8. Оболочка из пластика (1/2)

Антон проснулся от холода, летящего из открытого нараспашку окна. Похоже, ночью парням стало слишком жарко в силу алкогольного опьянения, и они решили, что лучше хуево себя чувствовать в блаженной прохладе, а не изнуряющей жаре. Сейчас Шастун проклинал себя за то, что поддержал эту идею. Лучше бы он упарился.

Неловко поднимаясь с кровати, которую парень делил с хозяином квартиры и Димой, Антон размял затёкшие мышцы, поморщился от головной боли. Ночью Шастун примостился на самый край постели, чтобы в случае чего мог быстро встать — блевать, в туалет, неважно. Кроме того, парень предположил, что проснётся раньше всех, а это собственно и случилось.

Юноша подошёл к открытому окну и захлопнул его, чтобы не замёрзнуть ещё сильнее. Потом посмотрел на друзей, усмехаясь: Серёжа запрокинул свои конечности на Диму, тем самым лёг почти на него, в то время как очкастый, который сейчас был без очков, дышал ему куда-то в шею. Может быть, как проснутся, неловко станет. Ну или Матвиенко полезет к парню целоваться, Дима будет пытаться скинуть его с себя, а как сможет это сделать, ворчливо отправится мыть рот с мылом, как было в одной песне. Антон решил оставить друзей вдвоём, схватил джинсы с толстовкой, валявшиеся в скомканном виде на полу, спутанные с другой одеждой. Натянуть их не составило особого труда, и уже через пару минут Антон спускался по лестнице в подъезде. Потирая заспанные глаза, подросток вышел на улицу, уставившись на слегка расплывчатые деревья. Похоже, зрение решило покидать Шастуна также медленно, как и почти все люди в его жизни.

Судя по пустой улице, ещё очень и очень рано. Светать только начало, было прохладно, Антон поёжился и включил телефон, заметив успокаивающую цифру напротив иконки батарейки — восемьдесят шесть, а после время — половина шестого. Идти домой не захотелось, поэтому парень пошёл в другой дом.

Дорога лежала сначала через жилые пяти-девятиэтажки, с относительно чистыми дворами и не побитыми детскими площадками. На тропинках встречались только кошки и бродячие псы, ходящие туда-сюда в поисках чего-то съестного. Минуты через четыре Антон свернул на заросшую дорожку, которая вела к заброшке. Шастун остановился около обшарпанного временем здания. Оно было тут, по словам Димки, ещё задолго до его приезда. Вполне возможно, что построено в СССР, но многие люди съехали из него после перестройки, а из дома так и не смогли сделать ничего нужного. Зато Антону повезло — теперь тут его берлога.

Поселился парень на третьем этаже, «ни светло, ни тёмно», как выражался он. Алкаши и прочие наркоманы навряд ли бы смогли бы подняться на третий этаж, так же как и животные. А вот Антону не впрок было занять полупустую комнату, чтобы если что сваливать сюда, когда дома находиться совсем не хотелось. Парень попытался сделать в комнате, которую занял подобно в общежитии, какую-то домашнюю обстановку, может быть, у него даже неплохо получилось. Стены были изрисованы красками и маркерами, незамысловатые рисунки, которые Шастун с друзьями делал, как только тесно подружился с ними, значили для парня многое. Деревянная кровать стояла в углу помещения рядом с окном, так что в тёплое время года, когда солнце било лучами света в потёртые стёкла, Антон сразу просыпался. Упирался в это же окно стол, заваленный листами и карандашами, парень делал всё за ним — и рисовал, и ел, и писал домашнее задание. К столу также были приделаны несколько ящиков по типу тумбочки, они были забиты разными вещами, начиная от канцелярии и заканчивая разноцветными носками с надписями и принтами, которые Антон переодевал раз в два дня. В самом нижнем ящике таилось немного еды, в основном не скоропортящейся. Какие-то упаковки печенек, баранок и наполовину пустая пачка крендельков, ролтон и подобную бпэшку подросток заваривал ещё реже: приходилось брать кипяток из дома в термосе, а учитывая желание Антона есть в принципе, продукты чаще всего оставались не тронутыми. Возле двери ютилась ещё одна тумба, на ней сверху стоял тот самый термос, чтобы в случае чего его было удобно захватить перед выходом (Шастун правда не поскупился на термос, прибор хранил горячую воду в течение двенадцати часов), тарелка, ложка, небольшой ножик и чашка, в которой юноша постоянно заваривал чай. Коробка с пакетиками «липтон» находилась тут же.

Пол застелен большим красным ковром, который был относительно чистым. В конце лета Серёжа с Димой кое-как вынудили его на улицу, пока Шастун разбирался со старой водной колонкой и шлангом, найденном в гараже Поза. Парни мыли ковёр прямо во дворе, обливались водой, чем зачастую раздражали проходящих людей, но была одна молодая пара с маленькой девочкой, которая отпустила дочку побегать под струями воды. В тот день сухой ковёр, высушенный на солнце за пару часов, ребята вернули в комнату с улыбкой на лице. Чтобы лишний раз не пачкать его, потому что парни навряд ли помоют его до начала лета, Антон прикупил дешёвые сланцы, в которых собственно и ходил по всей комнате.

Недалеко от двери также стоял большой шкаф, Шастун сначала пытался вытащить его, уж больно старым он выглядел, но потом оставил эту затею. Теперь шкаф с зеркалом во весь рост, разбитым в углу, заполняли пару кофт на холодное время года и несколько одеял, которые Антон притащил из своей комнаты в родительской квартире.

Единственной проблемой был свет. Без электричества в потолок не получилось бы вкрутить обычную лампу, поэтому приходилось пользоваться фонариком, который подросток купил также далеко не за маленькую сумму.

Антон оглядел своё жилище с некой усталостью в глазах. Обычно он всегда думал о том, что всё хорошо — у него есть крыша над головой, а большего в принципе и не надо. Но иногда чего-то не хватало. Несмотря на все рисунки и карандаши, разбросанные по полу, в помещении было тускло, холодно, а иногда и тошно. Юноша завалился на кровать, вдохнув свежий запах постельного белья, которое не так давно покупал, закрыл глаза и провалился в сон. Как бы то ни было, засыпать тут было гораздо легче, чем дома.

***</p>

Антон с трудом разлепил глаза, первым делом уставился в окно: совсем расцвело. Кажется, он проспал не только первый урок, но ещё и второй, если не третий. Телефон настойчиво завибрировал на столе, парень потянулся за ним и, когда увидел контакт «Хвостатый», сразу же снял трубку.

— Блять, Тох, ты где? — обеспокоенно спросил Серёжа.

— У себя, где мне ещё быть?

— В заброшке, что ли? Дурак ты тупой, — прикрикивая, бросил парень. — Дима говорит помягче к тебе обращаться, но если ты просто съебался от меня, ни слова не сказав?! Мы переживаем за тебя! И Арсений Сергеевич спрашивает, где ты!

— Прощение потом просить буду, — устало вздохнул Антон. — Но, правда, мне жаль. Извините, что заставил вас волноваться. А Попову скажите, что меня сегодня не будет.

— Дурак ты, Шаст, — снова повторил Матвиенко на этот раз мягче, но всё ещё сквозь зубы. Если армянин злился, то злился по полной программе.

— Сам знаю.

— Совсем сегодня не придёшь?

— Зачем, если у вас уже скоро уроки закончатся?

— Тоже верно, — Серёжа замолчал. — Ладно, мы пойдём, звонок скоро. Домашку скинет Дима. Знай, я всё ещё зол на тебя.

— Спасибо, и извини, — только проговорил Антон, сразу сбрасывая вызов.

Антон зашёл в ВК, увидел сообщение от классного руководителя. И даже не одно. Мужчина спрашивал, где он, почему сначала опять опоздал, а потом и вовсе не пришёл в школу, затем пообещал устроить ему нагоняй в понедельник. Написав короткое «простите, не очень хорошо себя чувствую, поэтому и не пришёл», парень снова выключил телефон и присел на кровать, начиная мозолить глазами потёртость на стене.

Мысли подростка стали съедать его изнутри. Антон вытянул правую руку, которая казалась девственно чистой без всех колец и браслетов, стал потирать запястье, начиная давить на него всё сильнее и сильнее, не замечая этого. Кожа становилась красной, постепенно слабо пылая, но подросток, забывшийся в своих воспоминаниях, не обращал на это внимания.

Он опять не сказал друзьям, что ушёл сюда.

О нём беспокоились.

Антон подводит своего классного руководителя, когда просто не приходит в школу и на уроки.

Мать сделала Ксюше больно, а он даже не смог защитить её.

Антон снова всех подвёл.

Резко надавив на запястье, парень вздрогнул, почувствовав колкую боль. Опустив взгляд ниже, подросток увидел капли крови в виде полумесяцев, расползающиеся по руке. В глазах затуманилось, на долю секунды Антону показалось, что крови становится всё больше и больше, что она фонтаном вытекает из его тела, выбивая весь дух из хилых мышц юноши. Красные капли стали заволакивать абсолютно всё, подросток правда испугался, создавалось ощущение, что все его органы в один момент разорвало, они прибавили ещё несколько литров крови, которая не прекращала вытекать. Её было много. Шастун подумал, что умрёт, но, когда моргнул, всё вернулось на свои места. Лишь пару царапин на руке, как обычно. Даже обрабатывать их необязательно. Он снова не подрассчитал силу, сделав себе хуже. Ну и ладно. Пусть лучше ему будет плохо, а не кому-то из близких людей.

Неудачный опыт в плане работы с лезвиями парень запомнил надолго. Попытка самоубийства, скорая помощь, больница, психолог, куча косых взглядов от одноклассников, ненависть родителей, а потом Антон оказался в Москве. Рубцы прошлого верно скрывали браслеты, которые парень выбирал по утрам. После того неудачного случая Шастун правда боялся брать в руки острые предметы, из-за этого ногти постоянно слишком сильно давили на кожу, оставляя следы. А ещё подросток не хотел, чтобы кто-то увидел старые шрамы, вдруг все решат, что он ненормальный. О новых тут и говорить незачем.

Лёгкие засаднили в мольбе закурить, хотя скорее им не хотелось чувствовать противный привкус сигарет. Антон схватил недавно купленную упаковку «Парламента», засунул её в карман вместе с телефоном, предварительно вытащив сигарету, вышел за дверь.