Глава 14 (2/2)

Но он просто не может заставить себя покинуть ее. Он не может уйти, не убедившись, что она в порядке. Мысль о том, что она проснется, а рядом никого не будет… это… причиняет ему боль. Ему нужно быть рядом ради нее, по причинам, которых он не в силах постичь. Ему просто это нужно.

Так что он ждет, и не важно, сколько это займет — даже если дольше, чем у него осталось.

И каким-то чудом именно в этот момент его процессоры фиксируют движение — весьма слабое поначалу, просто подергивание пальца, но это уже что-то.

С большим трудом он выпрямляется, держа поврежденную руку ближе к телу, и садится на самом краю кресла.

Ее веки трепещут, и она издает низкое ворчание.

Она просыпается.

− Детектив? — спрашивает он наполненным надеждой голосом.

Она снова ворчит, сжимая руку в кулак и собирая в него материал под пальцами. Ее веки медленно поднимаются, и поначалу ее несфокусированный взгляд направлен прямо перед собой.

Постепенно к ней приходит осознание. Она медленно обводит палату взглядом, чуть хмуря усталое, но все равно прекрасное лицо, пока не замечает его. Ее яркие голубые глаза озаряются светом, на губах появляется чуть заметная сонная улыбка.

− Люцифер, − хрипло произносит она.

− Добро пожаловать назад, детектив. — Несмотря на причиненные его системам повреждения, он невольно улыбается.

Она проснулась. Она в порядке.

В этот момент ничто, кроме этого простого факта, не имеет значения.

Она стонет, когда чуть перемещается и осторожно касается рукой живота поверх раны.

Ему следовало бы вызвать медсестру, но он пока не готов этого сделать. Этот момент принадлежит им, и он намерен насладиться им по полной.

− Ух, − вновь стонет она, закрывая глаза и опуская голову на подушку. — Чувствую себя отвратительно.

Она открывает один глаз и косится на него.

− А ты выглядишь отвратительно. — И добавляет с болезненной улыбкой: − Без обид.

Он смеется, впервые за несколько часов чувствуя облегчение.

− Я и не обиделся.

Глубоко вздохнув, она полностью открывает глаза и нажимает на кнопки у края койки, чтобы медленно поднять ее, переместившись в сидячее положение. Ее взгляд задерживается на цветах и карточках, которыми завален столик в другом конце палаты, после чего перемещается на окно и затем обратно на него.

− Сколько времени? — спрашивает она по-прежнему немного хрипловатым голосом. Ей бы не помешало выпить воды, но под рукой ее нет, а он не уверен, что не упадет, если попробует встать.

− Еще рано, − отвечает он. — Мисс Лопез была здесь большую часть ночи, как и Дэниел. — Он замолкает, вспоминая их разговор. Хлоя наверняка будет довольна, узнав, что они заключили своего рода перемирие, но он не хочет сейчас перегружать ее информацией. — Он просил меня послать ему сообщение, когда вы проснетесь. Думаю, он с вашим отпрыском.

Она хмыкает.

− Трикси, наверное, вне себя от беспокойства, − бормочет она, скорее, про себя, чем ему. Она нахмуривает лоб и поджимает губы, на миг закусывая нижнюю. — Давно ты уже тут?

− Все время. — Больше 16 часов, если быть точным.

Выражение ее лица смягчается.

− Тебе не нужно было оставаться.

Ему не нужно было, но он этого хотел.

− Куда еще мне идти?

Она слабо пожимает плечами, поморщившись при этом движении.

− Например, туда, где тебе помогут с этим. — Она медленно поднимает руку и указывает на его плечо.

− Я в порядке, − быстро отвечает он, и это не вполне ложь, ведь на данный момент так и есть — и еще по крайней мере на пару часов.

Она выгибает бровь.

−Ты кровоточишь. — И затем, покачав головой, ворчливо добавляет: − Очередной испорченный пиджак. Ты совсем с ними не дружишь, да? – Нежная улыбка, которой она его награждает, явно демонстрирует, что это ее не особенно беспокоит, несмотря на жалобу.

Он от души смеется, отчего ее улыбка становится только шире.

Несколько секунд проходят в уютном молчании. Приятно быть здесь, быть рядом с ней. Знать, что она в безопасности.

Она со вздохом роняет руку обратно на койку ладонью вверх и шевелит пальцами.

− Иди сюда, − мягко просит она.

Поначалу он не двигается, просто пялясь на подзывающую его руку. Затем, с некоторым усилием, он придвигает кресло ближе, так что колени касаются края матраса.

Он замирает, но она вновь шевелит пальцами.

О-о.

Он с трудом сглатывает и отпускает поврежденную руку, протягивая ей рабочую. В нескольких дюймах от ее руки он колеблется: его пальцы измазаны голубой кровью, но ее это как будто не беспокоит. Вообще-то, она кивает, молча давая разрешение продолжать, что он и делает.

Он берет ее руку в свою.

Ее кожа теплая и мягкая на ощупь, когда она оборачивает маленькие пальцы вокруг его ладони и мягко сжимает.

− Спасибо, − говорит она, − спасибо, что спас меня.

Он открывает рот, собираясь ответить, но не находит слов. Ему нечего сказать. Он сделал это не раздумывая и ни о чем не жалеет. Если подобная ситуация повторится, он снова и снова будет делать то же самое, не заботясь о себе.

Она все, что имеет для него значение.

− Я… − Он переводит взгляд на их переплетенные руки на небесно-голубом больничном одеяле. Ему кажется… таким правильным быть тут, рядом с ней. – Я всегда вас защищу.

− Знаю, − говорит она, и ее бесконечно нежная улыбка разительно отличается от печали в ее глазах. – Ты уже так много для меня сделал, но… − она закусывает губу и снова сжимает его ладонь, − могу я попросить об услуге?

Он нахмуривается и склоняет голову набок. Непривычно с ее стороны так прямо просить его о чем-то; обычно ей это не нравится, словно она им пользуется. Но он не возражает. Делая ее счастливой, он и сам становится счастлив, а потому с готовностью уступает ее просьбам всегда, когда это в его силах.

Только вот сейчас у него вряд ли получится.

Его левая рука совершенно бесполезна, а уровень тириума настолько низкий, что он близок к отключению. С оставшейся энергией ему будет невозможно выполнить какие-то сложные функции или процессы.

Проблема в том, что мысль о ее разочаровании, особенно теперь, когда она ранена, вызывает у него сильнейшее расстройство.

− Разумеется, − отвечает он и не столь уверенно добавляет: − Если смогу.

Она понимающе улыбается в ответ.

− Тогда пусть твоими ранами кто-нибудь займется, − говорит она, смотря на его безжизненную руку и перевязанное плечо.

Он ощущает мгновенный порыв возразить. Просьба касалась его, а не ее. Она его провела. Высвободив руку, он выпрямляется в кресле и задирает подбородок, готовясь запротестовать.

− Но…

− Пожалуйста, Люцифер, − прерывает любые его возражения она. – Ты ранен.

Она заботится о нем. Он видит это по тому, как она смотрит на него, слышит в ее словах, обращенных к нему. Она не хочет, чтобы он страдал так же, как он не хочет, чтобы страдала она.

Он какое-то время терзается от нерешительности, отведя глаза и понурившись.

− Не хочу вас оставлять.

− Знаю, но я в порядке. – Она качает головой, сминая едва помятую наволочку на подушке. – Я никуда не денусь, обещаю.

На миг закрыв глаза, он раздумывает над решением, зная, что это логично и правильно, но по какой-то необъяснимой причине все в нем восстает против того, чтобы уйти.

Но… если она этого хочет, он не может ей отказать.

− Ладно, − вздыхает он.

Она снова улыбается, ослепляя его своей лучезарностью. Даже сейчас, усталая и раненая, она сияет ярче, чем любой из тех, кого он знает.

− Спасибо.

Она подбирает телефон с прикроватного столика и подносит к глазам.

− Я дам Дэну знать, что со мной все нормально, − говорит она, печатая сообщение. – И попрошу попозже привезти Трикси.

Люцифер кивает. Ему пора идти; не стоит позволять ребенку видеть его таким – последнее, что ему нужно, это травмировать ее своим видом. Голубая кровь пропитала пиджак, а на рубашке образовалась засохшая корка с красными пятнами крови Хлои на груди, попавшими туда, когда он нес ее в больницу.

Он опирается правой рукой на деревянный подлокотник и с большим трудом встает.

− Эй, Люцифер, пока ты здесь.

Она останавливает его, когда он ковыляет к выходу, двигаясь медленнее, чем когда-либо прежде. Он оборачивается к ней, полагая, что она попросит его принести что-нибудь или, может, забрать что-то из квартиры. Он слышал, как люди жаловались на ужасную здешнюю еду, что кажется ему странным.

У него нет вкусовых рецепторов и ему не нужно поддерживать свои силы едой, так что не ему судить, но разве еда здесь, в месте лечения, не должна быть лучше, чем в других заведениях? Какой смысл лечить кого-нибудь и при этом кормить низкокачественной едой?

− Знаю, что уже это говорила, но… спасибо. Большое. – Она быстро моргает, пытаясь сморгнуть подступившие к глазам слезы. – Не знаю, что бы я делала, если бы я… если бы Трикси… − Поджав дрожащие губы, она качает головой.

Она так и не заканчивает мысль, но он понимает, что она имеет в виду и почему. Она чуть было не оставила Трикси так же, как ее отец оставил ее.

− Знаю, − отвечает он, пытаясь выказать сочувствие, пытаясь сказать, что понимает, даже если и не способен испытать ее боль. Какое-то время они просто смотрят друг на друга. На миг его процессоры посещается мысль о том, чтобы все-таки остаться с ней, но красное предупреждение снова дает о себе знать.

Уровень тириума составляет 24%. Время до полного отключения системы: 2 часа, 15 минут.

Он мягко улыбается и кивает.

− Я скоро вернуть, детектив.

Ее ответная улыбка с налетом грусти.

− Увидимся.

***

У техника «Киберлайф» в участке уходит относительно немного времени для выполнения ремонта, при том что он все это время был отключен. Очевидно, мисс Лопез предупредила его о повреждениях Люцифера, и он заранее заказал необходимые детали и несколько запасных из штаб-квартиры компании.

Когда он снова активирован несколько позже, то обнаруживает, что все вернулось в норму. Его плечевой сустав и рука были полностью заменены, а застрявшая в спине пуля – извлечена. С восстановленным уровнем тириума его раны зажили сами, оставив после себя лишь круглую отметину в месте входа пули в тело. Через день она будет почти незаметной, а через два – исчезнет полностью.

К счастью, техник также подумал о том, чтобы заказать ему новый пиджак. Он делает остановку в квартире детектива на пути обратно в больницу и надевает новую рубашку, выкинув порванную и окровавленную, и заодно берет с собой некоторые вещи, которые могут детективу пригодиться: зарядку от телефона, удобную пижаму, пару нелепо пушистых носков с кошачьими ушками и мордочками, которые ей так нравятся, а также основные туалетные принадлежности и нижнее белье.

Он возвращается в больницу почти в пять вечера в разгар посещения. Коридоры наводнены людьми, на заднем фоне звучит непрекращающаяся болтовня.

Он ловко обходит людей, ускоряя шаг, потому что ему не терпится вернуться в палату. Дорожная сумка, наполненная ее вещами, висит у него на плече, а в руках он держит стакан с кофе на вынос и пластиковый контейнер с салатом из киноа – здоровая пища, которая ей нравится.

Он идет максимально быстро, едва удерживаясь от бега, когда минует стол в приемной и проходит через двойные двери ее отделения. Никто не обращает на него внимания, и ему не нужен бейджик посетителя или роспись в бумагах. Он не посетитель – не для них.

Для них он просто машина.

Просто машина, выполняющая поручение – ничего больше.

Хлоя расстраивается, когда люди так себя с ним ведут. Иногда ему кажется, что его это тоже должно расстраивать, но сейчас не один из таких случаев. Преимущество от того, что его не замечают, перевешивает обиду от полного игнорирования.

Он слышит смех Беатрис еще в коридоре, и этот звук согревает его изнутри. А может, это просто побочный эффект ремонта.

Дойдя до двери, он открывает ее плечом – обе руки у него заняты – и заходит в палату.

Коллекция букетов и карточек, заполняющих стол, заметно выросла с утра. Приятно видеть, что хотя у детектива были трения с коллегами в прошлом, они могут проявлять элементарную вежливость, когда дело доходит до важных вещей.

− Детектив, я…

− ЛЮЦИФЕР! – пронзительно взвизгивает Беатрис, едва его увидев.

Она спрыгивает с кресла и бросается через всю палату, врезаясь в него и заставая врасплох. Она обвивает его ноги руками и сжимает, словно в тисках.

Он поднимает руки, не зная, что с ними делать, но желая любой ценой защитить кофе детектива.

− А, да, привет, дитя, − говорит он, смотря на макушку девочки.

Объятие длится дольше, чем обычно, и она сжимает его чуть сильнее, чем когда-либо прежде. Он не знает, что делать, так что просто стоит и ожидает, когда она его отпустит. В какой-то момент он переводит взгляд на детектива, надеясь на ее помощь, но та просто проказливо улыбается.

В конце концов, к большому его облегчению, девочка чуть отодвигается, но только для того, чтобы поднять на него широко распахнутые темно-карие глаза, сияющие в электрическом свете. Ее губы недовольно поджаты.

Она выглядит печальной.

Вопрос только, почему?

− Ты в порядке? – спрашивает она дрожащим голосом.

Он нахмуривается и склоняет голову набок.

− Разумеется, − отвечает он, сбитый с толку вопросом. – Почему я должен быть не в порядке?

− Мама сказала, ты в порядке, но тебя не было, а ты всегда здесь, так что я подумала, что что-то должно быть не так. – Слова срываются с ее губ практически без остановки, словно ей не нужно дышать.

Детектив права, когда говорит, что ее дочь умна не по годам. Даже при том, что взрослые вокруг нее никогда не посвящают ее в подробности, она все равно интуитивно понимает, что происходит.

− Смотри сама, − говорит он и, отодвинувшись, поднимает новую руку и двигает пальцами. – Я в полном порядке. Все системы в рабочем состоянии.

Она вглядывается в него, прищурившись и наморщив личико. В итоге она как будто заключает, что он говорит правду, и ослепительно ему улыбается. Схватив его за рукав, она тянет его к койке.

− Поиграй с нами!

Он смеется в ответ на столь резкую смену настроения и следует за ней.

− Я принес вам кое-какие вещи из дома, − говорит он Хлое, опуская сумку на прикроватную тумбочку, после чего ставит стакан с кофе и салат на столик перед ней. – Также одно большое латте с обезжиренным миндальным молоком и карамелью и салат с киноа. Я слышал, еда тут ужасна.

Хлоя благодарно улыбается и тут же берет стакан в руки, наслаждаясь его теплом.

− Спасибо, Люцифер, ты не должен был это делать.

− Знаю, что не должен, но я хотел. − Кому-то же нужно было принести ей кое-какие вещи, так что было практично с его стороны этим заняться. Он в любом случае проезжал мимо ее квартиры на пути сюда.

Но… дело не только в этом. Он хотел сделать ей приятно. Хотел увидеть ее улыбку, когда передаст ей кофе.

Хотел сделать ее счастливой.

Беатрис залезает на кровать к матери, побуждая Хлою обнять ее одной рукой и привлечь к себе, одновременно делая глоток латте.

− Приятно видеть, что они наконец послали тебе новый пиджак без необходимости просить об этом в миллионный раз, − говорит она, осматривая безукоризненно чистый материал его пиджака с иголочки.

Он хмыкает и садится в кресло у кровати. Лужа тириума, оставленная им на полу, пропала, очищенный линолеум практически сияет.

− Приятное изменение, − отвечает он, поправляя манжеты так, как ему нравится.

− Давайте сыграем в игру! – с воодушевлением восклицает Беатрис, доставая потрепанную колоду карт из рукава не менее потрепанной картонной коробки.

Хлоя улыбается девочке.

− Во что будем играть, обезьянка?

Девочка морщит нос в раздумье.

− В «снап», − в итоге решительно заявляет она. – Могу поспорить, на этот раз я побью Люцифера.

Он смеется в ответ. Она научила его игре в «снап» пару недель назад и с тех пор так ни разу и не выиграла. Его реакция в разы лучше человеческой, а уж тем более реакции ребенка. Но надо отдать ей должное, она настроена решительно и никогда не жалуется на неминуемый проигрыш.

− Как скажешь, дитя, − усмехается он.

Они играют в разные игры пару часов, пока не приходит Дэн забрать Трикси. У нее так и не получилось побить его в «снап», но она все равно здорово повеселилась, пытаясь. Она настаивает на том, чтобы остаться, до последней минуты часов посещения, но в конце концов уходит, и наступает затишье. Детективу явно нужен отдых после нескольких часов, проведенных в компании неугомонного ребенка.

− Ты идешь домой? – спрашивает она, поправляя подушки и подтягивая одеяло, чтобы удобнее устроиться на ночь. Повозившись в принесенной им сумке, она достает объемную толстовку с логотипом полиции и надевает ее поверх больничного халата. Застиранный и потертый серый материал висит на ее худощавой фигуре, но ей все равно нравится эта толстовка.

Он склоняет голову набок, выгибая бровь.

− С чего бы мне это делать?

Она бросает взгляд на дверь, заметив проходящую мимо медсестру.

− Часы посещения закончены. Разве тебя не заставят уйти?

Он фыркает. Эти люди не считают его личностью, в отличие от нее. Для них он просто машина, призванная удовлетворять любой каприз детектива.

− Если они намерены выгнать меня, то тогда мне надо будет забрать ваш телефон и кардиомонитор с собой.

Она окидывает его взглядом, ясно дающим понять, что шутка не удалась.

− Ты отнюдь не телефон, Люцифер.

− Разве? Знаете, мне кажется, у нас один и тот же тип аккумулятора. – Он сдвигается на край кресла, упираясь локтями в подлокотники, и небрежно указывает на телефон на прикроватной тумбочке. – Мы вполне могли бы быть кузенами.

Хлоя смеется. Какой прекрасный звук.

− Ты порой такой идиот, тебе это известно?

Он улыбается, давая понять, что да, известно.

− В любом случае, − продолжает она, растягивая слова, и тянется за колодой карт на тумбочке, − если остаешься, может, сыграем еще раунд?

− Почему нет? – говорит он, придвигая кресло ближе.

Через час игры в разные игры они откладывают карты и принимаются разговаривать обо всем и ни о чем до позднего вечера, пока она не начинает погружаться в дремоту.

− Спкной ночи, Люциф… − бормочет она, и вот уже ее глаза закрываются, и она погружается в давно заслуженный сон.

− Приятных снов, детектив, − отвечает он, откидываясь в кресле, и принимается охранять ее, словно персональный ангел-хранитель.