Глава 11 (2/2)

− Тот звонок, − предлагает он. – Может, на записи будет что-нибудь, что поможет нам понять, что случилось.

Лицо Хлои озаряется; огонек увлеченности своей работой, что обычно горит столь ярко, мгновенно вспыхивает вновь.

− Да! Отличная идея! – Она улыбается ему, заставляя его почувствовать… волнение. Может, это просто баг в его программе? – И, − добавляет она, − я поговорю с Эллой на предмет записей с камер наблюдения, чтобы проверить, не было ли кого-нибудь поблизости в это время.

Он улыбается в ответ.

− Замечательно.

Возможно, надежда еще есть.

− Деккер. – Офицер в униформе, с которым Хлоя разговаривала ранее, быстро приближается к ним, на ходу убирая телефон в карман. – Лейтенант хочет, чтобы вы вернулись обратно в участок, как только тут закончите.

Она медленно моргает и устало вздыхает.

− Ладно. – И, повернувшись к нему, спрашивает: − Готов уходить?

Не похоже, чтобы он что-нибудь упустил, да и криминалисты сохранят все, что он уже видел, для дальнейшего анализа в участке.

− Полагаю, что да, детектив, − кивает Люцифер.

***

В участке царит суматоха. У них уходит больше времени, чем обычно, на поиск парковочного места, с учетом интенсивного движения поблизости, что довольно необычно, особенно в это время ночи.

Детектив облегченно вздыхает, когда наконец паркуется, хотя, судя по выражению ее лица, она прекрасно осознает, что дальше будет только хуже.

На нескольких фургонах перед участком виднеются логотипы новостных каналов. Журналисты каким-то образом уже пронюхали про место преступления? Как это возможно?

Люцифер подавляет эту мысль, сосредоточившись на напарнице. Она кажется… обеспокоенной и по-прежнему впивается пальцами в руль, хотя они уже пару минут как припарковались.

Он сидит не двигаясь в ожидании распоряжений, но тщетно. Она просто глубоко и размеренно дышит, низко опустив голову, словно морально готовится к выходу.

− Все в порядке, детектив? – Уже поздно, и она, наверное, устала, но у него возникает стойкое ощущение, что дело не только в этом. Может, на нее просто много чего навалилось одновременно, то есть это дело и ее день рождения. Она должна быть дома с дочерью, а не оставлять ее бабушке, что обычно делает с большой неохотой.

Она качает головой, словно бы стряхивая какие-то беспокоящие ее мысли.

− Да. Давай уже с этим покончим.

Ее беспокойство лишь усиливается, пока они едут в лифте. Она переступает с ноги на ногу и так часто закусывает губу, что он искренне удивлен, что она ее еще не прокусила.

Люцифер понимает причину ее тревоги, когда дверцы лифта открываются, и они видят свору репортеров, стоящих перед открытыми дверями приемной и криками пытающихся привлечь внимание всех проходящих мимо копов. Единственное, что отделяет их от неистовой толпы, − это цепочка офицеров, сдерживающих их напор.

Отсутствие доступа как будто не остужает пыл журналистов. Они все равно кричат и толкаются.

Это настоящий хаос.

Хлоя снова делает глубокий вдох, словно готовясь к битве.

− Пригни голову и не заговаривай с ними, хорошо?

Он молча кивает.

За все время их совместной работы они никогда не сталкивались с чем-то подобным. Ему не приходилось еще иметь дело с прессой, но они явно отчаянно стремятся получить любые крупицы информации. Многие журналисты выглядят неряшливо и взъерошенно, словно быть здесь для них важнее личной гигиены.

Какая это, должно быть, грустная жизнь.

− «Киберлайф» будет делать заявление? – слышит Люцифер вопрос особенно громкого мужчины, направленного офицеру, пытающемуся угомонить толпу.

− Что насчет «Киберлайф»? Им есть что сказать? – добавляет женщина, размахивая блокнотом в попытке привлечь внимание.

Хлоя быстро пересекает пустую приемную, пригнув голову и игнорируя какофонию вопросов, выкрикиваемых репортерами.

− Хлоя Деккер! − слишком высокий для мужчины голос доносится до них, заглушая остальные крики.

Детектив слегка сбивается с шага, и Люцифер задается вопросом о том, не остановится ли она, но затем она, наоборот, ускоряется.

− Хлоя! Это дело связано со смертью вашего отца?

Она молниеносно разворачивается с выражением на лице, не сулящим окликнувшему ее журналисту ничего хорошего.

Потрясение отражается на лице жилистого мужчины, словно он не рассчитывал на ответ, и когда детектив устремляется к нему, смятение быстро превращается в страх.

− Что вы сказали? – цедит она, распространяя вокруг себя волны гнева, так что Люцифер невольно содрогается, хотя ее ярость направлена и не на него. Она вызывающе выпячивает подбородок и расправляет плечи в ожидании ответа.

Мужчина, на журналистском бейджике которого написано «Ник Хофмайстер», пару секунд смотрит на нее с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

− Я… я… − запинается он. У него грязные волосы и впалые щеки, подчеркивающие темные круги под глазами. – Я имел в виду, − в конце концов выдавливает из себя он, прижимая планшет к груди и отклоняясь назад в попытке увеличить расстояние между собой и детективом, − что ваш отец был убит андроидом, разве нет?

− Откуда вы получили эту информацию? – Она надвигается на него, практически оказываясь лицом к лицу с Хофмайстером.

Он пятится, но его со всех сторон теснят коллеги, наклонившиеся вперед в ожидании ответа. Несмотря на страх, мужчина продолжает задавать вопросы; похоже, сенсация для него важнее собственного здоровья. Впрочем, это и по его внешности понятно.

− Правда, что вы стреляли в своего напарника? – Он бросает взгляд на Люцифера поверх плеча Хлои. – Прототипа «Киберлайф»?

Люцифер знает, что ему не стоит этого делать, что она просила его прекратить, но все равно проверяет ее физические показатели. Ее пульс и кровяное давление заметно подскочили. Ему следует вмешаться?

− Откуда вы… нет! Я… это был несч… − торопливо объясняет вспыхнувшая Хлоя, сбитая с толку вопросом. Люциферу кажется, что он должен что-то сделать, но что? Что он может?

− Так вы ненавидите всех андроидов? – продолжает давить журналист, не обращая внимания на ее все возрастающий гнев. – Поэтому вы возглавляете это расследование?

Капли пота выступают на лбу детектива. Она стискивает руки в кулаки, так что ногти впиваются в кожу. Вероятно, ему следует окликнуть ее, посоветовать продолжить путь, но… это не его дело. Он не знает, что именно случилось с ее отцом, но знает, что для нее это больная тема.

Какое право он имеет увести ее отсюда, если не в курсе этой истории?

− Это ваш план по уничтожению «Киберлайф»? Топорный план мести за смерть вашего отца?

И тут Хлоя Деккер – детектив, известная тем, что никогда не теряет головы, срывается.

Молниеносным движением она выкидывает вперед сжатую в кулак правую руку и бьет репортера по лицу. Он складывает пополам, вскрикнув от боли, и закрывает лицо рукой, сквозь пальцев которой просачивается кровь.

Толпа вокруг них погружается в гробовое молчание, и все журналисты пялятся на Хлою с потрясением и благоговением.

Люцифер находится примерно в таком же шоке. Этот репортер… он говорил ужасные вещи и заслужил наказание, но… он никогда не видел, чтобы детектив так себя вела. Он даже не знал, что она на это способна.

Она была так зла, так необуздана.

Если она способна дать волю своему гневу, значит, любой может…

Вскоре журналисты приходят в себя и начинают забрасывать ее вопросами, еще громче и более требовательно, чем до этого, полностью игнорируя своего пострадавшего коллегу.

Детектив же просто замирает на месте. В ее широко распахнутых глазах, взгляд которых устремлен на окровавленного человека, плещется ужас. Она как будто не в силах поверить в то, что только что совершила.

Ему нужно что-то сделать. Стряхнув с себя оцепенение, Люцифер быстро подходит к ней и осторожно касается ее предплечья.

Нужно увести ее отсюда. Нужно защитить ее – любой ценой.

Она идет за ним без возражений или недовольства, не оказывая никакого сопротивления, когда он ведет ее через весь общий офис в конференц-зал.

Он выдвигает для нее кресло, и она молча плюхается в него, после чего обхватывает голову руками и прячет лицо.

Поначалу Люцифер просто стоит рядом, не зная, что сделать или сказать. Ему нужно было помочь ей, нужно было что-нибудь сказать. Вместо этого он просто позволил этому случиться.

Он хочет сказать что-нибудь подбадривающее и успокаивающее, но как это сделать? Он просто не понимает. Эти чувства такие противоречивые. Они должны быть предсказуемыми, как любая другая сила во вселенной, но это не так.

Может, ему просто нужно быть ей полезным, сделать то, что, как ему известно, поможет, как, например, обработать ссадины на костяшках ее правой руки.

− Я вернусь через минуту, детектив, − тихо говорит он ей.

Он ждет ответа − какого-нибудь знака, что Хлоя осознает его присутствие, но она молчит. Стычка с тем репортером явно вызвала у нее всплеск сильнейших эмоций, так что Люцифер пытается не принимать это на свой счет.

Он кивает и выходит из конференц-зала, закрыв за собой стеклянную дверь. Офицеры пялятся на него, когда он пересекает общий офис и направляется к комнате отдыха. Они уже обсуждают случившееся – вскоре это дойдет и до лейтенанта.

Люцифер, как обычно, игнорирует перешептывания и направляется прямиком в комнату отдыха, где берет аптечку, и возвращается обратно к конференц-зал, к детективу, которая сидит в том же положении, в каком он ее оставил.

Он садится в кресло рядом с ней и ставит аптечку на стол.

− Детектив? – мягко зовет он, не желая на нее давить.

Не сразу, но она все же опускает руки, смотря на него переполненными эмоциями ярко-голубыми глазами. Она ничего не говорит, но ей и не нужно – он и так все видит. Она стыдится своего поведения, но все равно злится и расстраивается из-за всего сказанного во время стычки с тем репортером.

Люцифер указывает на ее кровоточащую руку.

− Можно?

Детектив пожевывает губу, смотря на него чуть слезящимися глазами, и молча кивает.

Стараясь быть крайне осторожным, он берет ее руку в свою и притягивает ближе к себе, опуская ее на стол. Кровь на ее пальцах принадлежит не только детективу, но и журналисту, судя по всему. К счастью, ссадина небольшая. Он берет упаковку с антисептическим бинтом, разрывает ее и достает сам бинт.

Снова взяв руку Хлои, он чувствует, как ее пальцы сжимаются вокруг его ладони, и поднимает на нее глаза. Ее кожа теплая по сравнению с его, и это дарит ему комфорт.

− Будет немного щипать, − мягко говорит он, про себя пообещав проделать все как можно осторожнее – защитить ее от боли.

Она снова кивает, и он прижимает бинт к ее коже, осторожно очищая место вокруг раны и поначалу стирая всю лишнюю кровь. Затем он достает еще бинт и прижимает его к самой ссадине.

Хлоя шипит от боли, и этот звук отзывается в нем чем-то неприятным.

− Простите, − говорит он, заканчивая очищать ссадины и выбрасывая грязный бинт.

− Все нормально, − тихо отзывается она, и он никогда прежде не слышал, чтобы ее голос звучал так уязвимо. Она сжимает его руку, и они встречаются взглядами.

Он хочет что-нибудь сказать. Рассказать о своих чувствах. Рассказать, что рядом с ней он чувствует себя в безопасности и сделает все что угодно, чтобы защитить ее, но когда открывает рот, то не может найти подходящих слов.

Вместо этого он сосредотачивается на стоящей перед ним задаче, выбирая повязку свободной рукой и начиная оборачивать ее вокруг пальцев детектива.

− Я прошу прощения, − внезапно говорит она.

Он замирает и переводит взгляд на нее.

− За что?

Она снова закусывает губу и качает головой. Ее свободно струящиеся по плечам золотистые волосы сияют в свете ламп.

− За то, как я вела себя в прошлом. За то, как обращалась с тобой. – Ее губа дрожит, на глаза вновь наворачиваются слезы. – За все.

− Детектив. Хлоя, − он произносит ее имя, словно молитву, с почтением. – Вам не за что извиняться.

Она явно готова расплакаться.

− Тот человек заслужил то, что получил, и, несмотря ни на что, вы обращались со мной как с равным, когда остальные обращались со мной, как с пустым местом. Вы заботились обо мне, а я… − его голос срывается по причинам, которых он не понимает. Он должен функционировать идеально. Но как бы там ни было, ему нужно продолжить, нужно сказать ей это. – Я этого не заслуживаю.

Он не заслуживает ее.

− Люцифер, − она произносит его имя с волнением, сжимая его руку и придвигая кресло ближе к нему, пока их колени не соприкасаются. – Ты заслуживаешь гораздо большего. Ты мой напарник, и друг, и… я сожалею. Что бы ты ни говорил, это не изменит того, что я чувствую из-за того, что не всегда поддерживала тебя, но сейчас я рядом. Обещаю. Я просто… то, что сказал тот репортер, это задело меня за живое. О моем отце… − она замолкает, и по ее щеке стекает одинокая слезинка.

Порыв протянуть руку и смахнуть ее прочь почти невозможно сдержать.

− Ну, ты, наверное, знаешь, что с ним случилось, − заканчивает она, всхлипнув.

− Вообще-то… нет. – Она никогда не говорит об отце. Когда его только назначили ей в напарники, он изучил ее личное дело, но узнал только то, что ее отец умер. Официальной причиной смерти значился «несчастный случай». Тогда он принял это на веру, но сейчас… сейчас он уже не так в этом уверен. – Досье «Киберлайф» на вашего отца цензурировано.

Она шире распахивает глаза.

− Правда?

Люцифер хмыкает, слегка кивнув. На раннем этапе их партнерства ему приходило в голову запросить доступ к досье, но потом… он лучше узнал детектива и понял, что если эта информация важна, она сама ему об этом расскажет.

− Зачем им это делать? – Она стискивает зубы и снова качает головой. На ее лице появляется выражение, возникающее у нее всякий раз, когда она натыкается на какую-то тайну. – Знаю, они пытались утаить это от прессы из-за того, как это выглядело, но цензурировать собственные данные… в этом нет смысла.

− Не знаю, хотя, похоже, что кто-то получил доступ к информации, несмотря на попытки «Киберлайф» это скрыть. – Он удерживает ее взгляд, наблюдая за тем, как на нее снисходит озарение и выражение ее лица ожесточается, после чего отводит глаза, вновь переключая внимание на стоящую перед ним задачу.

Он осторожно оборачивает повязку вокруг ее пальцев и, убедившись, что она достаточно удобна, закрепляет ее клейкой лентой. Он отпускает ее руку, но она не убирает ладонь, когда он нежно проводит пальцами по мягкому материалу повязки.

− Андроид его не убивал, − внезапно произносит детектив, и он снова переводит на нее взгляд. – Я так думала, но… я была молода и очень рассержена.

− Детектив, − мягко произносит он, − вы не должны объяснять.

− Я хочу, − без колебаний отвечает она. – Мы напарники. Я не хочу ничего от тебя скрывать.

После всего, что они видели сегодня вечером… она все еще доверяет ему. Все еще ценит их партнерство. У любого человека возникли бы сомнения насчет андроидов, пусть даже и мимолетные, но Хлоя… она отличается от других. Она особенная.

− Ты же знаешь, что мой отец был офицером полиции, верно? – продолжает она, не подозревая о направлении его мыслей.

Он кивает. Она держит его фотографию в униформе на своем столе. Ее трудно не заметить.

− Ну, его застрелили.

Тогда почему в причине смерти указан несчастный случай?

− Он как раз закончил свою смену и направился в тот магазинчик, в который всегда ходил после смены, вот только… − она медлит. Он видит, что ей трудно об этом говорить. – Той ночью кто-то пытался оградить этот магазин. Если верить владельцу, он увидел униформу отца и запаниковал.

− Он застрелил его. – Это вовсе не обязательно произносить вслух, но слова сами собой срываются с его губ.

Они каждый день сталкиваются с преступлениями в этом городе, но он никогда не был близок к жертве. Нечестно, что всю жизнь детектива перевернул этот бессмысленный акт насилия. Что ее отец умер столь бесславно.

Это несправедливо.

Люди способны навлекать друг на друга столько боли, и ради чего? Ревности? Гнева? Жадности? Один акт насилия, подогреваемый потребностью или эмоцией, может оказать катастрофическое влияние на множество жизней. Джон Деккер был убит, что уже само по себе ужасно, но его смерть причиняет вред его семье, людям, которых он любил, и по сей день.

Разве они этого не видят? Не видят, что делают друг с другом? Что их эмоции делают с ними?

Она поджимает губы и кивает. Испытываемая ею скорбь явно читается в языке ее тела, в том, как она отводит глаза, когда рассказывает об этом.

Люди говорят, что время лечит любые раны. Травма становится не такой болезненной по мере того, как они забывают о ней, но Люцифер видит, что это не так. Он понимает по выражению ее лица, что ей все еще больно, что это приносит ей страдания каждый день.

Что она до сих пор скорбит.

Ему нелегко понять нюансы человеческих эмоций, но он стал отлично разбираться в боли.

− Как с этим связан «Киберлайф»? – внезапно спрашивает он. Ясно, что это не вся история. Что-то побудило их цензурировать то досье, замять инцидент, но что?

С ее губ срывается смертельно усталый вздох.

− Той ночью там был еще кое-кто. Врач. Его тоже застрелили. – Он вновь медлит, но он не побуждает ее продолжать. – У владельца магазина был андроид. – По ее щеке скатывается еще слезинка.

Люцифер догадывается, куда она ведет. Модели андроидов «Киберлайф» запрограммированы на оказание первой помощи. Они способны спасти жизнь в экстремальных ситуациях. Однако же андроиды не могут сами принимать решения, в отличие от людей. Им нужен индикатор, алгоритм, подсказывающий, кому помогать первому.

Выбрать, чья жизнь важнее.

Ее лицо искажается от горя.

− Папа был просто патрульным. – Она успевает произнести эти слова до того, как слабый, исполненный скорби всхлип срывается с ее губ. – Его жизнь была сочтена менее важной.

− Андроид спас доктора.

Она кивает, обнимая себя руками и плотно зажмуривая глаза, из которых обильно стекают слезы.

− Я потеряла папу, потому что дурацкий алгоритм решил, что его работа недостаточно важна.

После этого воцаряется молчание. Тут больше нечего сказать. Она имеет полное право быть расстроенной, и он бесконечно сожалеет о том, что с ней случилось нечто подобное. Он в некотором роде чувствует себя за это ответственным, ведь, в конце концов, он часть «Киберлайф», которую она приняла в свою жизнь и свой дом, в свою семью.

Он, должно быть, является постоянным напоминанием о скорби, что отягощает ее душу, и все же… она все равно приняла его.

У него нет слов, чтобы выразить, насколько она сильная.

− Мне жаль, − говорит Люцифер, зная, что слова не помогут. Они не могут исправить то, что разбито. Не могут вернуть то, что ушло.

Детектив поднимает на него покрасневшие и налитые кровью глаза.

− Это не твоя вина, − отвечает она с дрожью в голосе. – Это даже не вина того андроида. Того парня так и не поймали, и я была зла и хотела возложить на кого-нибудь вину.

Тот репортер спросил, связано ли их дело со смертью ее отца… но оно не связано, верно? Понятно, почему тот, кто не знает детектива, мог прийти к выводу, что она хочет отомстить «Киберлайф». Прежде она сказала, что андроиды способны на убийство, так что разумно предположить, что она скажет это вновь. Только теперь у нее есть доказательства этого.

Может их дело быть срежиссировано для этой конкретной цели?

Ему нужно узнать, что она думает, нужно подтверждение.

− Дело, наше дело, − начинает он, делая многозначительную паузу перед продолжением: − Думаете, андроид совершил это убийство?

Детектив решительно качает головой.

− Нет, − с абсолютной уверенностью заявляет она, словно точно это знает, несмотря на все улики, свидетельствующие об обратном. – Андроиды не способны на такое насилие. – Она впивается в него взглядом, и он почти слышит пришедшие ей на ум слова.

«Ты не способен никому причинить вред».

Он не разделяет ее уверенность.

− Почему вы так в этом уверены?

− Потому что, − говорит она, касаясь забинтованной рукой его предплечья, − я просто знаю.

Она мягко ему улыбается, отчего комната как будто становится светлее.

− Сам увидишь. Просто какой-нибудь псих пытается что-то доказать или вроде того. Все уляжется.

Люцифер улыбается в ответ, но не может избавиться от все возрастающего чувства тревоги.

Остается только надеяться, что она права на этот счет.