжимаясь тазом в бёдра Риддла. Тот напряжённо двинулся вперёд.

Толчок.

И Гарри вновь вильнул бёдрами не в силах себя сдержать. Ткань брюк натянулась, и ему хотелось завыть от ноющего напряжения в паху. Хотелось избавиться от мешающей одежды…

Плоть к плоти.

— Снять, — прошептал он на выдохе.

— Что?

Риддл провёл кончиками пальцев вдоль торса, пересчитал рёбра, слегка щекоча, и остановил ладонь на границе между кожей и тканью брюк. Утомительно-медленная ласка вдоль самой линии отозвалась дрожью, и Гарри задержал дыхание, сипло выдавливая из себя слова.

— Штаны… — Поцелуй в ключицу, и вновь насмешливый взгляд обращён на него. — Сня-я…

Гарри прервался, ощутив, как чужая ладонь через брюки сжала член, и подался бёдрами вверх, сдавленно мыча.

— Что штаны?.. — горячий шёпот на ухо и очередное грубоватое движение пальцами. — Попроси, Гарри.

— Чёрт! — рыкнул он и рванул рукой вниз, собираясь самостоятельной решить проблему, но Риддл ловко перехватил ладонь и завёл за голову, пригвоздив к поверхности.

— Ну же, Гар-ри, умоляй, — расплылся Том в снисходительной улыбке.

— Ненавижу, — прохрипел он и сцепил зубы, сдерживая очередной стон, когда Риддл слегка надавил и тут же убрал руку, будто наказывая за неповиновение.

Давление возросло, и Гарри беспокойно елозил задом от болезненной неудовлетворённости, а Том смотрел сверху вниз с той же кривой улыбкой — ситуация явно доставляла ему моральное удовлетворение.

— Прошу, — беззвучно сказал он.

Риддл вскинул брови, делая притворно-озадаченное лицо.

— Не расслышал, повтори.

— Пож… Пожалуйста… — Гарри ощущал, что ещё немного и взорвётся от перевозбуждения. — Прошу… — пролепетал он заикаясь.

Пуговица расстёгнута, звук ширинки и ощущение горячих пальцев на чувствительной плоти. Риддл плавно двинул рукой вверх-вниз по стволу и остановился.

— Быстрее, — сипло выговорил Гарри, замечая тень улыбки на лице.

Это какая-то мука.

Сладостное наказание.

— Пожалуйста… — протянул он и приподнял бёдра.

Движения возобновились — медлительные и равномерные, после — спешные, обрывистые. Зажмурив глаза, он почувствовал, что руки свободны, и вцепился в Риддла, услышав низкое, хрипловатое:

— Хочу услышать твои крики, когда ты будешь насаживаться на меня…

Гарри даже не понял смысла слов, не до конца осознал, что Риддл хотел этим сказать. Мысли разбегались, оставляя только примитивные инстинкты: он плавился, превращался в прах и возрождался на грани исступления.

— Да-а... — Собственный полухрип, полустон показался каким-то далёким, нереальным, а картинка перед глазами задрожала и расплылась — сознание вытолкнуло его. Именно такие ощущения были, когда он наведывался в разум Волдеморта.

Сейчас это происходило вновь.

Фигура на столе дрожала, елозила, выгибалась; руки то хватались за книжки, то цеплялись за Риддла; алые пятна странным узором спускались вдоль шеи к ключицам; мышцы живота сокращались в спазмах, а лицо…

Больше всего напугало собственное выражение лица.

Жажда, томление, экстаз — весь этот эмоциональный фейерверк доставлял волнующее удовольствие, опьянял. Но кого?

Он не понимал, где его эмоции, а где Тома. Всё смешалось в водовороте влечения, восторга, желания обладать…

Возвращение в себя было столь же резким. Показалось, что и он, и стол, и книги вдруг навзничь упали, как если бы гравитация вновь заработала. Невольно содрогнувшись от страха потерять равновесие, он ощутил лёгкие покусывания — Риддл сминал его губы, толкался языком в рот с тем же ритмом, что и двигал рукой. Гарри не мог противиться ненасытной, властной ласке и лишь цеплялся за рукава, стискивая ткань, а Том будто вовсе и не замечал это состояние на грани безумия.

Алые глаза приоткрылись, и, не отрывая взгляда, он прикусил нижнюю губу, чтобы головокружительно медленно отпустить её и захватить верхнюю на долю секунды, а затем вновь вторгнуться в рот так глубоко, что Гарри почудилось, будто язык — змеиный.

Удары сердца отзывались раскатистым эхом внутри. Где-то в области груди зародилось пламя — слишком горячее, трепещущее и необычайно трепетное. Жар быстро распространялся по организму, поднимая температуру, а кожа покрылась испариной — ему стало сложно дышать.

Чувство, что он сейчас сгорит, окутало в ватный кокон; окружение стало терять краски, а воздух, наоборот, перемешал свежесть кедра, вербены, моря или же грозы, словно Гарри стоял на обрыве посреди стихийного катаклизма. Он судорожно вобрал воздух ноющими от поцелуев губами, и вспыхнула искра, чтобы тотчас исчезнуть. Гортанный стон разлетелся по комнате звуковой волной, а Риддл вновь запечатал рот, терзая и поглощая рвущиеся стоны.

Новая искра током пробежала вдоль позвоночника.

А затем снова и снова, и снова — непрерывно.

Непереносимое наслаждение заполнило каждую клеточку тела. Гарри не понимал, что происходит. Казалось, он падает, а потом взлетает и вновь падает, точно играя с самой смертью. Он лишь мог скулить между поцелуями, дрожать и жаться к другому телу: каждая мышца одеревенела, а в голове стало абсолютно пусто.

А Риддл всё крепче сжимал, буквально вдавливая в стол, и ненасытно пил…

Пил магию.

«Нет!»

Всплеск.

Гарри дёрнулся и упёрся руками в плечи.

— Не смей! — прохрипел он и сглотнул.

Накатила усталость. Голос не слушался, дыхание было поверхностным.

Ощущение тепла и влаги стало полнейшим открытием — живот перепачкали белёсые разводы, а Риддл, улыбаясь краешком губ, лениво размазывал сперму по головке круговыми движениями.

Щёки вспыхнули. Гарри ощутил, как горит всё лицо и даже шея. Злость и смущение смешались и окрепли внутри, придавая сил. Крохотный колокольчик зазвенел на краю сознания — тревога медленно пробуждалась.

Хотелось избить Риддла.

Хотелось развалить вход, и чтобы он остался навеки в этой чёртовой комнате, которая добавила ещё одно воспоминание в копилку Гарри.

Хотелось использовать маховик времени, вернуться в прошлое и прибить его прямо там в кабинете Дамблдора.

Хотелось…

— Что именно, Гарри?

— Что?.. — рассеянно посмотрел он на Тома.

Тот уже стоял поодаль и вытирал ладонь. Блуждающая улыбка удовлетворения играла на его губах — пресыщенный оскал змеи.

— Что именно «не сметь»? — терпеливо повторил он, а красноречивый взгляд скользнул вниз, будто оценивая Гарри.

Ватное тело, дрожащие руки, даже ноги не слушались, наверное, он был сейчас до безобразия нелеп. Резко подхватив одежду, он услышал стук палочки об пол. И так же неуклюже склонившись, Гарри нетерпеливо подобрал её, шепча: «Экскуро».

Рубашка. Все пуговицы до последней застёгнуты, но воротник всё равно не может скрыть следов — Гарри чувствует. Мантия натянулась задом наперёд. Прикусив губу от досады, он ойкнул — припухшая кожа болела. Злобно бурча, Гарри перевернул мантию, но лишь с третьего раза удалось нащупать застёжки и правильно закрепить.

Пока он крутился, вертелся и копошился, словно кусачая фея, в голове роились не самые радужные мысли.

Понял ли Риддл, что сделал?

Мог ли он сознательно вытягивать магию, или же это чистая случайность? Простое, но необычайно опасное совпадение. Особенно в их ситуации… Если Тёмный Лорд вернётся, Гарри вряд ли сможет рассчитывать на удачу.

Судьба и так была благосклонна к нему два раза, но повезёт ли в третий?

Сбоку послышался смешок, и Гарри злобно уставился на Риддла. Тот стоял, облокотившись на спинку кресла, и пристально наблюдал за ним.

Понять что-либо невозможно.

Но в одном Гарри был уверен — он вновь смог проникнуть в разум Тома. А это означало, что они до сих пор связаны.

Обоюдная тяга друг к другу, странное чувство, постигшее под конец… Конечно, он был не девственником, но такого, чтобы экстаз поражал каждую клетку тела, пока из него высасывают магию, не было никогда. Можно подумать, Риддл затронул нечто глубоко внутри, и оно пело ему, а Гарри был инструментом, чьи струны ловко перебирали, доводя до изнеможения.

Полное безумие.

Главное, что новая ситуация не оставляла Гарри другого выхода.

Он уже мог представить лицо профессора, когда попытается объяснить ему и попросит проверить Тома на наличие магических сил. Потому что смущение — ничто по сравнению с опасностью, которую представлял тот на пике своих способностей.

Даже не на пике.

Он мог таиться, годами что-то планировать, набираться сил — уж Гарри-то знал.

— Только не грохнись в обморок от переизбытка чувств, Поттер. У меня нет желания тащить твоё туловище на себе.

— Верни все книги в Запретную секцию, — буркнул он.

— Ничего другого я от тебя и не ожидал: цепляться за правила и мораль, тыкать в какие-то глупости, чтобы не думать о случившемся. Боишься? Надо же! Никогда бы не подумал, что такая стратегия может быть успешнее угрозы неминуемой смерти. Я поражён! — Сделав паузу, Том добавил с толикой иронии: — До глубины души.

— То есть спишь ты или нет — не моего ума дело, — в тон ответил Гарри и стал поднимать книги, — но это происшествие ты захотел дружелюбно обсудить?

Он делал мысленные пометки всех томов, пока перекладывал их на стол. Хотя какая разница?

Всё это мелочи. Незначительные, отвлекающие мелочи. Но очень нужные, чтобы занять руки, да и для того, чтобы перестать думать.

— Считаю, тебе следует подготовиться. — Обманчиво ласковый тон Риддла насторожил, и он обернулся.

Том как-то слишком восторженно хлопнул в ладоши и обогнул кресло. Чем ближе он подходил, тем больше Гарри хотелось сбежать. Мелькали картинки недавних событий, и он отчётливо помнил своё лицо. Ему казалось, что стены комнаты и сейчас эхом искажают бессвязные стоны, издеваясь над ним.

И особенно хорошо он помнил, как умолял.

Это тяготило, раздражало и… смущало. Неимоверно сильно смущало, что таким его видел не кто иной, как Риддл.

— Я не знаю о чём ты.

— Ох, Гарри-Гарри, — рассмеялся Том и слегка наклонился к плечу, будто доверяя большой секрет. — Это… тяготение мне отвратительно. И тем не менее нашлось в нём что-то весьма занимательное. Чрезвычайно заманчивая перспектива. — Боясь пошевелиться, боясь предположить, что имеется в виду магическая аномалия, он задержал дыхание. — Красочное видение того, как великий герой магического мира становится таким жалким, таким ничтожно слабым, не может не вдохновлять. Как ты считаешь? — продолжил Риддл, а Гарри хоть и должен был задохнуться от возмущения, наоборот, испытал неописуемое облегчение. — Я хочу наблюдать, как ты будешь корчиться и выть, извиваться подо мной и рыдать, задыхаться и умолять не о смерти, нет, а о секундном забытье. И я проявлю милосердие — позволю тебе выкрикивать моё имя, когда ты будешь содрогаться, доподлинно зная, кто этому поспособствовал, — вкрадчиво заключил он и, обогнув Гарри, направился к выходу.

А Гарри остался стоять, чувствуя, как вздрагивает рука с палочкой, живя собственной жизнью.

Он застыл, безучастно наблюдая, как отдаляется тёмная фигура и исчезает за поворотом.

Застыл, остро ощущая, как комната погружается во тьму, и он остаётся совсем один в промозглой темноте помещения.

Остаётся наедине с эхом: «…И я, милосердный Тёмный лорд, согласился».