Часть 6 (2/2)

Ловино глубоко вздохнул и немного грубо погладил его по голове, как маленькое наказание за такие жуткие мысли.

- Не будь дураком, у меня просто настроения не было, — ответил он. Младший успокоился.

- Почти два месяца? - переспросил тот, поднимая бровь.

- Прекрати, Феличиано. Если я тебе говорю, что у меня не было настроения, это потому что не было и точка ... Просто многое случилось.

- Э? Что? Расскажи, расскажи! - Феличиано обхватил его руку, как девушка или что-то в этом роде. Ловино моментально вырвался.

- Не буду я тебе ничего рассказывать, всё равно не было ничего интересного, — отказался он. Его брат надулся.

- Злой братик ... А я тебе всегда всё рассказываю, — пробормотал он себе под нос. Ловино яростно посмотрел на него.

- Никто тебя не заставляет, — крикнул он на него, ведь его замечание почему-то звучало как упрёк.

Этим он явно обидел брата, но тот всё равно заставил себя улыбнуться, что, как всегда, раздражало Ловино, которому это немного напоминало Антонио. Тем более, когда он увидел, с какими усилиями Феличиано старался удержать улыбку.

- Да знаю я, знаю, что сам так решил, но ... я тоже хочу слышать, что у тебя случается, а ты мне почти никогда ничего не говоришь. Ве~ ну ладно, такой у тебя характер, что поделаешь, — сдался тот наконец, обезоруживая брата, как всегда.

- Ну не начинай опять. - Он безжалостно потянул младшего за щёки, а тот начал визжать от боли.

- Я же сказал, что не было ничего интересного, поэтому не стоит даже говорить об этом. Прекрати, — ругал его старший. Феличиано всё ещё хныкал.

- Уверен? - выдал он. Ловино наконец его отпустил и кивнул.

В такие моменты, как эти, он чувствовал себя счастливым, что только он родился с этим проклятием. А то Феличиано бы услышал, что дело было совсем не в том, что у него не случалось ничего интересного ... а в том, что никогда не случалось ничего хорошего. Он просто боялся рассказывать брату о своей вечно несчастной жизни.

- Ве~ братик ... Но если когда-нибудь что-то плохое случится, ты же мне скажешь, да? - поинтересовался вдруг Феличиано, потирая свои покрасневшие щёки.

- Конечно, — ответил сразу Ловино. Его брат улыбнулся, но не так, как всегда.

《Лгун.》

Может, Феличиано и не родился с этим проклятием, но он так хорошо знал своего близнеца, что даже без него понимал, что тот думал.

Остаток дня они занимались готовкой пасты. Оба её считали едой богов, и с огромным удовольствием готовили и ели полоски пасты.

Феличиано без перерыва болтал о своей жизни. Он учился в художественной школе, где специализировался на живописи, и недавно познакомился с Людвигом. Феличиано никогда не удавалось слишком успешно общаться с людьми, несмотря на свой весёлый и всегда любезный характер, ведь он с детства был привязан к брату. А когда тот уехал и оставил его совсем одного, ему стало ещё труднее.

Людвиг, который учился на ветеринара, являлся исключением. Они абсолютно случайно познакомились, когда Феличиано принёс раненую собаку в клинику, где Людвиг проходил практику. С того момента он и итальянец стали неразлучны.

Ловино был вынужден весь день выслушивать рассказы об этом типе, которые ему ужасно действовали на нервы, но его брат выглядел таким счастливым, что он не хотел перебивать его (хотя, это ему не мешало делать оскорбительные замечания о немце).

Наконец настал поздний вечер и Феличиано, вспоминая старые времена, решил спать у брата. Тот, конечно, протестовал как только мог, но младший выиграл и с огромной улыбкой залез в его кровать.

Ловино фыркнул и снял с себя футболку, чтобы тоже лечь, а Феличиано уже собирался уснуть.

- Ве~ как раньше, — заметил тот и устроился поудобнее.

- Надеюсь, ты не забыл, что нам уже не шесть, а больше двадцати, — сказал Ловино. Его брат засмеялся и приблизился к нему.

- Мне всё равно. Я всегда буду любить спать с тобой, — ответил младший, обнимая старшего.

- Ага. А с этим Людвигом наверняка ещё больше, — заметил Ловино, выговаривая имя немца с мечтательным тоном брата, чтобы его подразнить. Тот всего лишь улыбнулся и ещё крепче прижался к нему.

- Неправда. И кстати, я никогда с ним не спал.

- А этому ублюдку, пожалуй, очень хочется. Знаешь, он думает, что ... - Но прежде чем Ловино успел договорить, Феличиано ему с такой силой закрыл рот обеими руками, что придавил его голову к подушке.

- Не надо! - крикнул он. Старший пытался что-нибудь сказать, но не смог, так как парень всё ещё держал руки на его рте.

- Не говори мне, что Людвиг думает ... пожалуйста, — попросил Феличиано. Ловино сморщил лоб и убрал его руки с себя.

- Всё равно, хорошее это или плохое, я не хочу знать, — продолжил младший, которому было стыдно, что он так грубо заставил замолчать брата.

- Что, боишься, что он тебя ненавидит?

Феличиано покачал головой и спрятал половину лица под одеялом, смущенно отводя взгляд.

- Нет ... Я просто сам хочу узнать его поближе, а если ты мне скажешь, что он думает обо мне, это будет как обман. Хочу, чтобы он сам мне всё рассказал, или, по крайней мере, самому догадаться своими методами, — признался он и снова посмотрел на вечно нахмуренного брата. Тот быстро пожал плечами.

- Ну ладно, если так хочешь ... Только не забудь, что люди всегда врут.

- Я всё равно хочу верить в них, — ответил младший. Ловино не хотел дальше с ним спорить, поскольку прекрасно знал, что в отличие от него, его брат всё ещё не потерял надежду, что где-то в этом мире существовал человек, который был таким же честным, как он.

Несмотря на все годы, в течение которых наблюдал, как росла ненависть Ловино к людям. Поэтому старший считал, что на самом деле Феличиано являлся самым сильным из них обоих ... Ведь даже переживая одно разочарование за другим, тот дальше продолжал верить в остальных.

Ночь проходила спокойно. Как Феличиано сказал, было так, как в старые времена, с единственным отличием, что, поскольку они не были больше маленькими, им теперь надо было быть осторожными, чтобы не выпасть из кровати. Но они всё-таки крепко спали. Несмотря на все годы, казалось, что их тела всё ещё помнили, в какой позиции лучше всего спать вдвоём в одной кровати: Ловино - прижимая руки к ушам, а Феличиано - свои к рукам брата.

И утро наставало для всех, включая и некого испанца, который начал ёрзать по кровати, когда солнце стало светить ему прямо в окно и практически заставляло его открывать глаза и приветствовать очередной новый день.

Парень начал жаловаться, фыркать и крутиться по матрасу, пытаясь спрятаться под одеялом от неизбежного факта, что уже утро. Свернувшись под ним, он уже думал, что спасся от реальности ... Пока не услышал отчаянное мяуканье голодного кота.

- Сейчас приду ... - выдал Антонио и высунул руку из-под одеяла. Тортуга сразу же начал лизать его пальцы своим шершавым языком.

Кот понял, что еды он от хозяина, скорее всего, не получит, и решил отправиться к своему новому лучшему другу, который всегда его кормил и гладил. Только почти через час Антонио спохватился, что не покормил его и всё ещё сонным выполз из кровати и пошёл искать кота по всему дому, но не нашёл его. Единственное место, где Тортуга мог бы быть - дом соседа.

- Ещё слишком рано, чтобы беспокоить Ловино ... - сказал взволнованный Антонио, глядя на настенные часы. Но он знал, что кот снова направился к дому итальянца и не мог позволить ему забыть, кто его настоящий хозяин. А ещё он не хотел, чтобы его питомец стал неприятностью для Ловино, несмотря на то, что тот никогда не возражал против компании кота.

Поэтому он решил пойти на поиски питомца, а вечером уже прийти к Ловино в гости как следует.

Испанец схватил первые вещи, которые увидел, оделся, и даже не расчёсываясь побежал к дому Ловино. Слегка вздрагивая от прохладного утреннего ветра, он потёр себе руки и поспешил побыстрее найти Тортугу и вернутся в тепло. Добравшись до соседнего забора, он начал звать животное и издавать звуки, чтобы его привлечь. Напрасно.

- Куда ты опять подевался? - спросил Антонио, почёсывая себе затылок и надеясь, что кот ещё не успел залезть в дом Ловино. Но когда он уже собирался сдаться, вдруг услышал звуки с обратной стороны дома.

Антонио побежал туда и на самом деле обнаружил кота, который пытался долезть до окна к спальне итальянца, единственного человека в деревне с этими толстыми занавесками.

- Попался! - воскликнул испанец и схватил кота, который мяукнул, ещё продолжая протягивать лапы к окну.

- Не лезь просто так к нему в дом, подожди хоть, пока я пойду с тобой, — поругал Антонио своего вредного питомца и направил взгляд к окну, прямо в эту щель между занавесками.

Его приветствовало неожиданное зрелище. Он увидел Ловино, сидящего на кровати спиной к окну. Он был полуголым, наверное, потому что только встал. Но вдруг его обхватили чьи-то руки.

Антонио наблюдал за движениями этих рук. Кто-то обнимал итальянца...

Испанец себя чувствовал так, будто его облили ледяной водой. При виде этих рук, которые с таким доверием обнимали и гладили Ловино, он ощутил легкую ... ревность? Нет ... не совсем. Разочарование? ... Да, это вернее.

За то короткое время, которое он уже знал парня, тот никогда не позволял себя трогать, а всегда грубо отбивался или пугался. Словно ненавидел прикосновения других людей и контакты, которые были ближе, чем простой разговор ... А теперь он спокойно сидел там и разрешал этому человеку трогать его голую спину.

Тортуга мяукнул погромче и Ловино обернулся. Антонио моментально спрятался под окном, прижимая кота к себе. Если итальянец его увидит, тогда уж точно подумает, что он его преследует.

- Пошли отсюда, — шепнул испанец и тихонько убрался от дома.

- Что случилось? - спросил Феличиано, замечая, как брат уставился на окно.

- Ничего, мне что-то послышалось, — ответил Ловино и повернулся обратно к младшему, который опять прилип к нему, как пчела к меду, обхватывая его за бедра и держа голову на его коленях. - Ты когда-нибудь отстанешь? Отпусти меня наконец! - Старший попытался убрать его с себя, но тот начал вопить, как маленький.

- Не хочу! Брат, ты такой холодный. Я же не знаю, когда мы снова увидимся, поэтому хочу обнимать тебя так долго, как можно, прежде чем возвращаться домой, — ныл Феличиано и обнимал его ещё крепче. Его близнец дал ему лёгкий удар кулаком по голове, на что тот его наконец отпустил.

- Не будь таким привязчивым, черт знает, почему ты такой, — проворчал Ловино, пока Феличиано тёр себе ударенное место.

- Да, я люблю тебя обнимать, и что в этом плохого? Нормально же, что хочется трогать того, кого любишь, ве~, — объяснил младший. Тут Ловино вспомнил мысль Антонио. Желание испанца его потрогать.

Старший итальянец задумался.

- Но почему? ... - спросил он наконец. Видимо, он на самом деле не понимал даже такую простую вещь.

Феличиано моргнул пару раз, но в конце концов улыбнулся и взял брата за руку. Как раньше в детстве, когда они вместе так ходили со школы домой, объясняя, что не хотели потеряться, хотя на самом деле делали это, чтобы Ловино чувствовал себя в безопасности и вытерпел дорогу до дома.

- Потому что так можешь быть уверенным, что твой любимый человек находится рядом с тобой ... иногда слов просто не хватает, а надо его чувствовать собственным телом, — пояснил младший. Его улыбка слегка напоминала старшему Антонио.

- Ты немного похож на него, — заметил Ловино ни с того ни с сего. Улыбка его брата стала слабее.

- Него? Кого? - переспросил он, на что Ловино моментально отпустил его руку и покачал головой.

- Никого, забудь, что я сказал. - Он встал с кровати, но младший ухватил его за кисть, не давая ему уйти.

- Ну скажи!

- Забудь, я тебе говорю. Это неважно, — отказал Ловино. Феличиано притворился испуганным.

- Брат! Неужели ты мне изменяешь?!

- Конечно нет! И ... подожди, почему ты так разговариваешь, будто мы любовники?! Фу, гадость, — крикнул Ловино, вырвался из его хватки и отошёл. Младший засмеялся и пошёл за ним. Видимо, его ужасно веселило выводить брата.

- Уйди от этого типа, Ловино и поженись на мне! - пошутил он, преследуя старшего, который, казалось, убегал от него.

- Хватит болтать ерунду, черт возьми! - орал злой Ловино.

Но для нашего испанца это утро являлось не таким веселым. Вернувшись домой, он сразу же лёг на пол (полностью игнорируя свою мебель) и обнял кота, пряча свое жалкое лицо в его шерсти. Тортуга сначала пытался вырваться, но потом смирился с тем, что ему некоторое время надо побыть подушкой для хозяина.

Испанец подумал, что не имел никакой причины так себя вести, так себя чувствовать ... Но ему казалось, что за считанные секунды рухнул весь его мир ... Опять. Он честно не понимал, почему ему было так плохо и скверно на душе (даже ещё хуже, чем всегда). Ловино же был его другом ... или, вернее говоря, он был другом Ловино, поэтому не знал, почему так страдал только из-за того, что Ловино делил кровать с другим человеком.

Но всё-таки страдал, так страдал, что валялся на полу и дышал в тёплое, изящное тело своего кота, которое немного успокаивало его своим мурлыканьем и сердцебиением. Пару раз парень пытался заставить себя встать, улыбнуться и продолжать жить свою жизнь ... но не получалось. Этот простой вид довёл его до того, что тело отказывалось его слушаться.

Единственное, что он хотел - исчезнуть. И чем больше проходило времени, тем сильнее становилось это желание. Настолько, что создалось впечатление, что оно каждую минуту может исполниться. Что он потеряет сознание, растворится в воздухе и ничего от него не останется. Даже эта усталость и боль, которые лишили его последних сил и превратили в пустое существо.

Почему такая мелочь причиняла ему такую боль?

Ловино был агрессивным, невоспитанным, грубым и таким непростым человеком, что после самой первой встречи не хотелось больше иметь с ним никакого дела. Да, без сомнения... но его безжалостная искренность и смелость, манера выговаривать всё как есть заманили Антонио. Как итальянец ему всё время повторял, что ему разрешено чувствовать себя плохо, что он не обязан притворяться сильным... будто прекрасно понимал его. Ловино разрешал ему быть самим собой, не ожидая ничего особенного от него. Вот эта часть Ловино время от времени напоминала ему, что он мог быть всего лишь обыкновенным парнем, а не спасителем всего мира.

Возможно, поэтому ему было так больно, что у него чуть не потекли слёзы ... Как же убивал факт, что Ловино ... принадлежал кому-то другому.

- Нет, так нельзя, — сказал Антонио, приглушая свой голос шерстью кота, и сворачиваясь калачиком на полу.

Нельзя ему так себя вести, а надо было встать и быть весёлым, ведь Антонио всегда весёлый, даже когда у него разрывалось сердце ... даже несмотря на то, что только что потерял единственную причину выдерживать свою чертовую жизнь ... и несмотря на то, что его желание прекратить существовать стало настолько сильным, что он бы с удовольствием до конца своих дней остался на этом полу.

Просто ... Ему так надоело чувствовать ... а теперь ко всему прибавилась ещё эта невыносимая боль.