Глава 11 (1/2)

Эхо их шагов синхронизируется, нарушая воцарившуюся тишину, когда они

идут по широкой дорожке, выложенной грязным бетоном. Обычно места преступлений наполнены деловито снующими туда-сюда людьми, но не в этот раз.

Это место преступления совсем другое.

Вспышки красно-синих проблесковых маячков отражаются в лужах, образовавшихся после вчерашнего дождя, создавая какое-то тревожное свечение, лишь усиливающее ощущение необычности происходящего.

Как ни странно, им до сих пор не разъяснили обстоятельства дела. Люцифер связался с лейтенантом по пути, запрашивая подробности, но так и не получил ответа.

Он осматривает местность, пока они идут от того места, где детектив припарковала машину, по дороге, ведущей на эстакаду. Они не смогли подъехать ближе к месту преступления, которое, как сказал им офицер у заграждения, находится под эстакадой.

Полицейские, уже присутствующие на месте, как будто бы провожают их взглядами, что нервирует Люцифера. Он привык к тому, что офицеры оказывают ему неуместное внимание – в конце концов, он же первый андроид-детектив, и, как оказалось, у сотрудников полиции на этот счет есть определенные предубеждения. Или же они просто проявляют любопытство. В любом случае, он привык к перешептываниям, когда им кажется, что он их не слышит, и не слишком любезным замечаниям людей, которым полагается быть его коллегами.

Но сейчас… все иначе.

Он видит что-то в выражении их лиц − что-то, становящееся ему все более понятным в последнее время.

Страх.

Слова доктора Линды всплывают в его памяти.

«Идея относительно свободно мыслящего робота заставляет людей нервничать».

Вот сейчас он это ощущает, только… не понимает, в чем причина. Разумно предположить, что это как-то связано с делом. Эта мысль вызывает у него чувство… он не знает толком, как его охарактеризовать. Эти «эмоции», эти чувства, которые его программа позволяет ему имитировать, столь непривычные и сбивающие с толку.

Он чувствует себя… нервничающим? Встревоженным? Обеспокоенным.

Вот что это? Беспокойство?

Но почему сейчас? Он не понимает, откуда взялась эта эмоция. Ничего не произошло, у него нет никакой новой информации, лишь это ощущение. Возможно, это то, что детектив имеет в виду, говоря о предчувствии. Он никогда толком не понимал, как ощущения могут помогать в раскрытии дел, в отличие от логики, рожденной в мозгу, то есть в ЦП в его случае, однако же уже испытывал нечто подобное в кабинете Линды – может, это становится для него привычкой.

К тому же он знает наверняка, что у детектива по-настоящему отточенные инстинкты, и он может безоговорочно ей доверять. Так что когда она говорит, что «предчувствие» реально, значит, так и есть, даже если он этого не понимает.

Люцифер и еще кое-что успел узнать о людях: они нелогичны и совершают лишенные смысла поступки, но при этом добились многого как вид.

Он сам и продвинутая технология, создавшая его, яркие тому примеры.

− У меня плохое предчувствие насчет этого, − говорит детектив, подтверждая его раннее предположение.

Он невольно усмехается, несмотря на растущий дискомфорт. Приятно быть правым.

Она косится на него и выгибает бровь.

− Что?

− О-о. – Его улыбка увядает, и он растерянно открывает рот, не ожидая, что она заметит. – Я просто… неважно. Пустяк, детектив.

Она чуть задерживает на нем взгляд, а потом слегка пожимает плечами.

− Как скажешь.

Они быстро приближаются к Элле, стоящей на краю проезда под полотном дороги, сразу за голографическим барьером. Она выглядит расстроенной, что сильно отличается от ее обычной жизнерадостности.

Она приветствует их с серьезным видом.

− Хло, Люцифер.

− Привет, Элла, − отвечает детектив, внимательно всматриваясь в нее, а потом кивает на барьер. Обычно они не огораживают место преступления, если только для этого нет веских причин. Только в особо резонансных случаях, например, когда пресса пытается сделать снимки без разрешения. – Так… что происходит? Лейтенант не сообщила нам никаких подробностей.

Мисс Лопез корчит гримасу, значение которой он не понимает.

− Вы сами поймете, когда все увидите. – Это максимально расплывчатое объяснение. Вся эта секретность… весьма тревожна.

Детектив тоже кажется растерянной.

− Ладно, − без особого энтузиазма отвечает она. – Полагаю, мне надо поверить тебе на слово.

Элла кивает, рассеянно касаясь рукой крестика, что висит у нее на шее. Он замечал, что она так делает на особенно расстраивающих ее местах преступления, и полагает, что Линда назвала бы это защитным механизмом.

Люцифер слышит тяжелые шаги за спиной и видит детектива Эспинозу с двумя стаканчиками кофе на вынос в руках.

− Привет, Хло… − он протягивает ей один из стаканчиков с непривычно яркой широкой улыбкой, − … я принес твой любимый кофе. Подумал, он тебе пригодится.

Люцифер сразу замечает надпись на стаканчике и понимает, что это не ее любимый напиток. Ее обычный заказ − большой стакан латте с обезжиренным миндальным молоком и карамелью – отпечатался в его памяти после того, как он частенько забирал его для нее. Он даже начал приносить ей этот напиток без просьб с ее стороны. Бариста охотно идет ему навстречу, и хотя детектив всегда говорит, что ему не стоило этого делать, он видит улыбку на ее лице всякий раз, когда подает ей неожиданное лакомство, которое ей так нравится.

Это ее выражение делает его… счастливым. На это нет никаких логических причин, однако так оно и есть.

Возможно, Дэниел пытается добиться такого же эффекта.

Детектив берет предложенный напиток и натянуто улыбается, отводя взгляд. Внимание вызывает у нее дискомфорт, понимает Люцифер. Она никогда как будто не испытывает дискомфорта, когда он приносит ей кофе, так что не так с Дэном? Почему тот же жест, хотя и с неправильно приготовленным напитком, вызывает у нее совсем иную реакцию?

− Это же твой день рождения, в конце концов, − добавляет Дэниел, вновь широко улыбаясь и кладя одну руку в бок. – Ну, почти.

− Эм, спасибо, Дэн, − говорит Хлоя, неловко делая глоток и невольно морщась. – Это… да. Спасибо.

Дэн сразу сникает.

− В чем дело?

Хлоя быстро качает головой и касается его руки.

− Ничего! Я не… я просто…

− Вы ошиблись с ее заказом, − вставляет Люцифер, пытаясь быть полезным. Несмотря на их натянутые отношения, он ничего против Дэниела не имеет.

Дэн резко переводит на него взгляд и насупливается.

− Что ты сказал?

Люцифер выгибает бровь.

− У вас нарушение слуха? – И, повысив голос, чтобы Дэниел мог его расслышать, повторяет: − Вы ошиблись с ее заказом.

− Я не… − Лицо Дэниела приобретает ярко-красный оттенок, на лбу выпирают вены. – В чем твоя проблема?

Люцифер нахмуривается, не понимая, почему Дэниел внезапно разозлился. Что он такого сказал?

− Все нормально! – быстро восклицает Хлоя, явно пытаясь снизить градус напряжения. – Правда! Не надо спорить!

− Разве? – цедит Дэн сквозь плотно стиснутые зубы и ступает вплотную к Люциферу. – Тебя никто не спрашивал, жестянка. – Он практически выплевывает последнее слово, прожигая Люцифера взглядом с такой силой, словно пытается и вправду его воспламенить силой разума. Затем он всплескивает руками, громко фыркает и устремляется прочь, по пути грубо пихнув его плечом.

− Дэн! – рявкает Хлоя с гневным выражением на лице.

Он не поворачивается, лишь небрежно взмахивает рукой и ускоряет шаги, снова фыркнув.

Детектив поворачивается к Люциферу и мгновенно смягчается.

− Ты в порядке? – спрашивает она, мягко положив руку ему на плечо, когда он выпрямляется и отряхивает пиджак.

Ее прикосновение вызывает у него… странное чувство, словно внутри что-то трепещет. Это непривычное ощущение, но он предпочитает его пока что проигнорировать.

С трудом сглотнув, он переводит взгляд на ее руку и затем заглядывает в яркие голубые глаза, наполненные беспокойством за него.

− Я не поврежден, детектив.

Хлоя тяжело вздыхает.

− Мне жаль, что он по-прежнему так ведет себя с тобой.

Он знает, что она пыталась помириться с Дэниелом, показать ему, что видит в нем, Люцифере, но все ее попытки пропали втуне. Дэн не доверяет ему, как и остальные офицеры полиции.

− Вы в этом не виноваты, − отвечает он, недоумевая, почему она чувствует вину за действия Дэниела, над которыми не властна.

Она пожимает плечами.

− И все же я не могу не думать о том, что мои отношения с ним влияют на то, как он ведет себя с тобой.

Люцифер нахмуривается. Он не понимает, с чего бы это. Детектив давно уже развелась с Дэниелом. У них общий ребенок, но их отношения в прошлом, разве нет? По крайней мере, личные отношения. И, кроме того, не то чтобы то, что связывает их с детективом, похоже на ее прошлые отношения с Дэниелом. Ничего общего. Нет никаких логических причин, объясняющих поведение Дэниела в связи с отношениями детектива с любым из них.

− Я бы не принимала это близко к сердцу, приятель, − встревает мисс Лопез, похлопав его по спине – очередной жест, который он расценивает как дружеский, что неудивительно, учитывая, что он исходит от нее. – Думаю, многие сегодня напуганы.

Детектив выгибает бровь.

− Все настолько плохо?

Элла поджимает губы, склоняет голову набок и переводит взгляд между ними.

− Лучше вы сами посмотрите.

Они оба на миг задерживают взгляд на голографическом ограждении, после чего переглядываются.

− Идем? − произносит Люцифер, вытягивая руку в приглашающем жесте.

Детектив молча кивает. В выражении ее лица читается тревога.

Пиксели света смещаются, очерчивая контуры их тел, когда они проходят через барьер. За ним проезд под дорогой погружен в темноту, даже несмотря на мощные прожекторы, поставленные, чтобы осветить место преступления.

Сразу же становится ясно из-за чего весь сыр-бор – или отсутствие такового. Никаких сомнений не остается, стоит Люциферу бросить взгляд на стену.

Стену со смазанной надписью, сделанной чем-то красным, с брызгами какой-то голубой жидкости поверх нее. Цвета резко выделяются на фоне тусклого серого бетона. Капли жидкости – как голубой, так и красной – под действием силы тяжести стекают на землю в том месте, где на стену облокачивается безжизненное тело андроида.

Его голова низко опущена, в обмякших руках покоится дробовик. Его затылок представляет собой мешанину голубой крови, проводов и сломанных компонентов. Перед ними на спине лежит женщина с зияющей раной в груди, из которой на землю стекает лужа крови.

Он убил эту женщину?

Этого… не может быть.

Это невозможно, однако улики указывают на это весьма недвусмысленно.

Однако же ему не стоит делать поспешных выводов. Ему нужны факты, прежде чем он что-либо скажет наверняка. Предположения тут ни к чему.

Детектив явно думает схожим образом, молча осматривая открывшуюся их взорам ужасную картину широко распахнутыми глазами. Она делает несколько маленьких шагов вперед, не отрывая взгляда от стены.

− Я больше не мог этого выносить, – зачитывает она вслух слегка дрожащим голосом.

Воцаряется гробовое молчание, когда до них в полной мере доходит смысл этих слов.

Детектив качает головой.

− Выглядит зловеще.

Люцифер согласно хмыкает.

− По крайней мере теперь понятно, из-за чего вся эта таинственность. – Она пожевывает губу, покусывая ее зубами, как когда погружается в раздумья. – Все это выглядит скверно, − говорит она и, повернувшись к нему, добавляет: − но не может быть тем, чем кажется, верно?

Тем, чем кажется.

Убийство и самоубийство, совершенные андроидом.

Это не должно быть возможным, и все же они прямо сейчас думают об одном и том же. Даже она, женщина, которая стала безоговорочно верить своему напарнику-андроиду, которая доверяет ему собственную жизнь, на миг подумала о том, что преступником является андроид. И неважно, насколько мимолетной была эта мысль.

Неудивительно, что полиция держит это в секрете. Если информация просочится в прессу, что ж… трудно даже вообразить, какой ущерб это нанесет.

− Люцифер? – Детектив смотрит на него в ожидании подтверждения того, что увиденное является невозможным.

Только… он не может ее в этом уверить. Она сама это сказала: он развивается. Это может быть частью его программы, но факт остается фактом. Он стал способным на большее, чем изначально. Кто сказал, что это невозможно и для других андроидов? У него есть только заверение Линды, но представшая их взорам картина опровергает ее слова. Могла она ему солгать?

Но ему не хочется беспокоить детектива – пока нет. Пока у него нет прямых улик. Она уважает твердые доказательства, так что он скажет ей только то, в чем не будет сомневаться.

− Первый закон робототехники Азимова гласит, что робот не может нанести вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был нанесен вред, − просто поясняет он. – У этого правила нет исключений.

Это его главная директива, главенствующая над всеми назначенными ему миссиями. Он обязан всегда ее исполнять, даже если в итоге его собственному существованию придет конец.

По крайней мере, это подсказывает ему его программа.

Вопрос только в том, может ли он просто принять это на веру, потому что ему так сказали? Его программа не предусматривает и создание музыки, и тем не менее…

Детектив задумчиво хмыкает.

− Ладно, значит, должно быть другое объяснение. – Она доверяет ему, даже когда он сам в себе не уверен.

− Надо осмотреться, − говорит он ей, пытаясь подавить внутренний голос, настойчиво шепчущий, что что-то не так.

Она хмыкает, согласно кивая, и приближается к телу женщины, чтобы получше его рассмотреть.

Сканируя место преступления, он устанавливает основные представляющие интерес объекты: надпись, андроида и женщину.

Детектив осматривает женщину, так что ему, наверное, стоит начать с чего-нибудь другого. Он подходит к бетонной стене с надписью на ней. Красные буквы неровные и смазанные, словно их писали в спешке. Трудно сказать что-то наверняка на основании размытости линий и капель жидкости, но толщина букв указывает на то, что надпись сделана рукой, а точнее, двумя пальцами.

Он подносит для сравнения указательный и средний пальцы – совпадение почти полное.

Коснувшись одной из букв, он собирает немного красной жидкости для анализа, или, как говорит детектив «его штуки языком». Результат появляется почти немедленно – это человеческая кровь, как он и подозревал. В базе данных ДНК нет совпадения, но степень окисления показывает, что она относительно свежая, пролита всего около трех часов назад.

Это имеет смысл, учитывая, что голубая кровь, забрызгавшая надпись, все еще заметна, а не поблекла после длительного контакта с воздухом, что характерно для тириума.

Решив, что из надписи он больше ничего полезного не почерпнет, Люцифер приседает на корточки рядом с андроидом. У него в руках двуствольный дробовик, и, судя по углу его расположения на коленях андроида, выглядит все так, словно он застрелился из этого ружья.

Вот только… это невозможно. Это не должно быть возможно.

Это прямо противоречит третьему закону робототехники Азимова.

«Робот должен заботиться о своей безопасности в той мере, в которой это не противоречит Первому или Второму Законам». Первый предписывает не вредить людям, второй – подчиняться приказам.

Мог кто-то приказать андроиду это сделать?

Люцифер снова присматривается к нему. Это модель AX100, последняя в линейке домашних роботов от «Киберлайф». Его униформа стандартна для прислуживающих по дому андроидов: в основном белая одежда с вкраплениями черного на плечах и обязательной для андроидов голубой лентой на рукаве, как на его собственной униформе. То, что некогда было безукоризненно чистой хлопковой тканью, сейчас заляпано размазанной кровью и грязью.

Его светлые волосы пропитаны голубой кровью, но помимо этого в нем нет ничего необычного.

Хотя… у него на пальцах кровь. Человеческая кровь. Кожа указательного и среднего пальцев запятнана почти незаметной красной жидкостью. Он, должно быть, пытался ее стереть.

Значит ли это, что это он сделал надпись?

Даже если и так, Люцифер не может установить мотив подобных действий без большего количества информации. Кто-то мог приказать ему это сделать, чтобы все выглядело, будто он виновен и в убийстве. Могло такое быть?

И вновь внутренний голос откуда-то из глубин его процессора настойчиво дает о себе знать.

Что если он и вправду это сделал? Что если андроиды способны причинять вред людям?

Что если правила, определяющие само его существование, были всего лишь грандиозной манипуляцией их создателя?

Он пытается избавиться от этой мысли, когда подходит к мертвой женщине, чтобы проанализировать ее. Детектив отошла поговорить с офицером в форме, вероятно, чтобы узнать подробности о деле, например, кто сообщил об убийстве… То есть обо всех тех вещах, о которых его должны были проинформировать.

Присев на корточки рядом с телом, он принимается его осматривать. Женщина средних лет, примерно 45-ти, с темно-красными и, очевидно, крашеными волосами, и одеждой, соответствующей ее возрасту и среднему уровню доходов. Сломанный телефон с разбитым экраном лежит в грязи недалеко от нее.

Он осматривает лужу крови, скопившуюся под ней, и обращает внимание на смазанный край, где остался красный развод на земле. Отсюда, вероятно, была взята кровь для надписи.

Рана в груди весьма крупная, с ожогами от пороха, запятнавшими розовую шерсть ее кардигана. Визуальный анализ указывает на то, что стреляли с близкого расстояния из оружия крупного калибра, каковым и является дробовик.

Он поднимает глаза, смотря на оружие на коленях у андроида.

Улик против него все больше, нет смысла это отрицать.

− Эй, − голос детектива доносится сзади, и он ощущает прикосновение ее руки к спине, – нашел что-нибудь?

Он качает головой. Все проанализированные им улики пока что приводят к одному заключению, и все же у него возникает… ощущение неправильности происходящего. Это вообще возможно или же просто стало результатом сбитой калибровки, как раньше? Как бы там ни было, ему трудно это игнорировать.

− Ничего помимо того, что и так очевидно, − прямо заявляет Люцифер. Хотел бы он сказать что-нибудь иное, уверить ее, что все не так, как кажется, но не может. Пока что, по крайней мере. Возможно, и никогда не сможет.

Она глубоко вздыхает, и ему слышится в этом звуке раздражение.

− Я надеялась, что ты этого не скажешь.

− Мои извинения, детектив, − говорит он, вставая. – Хотел бы я сообщить вам более приятные новости.

− Это не твоя вина, − отвечает она и, поджав губы, вновь обводит взглядом место преступления. – Ты уже произвел реконструкцию?

Он быстро проверяет объем собранных данных.

− Нет. Боюсь, у меня недостаточно данных для полной реконструкции.

Отойдя от нее на несколько шагов, он переводит взгляд на землю. Грязь здесь плотная и влажная и быстро налипает на его прежде сияющие ботинки. Тут слишком много следов и слишком мало деталей, чтобы оценить, что важно, а что – нет. Он не видит отпечатков обуви, соответствующих андроиду или жертве.

− Я поговорила с первым прибывшим на место офицером, − говорит Хлоя, подходя к нему. – Он сказал, что жертва позвонила в 911 в 19:23, но все, что услышал оператор, − это громкий хлопок, а потом звонок оборвался. Был отправлен наряд, и они нашли все в таком состоянии. Они вызвали парамедиков, но было уже поздно.

Присутствие парамедиков объясняет отсутствие полезных отпечатков обуви.

Хлоя постукивает пальцами по боку, вновь демонстрируя раздражение из-за отсутствия улик, и окидывает его вопросительным взглядом.

− Ты можешь извлечь что-нибудь полезное из андроида?

− Основной ЦП был уничтожен выстрелом, − мрачно отвечает он. – Сомневаюсь, что даже в «Киберлайф» смогут извлечь из него хоть что-то.

Воцаряется молчание; странная жутковатость места преступления как будто только усиливается после того, как они как следует к нему присмотрелись и поняли, что их первое впечатление может оказаться верным.

Что андроид может быть ответственным за это.

− Что теперь? – тихо спрашивает Хлоя, заглядывая ему в глаза в поисках ответов, которые он не в силах ей дать.

Если андроид и вправду это сделал, то дело можно закрывать. Однако же детектив на то и детектив и захочет доказать это, чтобы не осталось никаких сомнений. Им нужно нечто большее – то, что определенно докажет, что андроид является их преступником.